Последний рыцарь империи

Июнь 1935 года. Берлин. Конспиративная квартира Коновальца

Квартиру для Коновальца в здании Этнографического музея предоставила германская разведка. Вот вам и ирония судьбы. Немцы уже давно лелеяли мысль захвата наших территорий, оставив в резервациях лишь молодую и выносливую рабочую силу. И, помещая в этнографический музей террориста, не иначе как подспудно давали ему понять о том месте, которое он действительно в скором будущем заслужит.

Коновалец встретил их с распахнутыми руками. Он долго обнимался и целовал Лебедя. Делал это искренне и Кирилл даже увидел выступившие слезы на его глазах. Любопытно было и то, что Коновалец имел некое портретное сходство с Адольфом Гитлером. А может быть, поняв о своем сходстве, стал и сам стараться ему подражать.

– Как же я рад, Василь, что тебе удалось бежать, а мне снова обнять тебя на дружественной нам немецкой земле. Поверишь, но доверия нет никому. Ни своим, ни немцам. Постой, а кто этот молодой человек?

– Племянник…

– Он сидел с тобой? – уточнил Коновалец.

– Нет, он помог мне бежать, потом спас жизнь, когда в Финляндии я чуть не утонул в болоте…

– Рад приветствовать племянника моего боевого сотоварища в борьбе за свободу нашей Украины.

– Хай живе вильна Украйна! – мгновенно произнес Павел уже знакомые нам слова.

Коновалец тут же зацеловал и его.

– Пойдемте в столовую, я вас накормлю с дороги, – сказал явно взволнованный встречей Коновалец. – А то я уже думал, Василь, что потерял тебя навсегда.

– А я к тебе с подарком, – сказал Лебедь. И полез уже в свой баул, откуда вытащил богато украшенную коробку дорогих шоколадных конфет… – Это самое лучшее, что я нашел для вас в Стокгольме.

– Вижу, что не забыл про мою слабость, – сказал Коновалец, принимая конфеты. – Но вам я их не дам, – сказал он и поставил их на полке в ряду с другими коробками шоколадных конфет. – Мы будем пить пиво и есть немецкие сосиски. Это они умеют делать лучше, чем в нашей родной батькiвщине.

– Наверное, они добавляют в сосиски чуть больше мяса… – негромко произнес Павел и увидел, как пронзительно скользнул по нему взглядом Коновалец.

– А племянник-то твой, оказывается, не глуп, – произнес он, обращаясь к Лебедю. – Нужно будет отправить его в Лейпциг, пусть пройдет курс в нацистской школе. Сейчас это нам очень важно. Ты ведь еще не знаешь, что я уже дважды имел личную встречу с Адольфом Гитлером. Видел бы ты, как Бандера бесился, когда ему об этом сообщили. Впрочем, вы же с дороги. Милости прошу к столу.

Возвращение в реальность:

Дача Судоплатова

Судоплатов и Кирилл покинули кабинет генерала и тоже направлялись в сторону кухни.

– Пойдемте, коллега, и мы перекусим, а то уже в горле все пересохло. Ставьте снова чайник, доставайте все, что есть в холодильнике, будьте как дома.

– Выходит, что вы Лебедю тоже стали нужны.

– Очевидно.

– Любопытно, Павел Анатольевич, и то, что… – продолжил Кирилл тот диалог, наполняя чайник водой, – как я понял, вашей главной целью и было как раз внедрение в ближайшее окружение Коновальца. И всю эту работу за вас неожиданно сделал сам Василь Лебедь. Что это? Снова непредсказуемое везение?

– Нет, коллега, это не везение. Это всего лишь способность человека оказываться в нужное время в нужном месте. Если в том, что ты делаешь, нет собственной корысти, а есть лишь искреннее желание помочь родному Отечеству, например, то тогда тебе на помощь приходят, скажем так, некие невидимые силы. Об этом мне говорили и наши лучшие разведчики. Позже я обращу твое внимание на такого рода, казалось бы, случаи. А теперь налей мне, пожалуйста, чаю…

Какое-то время они пили чай и ели сваренные Кириллом сосиски.

– Я бы не отказался сейчас от немецкой сосиски, если честно… – произнес курсант, дожевывая отечественные.

– В данный момент ничем помочь тебе не могу, но лет через десять у тебя, как я уже понимаю, будет такая возможностью. А пока поведаю тебе еще несколько слов о немецкой нацистской школе в Лейпциге. Точнее, о школе, которая в действительности была тайной школой немецкой контрразведки и через которую прошли почти все будущие оуновские руководители.

– А с самим Коновальцем во время учебы в этой школе вам еще удавалось видеться?

– Да. И его беседы со мной становились с каждым разом все более доверительными. Одновременно с этим его появления в школе и наши совместные беседы во время прогулок по территории школы, например, невольно укрепляли и мое собственное положение в этой школе.

– И о чем же вы беседовали на этих прогулках?

– В этот период он занимался тем, что готовил административные кадры для ряда областей Украины, которые предполагалось освободить в самое ближайшее время. И в этом освобождение, как ты понимаешь, националисты должны будут выступать в союзе с немцами. А членов их бандформирований планировалось использовать в качестве будущих полицейских сил. Помню, как во время одной из таких прогулок по городу нас кто-то бесцеремонно сфотографировал. Поверишь, но я почему-то мгновенно понял, что от этого снимка ко мне непременно придет беда…

Воспоминания:

1938 год. Улица Берлина

Уличный фотограф, который снял гуляющих по городу Коновальца и Павла, достал из фотоаппарата отснятую кассету и, опустив ее в непроницаемый пакет, передал Коновальцу, получив от того две марки.

– Зачем вы это сделали? – спросил Павел у Коновальца.

– Нет ничего предосудительного, чтобы дать немного подзаработать уличному фотографу.

– Я не об этом. Очевидно, что это берлинские коллеги проявляют интерес к новому человеку, который неожиданно оказался в вашем окружении.

– Может быть, ты и прав… Не обращай внимания, главное, чтобы они нам и дальше платили деньги на наше правое дело…

– Но вы же знаете, что бесплатный сыр бывает только в мышеловках… – промолвил Павел.

– Не будем об этом больше…

И дальше они весь обратный путь шли уже молча и каждый думал о чем-то своем.

Возвращение в реальность:

Дача Судоплатова

Курсант Карпицкий с утра готовил дрова для камина, раскалывая их на мелкие части.

– Думаю, что накололи уже достаточно, – сказал подошедший к нему генерал. – Можно относить все в дом.

– У меня из головы не выходят ваши слова о том, что вы почувствовали реальную угрозу для себя в тот момент, когда вас сфотографировали, – размышлял Кирилл, начав собирать наколотые дрова.

– Да, это даже был некий внутренний голос, известивший об опасности.

– И что… Действительно, этот снимок оказался для вас опасным?

– Не сразу. Это случилось уже в самом конце войны. Люди из контрразведки захватили в Западной Украине двух диверсантов. У одного из них была эта самая фотография. Когда его спросили, кто изображен на снимке, он ответил, что не знает, но получил приказ при возможности ликвидировать того, кто моложе. Когда эту фотографию переслали в Москву, то я сразу вспомнил ту встречу с фотографом. Ладно, обошлось и слава богу. Пошли в дом, пора камин затапливать…

Кирилл аккуратно заложил в камин дрова, а генерал подал ему коробок спичек для растопки, и вот уже дрова, охваченные пламенем, стали весело потрескивать.

– Выходит, что все-таки внутренний голос… – продолжал что-то уточнять для себя курсант.