Навстречу весне. Сборник прозы авторов группы ВК

(Окончание)

– Кто? Ты?! – почти закричал Сергей Львович. – Да ты как была для меня самой красивой девчонкой не только нашей школы, но и всего нашего городка, всей планеты, так ею осталась!

– Это правда? – Нина Егоровна вновь подняла на Сергея Львовича свои лучистые синие глаза. – Врешь ведь, Сережка… Ну, ладно, раз ты у меня здоровый, выйди в коридор, и подожди, я уже заканчиваю прием. Посидим где-нибудь, поговорим.

– Можно – у меня дома, Ниночка? Я тут недалеко живу, тоже, кстати, один. Нам никто мешать не будет. И у меня такой гуляш есть, сам вчера приготовил!

– А приставать не будешь, как в десятом классе? – лукаво спросила Нина Егоровна, кокетливо поправляя выбившийся из-под белой шапочки локон.

– Да ну, что ты, как можно! – неуверенно сказал, выходя из кабинета, Сергей Львович.

А уже в коридоре, прислушавшись к своим почкам, печени и прочим органам, решил: еще как можно! И даже нужно. Уж сейчас-то он своего счастья не упустит. Ну а случись чего – личный врач вот он, под боком!

Антибодун

– Ну вот, все вроде закупила, – облегченно вздохнула Зося Федоровна накануне многодневных новогодних праздников, повалившись без сил на диван. – И спиртного должно хватить, и закуски. Разве что аптечку осталось обновить… Так, на всякий случай.

Под «всяким случаем» надо было понимать ее неблаговерного – Мишку. Именно Мишку. Хотя и было ему уже за сорок, отчества он так и не заработал. Все, кто хорошо знал ее мужа, за глаза звали его Мишка-Пустышка. За вздорный и драчливый характер, за любовь к спиртному и к пустым обещаниям, которыми он разбрасывался налево и направо после каждой пьянки: «Все, гадом буду – больше ни капли!».

И ведь вправду не пил, до очередного праздника. Который он умудрялся испортить так, что все это надолго запоминали. Только за то и терпела его Зося Федоровна, что Мишка-Пустышка, как многие другие мужья, по будним будням не квасил. Ну не считая там законных похмельных дней.

– Бинтов пару упаковок, йоду, зеленки – это гостям и Мишке, а мне валерианки и от головы чего-нибудь посильней, – перечисляла в аптеке Зося Федоровна стоящей за стеклянной перегородкой провизорше. – А это что у вас?

– Это? «Антибодун»!

– Что-то новенькое, – пробормотала Зося Федоровна. – Хотя какая разница. На моего алкаша ничего не действует: ни хваленый «Алко-Зельтцер», ни рассол. Пока не выпьет на похмелье в два раза больше водки и пива, чем до него.

– А вы возьмите, не пожалеете, – с убеждением сказала провизорша. – Действует безотказно. На своем супруге испытала. Просыпается после любого праздника как огурчик.

– Давайте, попробую, – вздохнула Зося Федоровна.

Дома она долго перечитывала инструкцию, из которой поняла только одно: мужу в самом начале застолья необходимо незаметно подложить в первую же стопку такое количество таблеток, сколько дней должен продлиться праздник.

– Трех таблеток должно хватить, – решила Зося Федоровна. – Вот только как их подложить, чтобы Мишка не заметил?

С этой задачей она справилась блестяще, посадив рядом с мужем грудастую соседку Вику Голопятову: Мишка каждые пять секунд самым бессовестным образом нырял своими бесстыжими буркалами за вырез Викиного платья. Когда Мишка в очередной раз скосил глаза в сторону соседки, Зося Федоровна ловко ссыпала заветные таблетки Антибодуна» в его стопку.

– Ну, дорогой мой муженек, давай выпьем! – потянулась она со своим бокалом минералки к мужу

– С удовольствием! – живот откликнулся Мишка, чокаясь с женой и осушая первую свою стопку. А уже через пару минут он… храпел, уткнувшись лицом в салат.

– Что это с ним? – разочарованно спросила Вика, поправляя свой выдающийся бюст.

– Устал, потому как не спал еще после ночной смены, – соврала Зося Федоровна. – Лучше помоги отвести его в спальню.

Застолье уже вовсю шумело и, что называется, «отряд не заметил потери бойца». Мишка беспробудно спал все отведенные ему три дня. А когда проснулся и открыл глаза, они у него были ясные-ясные, а дыхание – свежим. Ждавшая этого момента Зося Федоровна даже всплакнула.

– Ох, мать, как же мне есть хочется! – потянувшись и выходя из спальни, сказал Мишка.– Странно, но у меня совсем нет «бодуна»…

Тут он оторопело замолчал. В зале было пусто. Столы были убраны, все стулья и люстра были целыми, никто из гостей с подбитым глазом или выбитым зубом не дожидался его пробуждения для разборок.

– Зоська, я, конечно, как всегда, ни фига не помню. Значит, набрался, как положено. Но тут что-то не так. Как ты думаешь, в чем дело? – недоуменно спросил он.

