Последний рыцарь империи

Еще раз подошел официант:

– Еще что-то желаете?

– Да, три эклера и кофе, но уже в 21-го номер… – произнесла Эмма, затем, заплатив, она встала из-за стола и покинула зал ресторана, оставив Судоплатова, который после ухода жены рассчитался за свой обед и лишь после этого облегченно вздохнул.

Судоплатов, оглядевшись по сторонам и убедившись, что гостиничный коридор пуст, постучался в номер жены.

– Войдите, – прозвучало в ответ.

Павел вошел в ее номер. Они обнялись, и какое-то время он, держа раненую руку на весу, не выпускал из своих объятий жену.

– Ты хотя бы кто? – шепотом спросил Судоплатов жену.

– Студентка из Женевы…

– А сколько тебе лет, студентка?

– Не волнуйся, за совращение малолетней тебя не арестуют…

– Хоть за это спасибо.

– Ты долго еще собираешься меня допрашивать? – спросила Эмма и уже сама поцеловала мужа.

Утром за завтраком в гостиничном номере Судоплатов подробно рассказал Эмме о деятельности Коновальца, о его прямых контактах с Абвером и встречах с Адольфом Гитлером. И в последнюю очередь уже о составе учащихся нацистской школы и встречах Коновальца с украинскими эмигрантами.

– А вот это будет интересно уже тебе! – начала в ответ Эмма. – Твой «дядя» Лебедь сам вышел с нами на контакт. Представляешь… В Москве от такой наглости все на ушах стояли. Он сообщил, что появилась возможность оформить тебя радистом на советское судно, которое регулярно заходит в иностранные порты. Руководство считает, что это даст тебе возможность поддерживать постоянную связь между оуновским подпольем на Украине и националистическими организациями за рубежом. Скоро он приедет к вам, чтобы с Коновальцем согласовать твое возвращение в Россию.

– Дай-то бог…

– И самое последнее. ОГПУ упразднили. Теперь мы сотрудники НКВД, которое возглавляет комиссар Генрих Ягода.

– Хрен с ним с этим новым комиссаром. Немедленно возвращайся домой. Прошу тебя. Рядом со мной быть опасно. Лучше через Швейцарию.

– Не беспокойся. Я сейчас же уеду в Берн.

Вена. Концертный зал

В придворной опере Вены, куда Коновалец пригласил Павла, шла опера Моцарта «Дон Жуан». Судоплатов, еще недавно наставляющий Павла, чтобы тот ненароком не заснул в опере, сам начал погружаться в легкий сон. Спал и сидящий рядом Коновалец. Из погружения в сон Павла выбил легкий толчок в спину. Он напрягся и начал медленно оборачиваться… За его спиной, широко улыбаясь, сидел Лебедь.

После окончания оперы ужинали уже втроем: Коновалец, Лебедь и Судоплатов-Яценко.

– Что я могу сказать… – размышлял Коновалец, прервав еду. – Очень не хочется отпускать твоего племянника от себя, но раз того требует дело, пусть возвращается в Россию. Только у меня к тебе, Василь, будет личная просьба, убедись сам, что он благополучно перейдет границу… Не хватало еще, чтобы он снова оказался в болоте.

Пограничная полоса

Ранее осеннее утро. Золото зелени в туманной дымке не предвещает, казалось бы, никакой опасности. Лебедь вышел с Павлом к уже знакомым местам.

– Кажется, здесь… Ты извини, но я дальше не пойду, хватит с меня одного купания в этой болотной жиже.

– Так, кажется, или все же здесь? – уточнял Павел.

– Жабин заверил меня, что переходить нужно здесь.

– Он нас с тобою и в прошлый раз заверял, да на болото вывел, – негромко произнес Павел.

– Да вроде кочек не видно. Там впереди ручей, а за ним уже ваша сторона. Помни, что насчет судна договоренность достигнута, там капитаном знакомый мне офицер. Так что место радиста оставлено за тобой. Ну ступай, а у меня свои планы…

– Я так понимаю, что больше не увидимся?

– Я вам помог, вы мне… а дальше каждый своим путем. В Москве со Слуцким мы договорились, что для всех ты все еще мой племянник. Ступай, я тут постою, конечно, какое-то время. Если что-то не так, сразу возвращайся.

Судоплатов, чуть пригибаясь, побежал вперед. Он уже пересек пролесок, но у самых кустов, что раскинулись по берегу ручья, неожиданно в туманной дымке четко прорисовались фигуры сразу нескольких финских пограничников, что означало лишь одно – его здесь ждали. Один из пограничников сделал предупредительный выстрел в воздух, давая этим понять, что перебежчик пойман, а значит, можно снимать ближайшие группы захвата.

Лебедь со злости сплюнул и, пятясь спиной, скрылся в кустах.

Хельсинки. Стокгольм. Финская тюрьма

Каждое утро Судоплатова приводили к следователю.

– Повторяю свой вопрос: явки, пароли, связи… – говорил он.

– Я уже устал вам повторять, что направлен на территорию Советского Союза по заданию украинской националистической организации с целью подготовки борьбы с большевиками.

– Да, да… И все-таки я вынужден повторить свой вопрос: явки, пароли, связи…

В кабинете начальника одного из отделов военной разведки майора Пуоми стоял следователь, который допрашивал Павла.

– Вы, служивший много лет в царской армии, хорошо знаете свой народ. Что можете сказать об этом перебежчике? – задал вопрос майор.

– Он явно не тот, за кого себя выдает, – начал свой ответ следователь. – Твердый орешек и, безусловно, волевой человек. Украинские националисты грубоваты и не так умны. Посмотрите на его руки, они ухожены. Посмотрите на то, как он ходит. Нет, не как офицер, но как человек, к воспитанию которого, безусловно, приложили руки. Думаю, что нужно дождаться ответа из абвера. Смею предположить, что это их протеже.

– Тогда лучше его больше не допрашивать. По крайней мере, пока. Свободны.

1936 год. НКВД. Кабинет Слуцкого

В то утро в кабинет Слуцкого пришли Шпигельглас и Эмма. Все были встревожены долгим отсутствием Судоплатова.

– Вы же знаете, что он должен был вернуться еще месяц назад, – первой начала явно встревоженная Эмма. – Или вы что-то от меня скрываете?

– Извините, Эмма Карловна. Мы здесь все взрослые люди. И скрывать нам от вас нечего. Мы сами не знаем, где он и что с ним. Думаю, что не следует исключать и того, что его убили при переходе границы, – продолжил обсуждение ситуации Шпигельглас. – Или сдал Лебедь…

– Какой смысл Лебедю его сдавать? – задал вопрос Слуцкий.

– Судоплатов, если верить информации, которой мы обладаем, слишком близко приблизился к Коновальцу, – продолжал высказывать свои предположения Шпигельглас. – Не могло ли это, например, восстановить против него Лебедя?

– Мой муж на болоте спас ему жизнь, – вступила в беседу Эмма.

– Грустно то, что и Лебедя теперь не спросишь, – продолжал настаивать на своей версии Шпигельглас. – Я вам говорил, что не нужно было ему доверять…