Популярная в кабаке на Чукотской улице присказка уже порядком достала нашего корчмаря, но он виду не подавал. Улыбался, наливал, отправлял молодого сынишку с полными чарками хлебного вина или кружками хереса к столикам, а сам тщательно записывал всё выпитое в книгу.
Здесь мы и встретились вчетвером для важного разговора. Конечно, уж мы-то могли выбрать для встречи любое здание города. Но Тропинин не желал вести толпу в дом с грудным младенцем, а в моем особняке Яшка почувствовал бы себя скованно. Мы последовательно забраковали училище, здание компании, даже клуб капитанов при портовой конторе и выбрали привычную для горожан территорию. Четвертым к нашей компании присоединился Софрон Нырков, которому было всё равно где встречаться.
– Можешь закрыть на время? – спросил я Тыналея.
Формально кабак принадлежал компании, а значит мне, но я никогда не вмешивался в управление.
Тыналей пожал плечами и двинулся к выходу. Днём посетители долго не засиживались. Пропустив чарку другую расходились по делам. А новых клиентов хозяин уже не впускал. Заведение опустело так же быстро, как наши кружки с хересом.
– Вообще-то стоило бы завести отдельные кабинеты для таких дел.
Я достал карты и разложил на столе. Общую, составленную по памяти, и несколько более подробных. Эти последние удалось прикупить в граверной мастерской на Флит-стрит. Одна описывала Бенгальский берег, другая – окрестности Кантона с Макао. Правда Кантонская река значилась на ней Тигрисом, видимо как наследие каких-нибудь древних португальцев, но карта всё равно оказалась точнее тех, по которым шёл в пером плавании Яшка. Он даже нашел тот островок, где отстаивались его шхуны.
– Вот он. Винг-Боо.
– Хороший остров, – одобрил Лёшка. – Ситуацией прекрасен, как говорится.
Затем он изложил идею похода, описал возможные выгоды, но и предупредил об опасностях. Проследив за на пальцем Тропинина, упёршимся в дельту Ганга, Яшка спокойно заявил:
– Пойду, если прибавишь хода моим шхунам.
Он посмотрел на товарища. Софрон кивнул, соглашаясь.
– Зачем? – спросил Лёшка.
– Мы шли через океан четыре месяца, – пояснил Яшка. – Это слишком долго.
– Лады. Увеличим площадь парусов вдвое! – заявил Тропинин.
Я мог быть спокоен – два авантюриста нашли друг друга.
***
Несколько дней и ночей Тропинин со своими конструкторами и Яшка с Софроном Нырковым просидели взаперти, разрабатывая мероприятия по модернизации шхун. Чертили, спорили, считали, обменивались идеями. Затем шхуны перегнали в залив Эскимальт и принялись перестраивать.
В результате «Кирилл» и «Мефодий» превратились в гоночные яхты. Их оснастку переделали в гафельную, но предусмотрели в случае необходимости установку большого прямого паруса на фок мачте. Сами мачты заменили на более прочные, но укорачивать не стали. К их верхней части крепили галф-топсели. Основные паруса опустили почти к самой палубе, из-за чего пришлось сделать казёнку ниже, притопив её в корпусе. Гик на грот-мачте удлинили и вынесли на добрую сажень за корму. Теперь грот стал значительно большим по площади, нежели фок. С другой стороны, удлинили бушприт, что позволило добавить к вооружению лишний кливер.
Корпус ниже ватерлинии обшили листовой медью, потратив почти все запасы судостроительного завода и в довершении всего Тропинин покрыл их экспериментальным лаком, созданным из живицы местных хвойных пород.
Четыре шестифунтовые пушки убрали в трюм на самое дно, устроив шахту и хитрый подъемник, позволяющий быстро их поднимать, без риска, что сорвавшееся орудие пробьёт обшивку. Четыре вертлюжные пушки сделали съемными, их можно было быстро переставлять с одной позиции на другую. Во время походи их убирали в казенку. Фальшборт заменили низеньким ограждением из единственного леера. Правда для стрельбы из орудий пришлось изобретать особые крепления, которые одновременно выполняли роль стоек.