– А ничего особенного, – сказала Зося Федоровна. – Просто ты стал взрослее, Михаил Николаевич, и научился вовремя останавливаться, за что спасибо «Антибодуну».

– Не понял, кому и за что спасибо? – переспросил Михаил Николаевич. – И повтори, пожалуйста, как ты меня назвала?

– Тебе, тебе спасибо, дорогой Михаил Николаевич! – счастливо потерлась о небритую щеку мужа Зося Федоровна. – Давай, мойся, брейся, и завтракать. А вечером у нас с тобой культпоход в театр, я и билеты уже купила…

Краткосрочный роман

1

Каждый раз, когда беру в руки свой дембельский альбом, натыкаюсь на коротенькую и уже поблекшую надпись в верхнем углу внутренней стороны синей бархатной крышки. Выведенная шариковой ручкой наискосок явно не совсем твердой рукой, она состоит всего из нескольких слов и одной цифры: «Ст. Шортанды, ул. Пионерская, 15, Валя Бутовская».

Прошло уже… Сейчас подсчитаю… Ага, прошло уже сорок два года, как появилась эта надпись в моем потрепанном альбоме с рассыпающимися страницами. И я думаю, что уже можно рассказать, без угрозы причинения вреда действующим лицам этого рассказа, то бишь мне и этой самой Вале, историю возникновения сей надписи.

Мне жена простит (дело ведь было до нее), ну, а муж Валентины – если он у нее есть или еще есть, – вряд ли узнает об этой истории. Потому что я, на всякий случай, все же слегка изменил номер дома и фамилию героини. Ну, мало ли.

Итак, ноябрь 1971 года. Холодным темным и дождливым вечером я, счастливый, поднимаюсь с перрона Петровского вокзала в вагон поезда, идущего на Павлодар. Я честно отслужил, а вернее будет, отпахал, два года в стройбате.

Полгода меня мурыжили в Нижнетагильской учебке, в которой между нещадной муштрой выучили на сварщика. Потом отправили дослуживать в костромские леса, где приютивший меня и еще несколько других младших специалистов из нашей и Калужской учебок батальон строил ракетную площадку.

После ее сдачи ракетчикам часть передислоцировали в саратовскую степь, под небольшой город Петровск, где мы вели обустройство военного городка для авиаторов (здесь располагался аэродром для практикующихся курсантов Балашовского летного училища) и сопутствующих ему объектов.

Ну, что там было и как за минувшие два года – это другая история. И я уже немало написал про разные приключения, случавшиеся со мной и моими однополчанами за время службы как в учебке, так и в доблестном ВСО (военно-строительном отряде), при желании их можно отыскать в интернете. Сейчас же речь пойдет совсем о другом.

Итак, я, в отглаженной парадке под аккуратно подрезанной шинелью с черными погонами, начищенных до зеркального блеска (правда, уже немного забрызганных жидкой грязью) ботинках и с небольшим чемоданом в руке поднялся в вагон. Да не один, а со своим дружбаном Витькой Тарбазановым. И тот был тоже не один – он увозил с собой молодую и уже беременную жену Татьяну.

Буквально за день перед нашим дембелем в доме родителей Татьяны была сыграна скромная свадьба, и затем они отпустили ее с Тарбазаном к нему домой. Одновременно плачущие и смеющиеся, родители топтались с нами тут же на перроне, и мы, дембеля (а нас в этот вечер было человек пять) время от времени подходили по знаку отца Татьяны к большой сумке, стоящей на лавочке, и он наливал нам понемногу самогонки и давал закусить салом, глотал ее и сам.

Еще одного нашего пацана, Юрика из Мурманска, провожала также заплаканная молодая женщина с подружкой. Я их обеих знал —не раз видел в плодосовхозе за речкой Медведицей, куда мы иногда самовольно ходили на танцы.

Ту, которая провожала уже пьяного Юрика, звали Тома. Красивая, между прочим, девка, правда, ее пригожесть несколько портил один почерневший передний зуб, и потому она старалась как можно реже улыбаться.

Тома время от времени припадала к солдатской груди и, орошая и без того уже мокрое от холодного мелкого дождя шинельное сукно, громким свистящим шепотом говорила:

– Ну, сука Юрик, смотри, если не вызовешь меня через месяц, как обещал, сама приеду и такое устрою, весь твой сраный Мурманск встанет на уши!

А Юрик усмешливо кривил красные мокрые губы на своем смазливом лице и, подмигивая мне – я стоял неподалеку, – деланно устало отвечал:

– Ну сколько уже тебе говорить, Томочка? Сказал – вызову, значит вызову.

Я знал: сколько бы здесь ни плакала на его груди Томка, Юрик ее не вызовет.

У Юрика там, в холодном Мурманске, была невеста. И он обещал на ней жениться, если она его дождется. И она его честно дождалась – во всяком случае, многочисленные друзья Юрика, которым он наказал следить за своей девушкой, еще ни разу ему плохого о ней не написали, о чем Юрик с гордостью нам сообщал. А Томка у него здесь была так, между делом.

2