Опущенные на самое дно трюма пушки и ядра, как и медная обшивка не могли компенсировать увеличение парусности. Для улучшения остойчивости пришлось добавлять балласт. На него пошёл местный чугун, которому другого применения пока не нашлось. Наша первая доменка в устье Стольной давала выплавку столь ужасного качества, что кроме как на балласт такой чугун никуда не годился.
На первых испытаниях яхты показали себя отлично. Правда к их управлению требовалось приноровиться, а во время движения приходилось следить, чтобы не получить по затылку гиком и не свалиться за борт, споткнувшись о низкое ограждение. Зато, как утверждал Лёшка, при умеренном ветре шхуны легко давали пятнадцать узлов. Скорость возросла, однако, коммерческий тоннаж уменьшился до четырёх тысяч пудов.
– Звучит солидно, но для колониальной торговли маловато будет, – заметил я.
– Это смотря чего грузить четыре тысячи пудов.
– Ну, и чего ты намерен грузить?
– Да что угодно! – воскликнул Лёшка. – В Индии есть всё! От ладана до опиума! Две тысячи пудов чая или кофе, пряностей или индиго – это целое состояние!
– В этом-то и загвоздка что в Индии всё есть, – осторожно заметил я. – Она самодостаточна, ни в чём не нуждается. Что ты повезёшь на продажу? Вот главный вопрос тамошней колониальной торговли. Стратегия на первый взгляд проста – продай каждому индусу по отрезу ткани, и, учитывая их численность, ты загрузишь работой всю текстильную индустрию Европы. А обратно вывози хлопковое сырьё, пряности, табак, чай, красители. Вот только чтобы всучить ткань индусам нужно разорить их собственное производство, а это требует политического вмешательства и кроме недовольства приводит к нищете, при которой твои ткани станут разбирать уже не так бойко. Замкнутый круг, со временем приведший к торговле опиумом, грабежам монастырей и прочим колонизаторским гадостям.
– Покупать сырьё, продавать изделия, это мы проходили, – кивнул Лёшка. – «Англия вывозит необработанным только то, что нельзя обработать». А что если я поступлю ровно наоборот. Сыграю, так сказать, от противного. Буду продавать предметы роскоши всяким набобам, чиновникам, и скупать продукцию у бедных бенгальцев. Таким образом, деньги вытащенные поборами из карманов простых людей, вернутся к ним, а мы останемся с прибылью. Знать получит драгоценности, народ деньги, мы комиссионные и все будут довольны.
– Драгоценностей там своих хватает, – припомнил я. – «Сокровища Агры», «Наследник из Калькутты», «Не счесть алмазов в каменных пещерах».
– То камни, а меха? – ухмыльнулся Лёшка. – Сейчас они получают русские меха через Китай или того хуже через Лондон, а значит, платят втридорога. Мы же скинем пару рупий и все дела. Но это так, коммерческого баловства ради. Если уж играть в справедливость, то в чём нуждаются люди, чтобы купить товар?
– В деньгах.
– Вот и нужно вези туда деньги. Ну, пушнины, конечно, для пробы, ещё чего-нибудь, а больше рассчитывать на монету. Тогда нам принесут всё, что захочешь и полюбят, как братьев. Причём монету лучше везти английскую, другую британские власти наверняка понизят в курсе, и прибыль перекочует к ним.
– Осталось найти деревья, на которых растут шиллинги, – пробурчал я. – Вообще-то у меня есть небольшой запас. Могу ссудить. Идея не лишена смысла, только вот деньги, которые ты впрыснешь в туземную экономику, всё равно отожмут британцы. И потом – идти с грузом в один конец невыгодно. нужен встречный товар.
– О выгодах на время нужно забыть! – провозгласил Лёшка.
– Это-то меня и беспокоит. Ты наступаешь на те же грабли что и австрийцы. геополитика, демонстрация флага, то сё, а в результате остаются в долгах и всё распродают по дешевке.
– Нам всё равно придётся везти туда людей, оружие, боеприпасы, – пожал он плечами. – Факторию следует укрепить. Так что для товара места останется мало. А излишки оружия можно будет всегда толкнуть каким-нибудь повстанцам.
– Англичане тебя за это повесят. Как смутьяна и контрабандиста. У тебя и так там птичьи права. Фактория расположена на территории пресловутых Двадцати Четырех наделов, которые они считают своими. А ты еще пушки намереваешься повстанцам толкать.
– Значит наделов останется двадцать три, только и всего, – ухмыльнулся Тропинин. – Давно мечтал с ними схлестнуться.
– Не надейся выиграть войну у британцев, – я постарался настроить товарища на серьёзный лад. – Они выставят против твоей куцей экспедиции целую армию. Кабы не опасности путешествия, я бы вообще посоветовал отправиться туда с голыми руками. Сражаться нужно на бумажном фронте. Твой козырь – частная собственность. Когда мои агенты составляли купчую и прочие документы, я указал им сделать на этом акцент. Ты владеешь не только факторией, а недвижимостью – каждым домом, каждым сараем, каждым плетнём на этом куске земли и что важно – самой землёй. Британцы глотку порвут за торговые привилегии, но частная собственность для них что-то вроде священной коровы. Глотку порвать могут, конечно, однако сперва начнут судебное разбирательство. Это позволит выиграть время, осмотреться, нащупать подходы.
– Подходы? – Тропинин задумался. – Я когда-то читал, будто в Индии много армян. Среди купцов, среди чиновников и даже среди высших офицеров. Может через них как-то попытаться?
– Греческие купцы, я слышал, есть даже в Калькутте. К русским они сейчас должны быть расположены. Армянские наверняка тоже есть. Но только это не те армяне, что говорят по-русски и в советском кино снимаются. «Я тебе умный вещь скажу, но только ты не обижайся». С другой стороны, конечно, всё испробовать надо. Почему бы и не через армян.
***
Я оформил факторию Банкибазар на Тропинина, но упустил одну важную деталь, которая неожиданно всплыла во время подготовки к походу. Обладая документами на владения в Индии, сам Тропинин не имел никакого удостоверения личности. Конечно, я мог бы состряпать что-нибудь на коленке. Вряд ли британское представительство в Бенгалии будет направлять запросы в Российскую Империю. А если и направят, то пройдут годы, прежде чем где-то в недрах бюрократии соизволят ответить, что, мол, паспорта на такое имя выдано не было.
Обычно для ведения дел в иностранных портах хватало судовых документов, выписок об уплате пошлин, а люди как бы прилагались к кораблям и товарам. Разумеется у шкипера имелся патент, а у купца паспорт, но на них мало кто смотрел, если не требовалось заключать договор. Однако ситуация в Бенгалии обещала быть сложной и лучше было прикрыть все возможные дыры. Как говорится, чем больше бумаги, тем чище задница.
Провернуть серьёзную операцию с подлинными документами я уже не успевал. Создание новой личности или заимствование чужой не составило бы труда, с помощью Копыта или кого-то вроде него. Однако из Тропинина требовалось сделать человека со статусом, лучше всего купца первой гильдии, имеющего право на ведение иностранной торговли, а это означало объявление капитала, уплату гильдейских сборов, запись в городской посад, выправление различных справок. Целый ворох документов, настоящая полоса препятствий из инстанций, множество подводных камней, ловушек, возможностей потерпеть провал.
Крутить такое тем более в отсутствие самого Тропинина было бы нелегко и во всяком случае потребовало бы много времени.
Чтобы закрыть тему я отправился в Нижнекамчатский острог. Тамошний приказчик давно был у меня в кармане. Я проводил через него регистрацию некоторых новых кораблей, выплачивал пошлины за промыслы, оформлял всё, что требовало одобрения властей. Сделать из «родства не помнящего» купца приказная изба, разумеется, не имела власти, зато она выдавала казакам разрешения на торговлю с туземцами, промыслы на островах и дальних берегах. Этим я и воспользовался. Документ, однако, составил так расплывчато, что за туземцев можно было запросто выдать бенгальцев, а под понятие заморских земель подвести самою Индию. Нет, ну а что? Чем она не дальний берег?
Совершив должностной подлог и получив мзду, приказчик вдруг наморщил лоб.
– Тропинин, говоришь? – Он полез в ящик с бумагами и рылся в нем довольно долго. – Как же это я… вот здесь же лежало… или нет…