Тонкий холод. Книга баллад

как ни старайся, мой друг,
нам не дано отыскать.

Разве что книги еще:
те, что в детстве во время болезни —
скрасить чтоб долгий досуг —
так мы любили читать.

3. Биографическая справка

В детстве я часто болел. Разумею, конечно, простуду.
Слабость. И больно глотать. Насморок. Кашель. И жар.
Выйти нельзя погулять. Только форточка настежь открыта.
Солнышко светит вовсю. И апрельские тают снега.
Слышно журчанье ручьев. Они странную грусть навевают.
С ней и ложусь я в постель. Засыпаю на пару часов.
Снова в окошко смотрю. Там волшебный сгущается сумрак.
В дымке синеют снега. И спокойней опять на душе.
Лампу включаю. Беру дальше – в руки любимую книгу.
Чудо привносит она в мою детскую жизнь. В чем оно?
Раньше, конечно, не мог его даже я близко осмыслить.
Да и теперь мне слова не так просто к нему подобрать.
Может, случилось все так, что предчувствие жизни тоскливой
в провинциальной глуши безразмерных российских пространств
в детскую душу вошло. А болезнь была только лишь повод.
Может, с другой стороны, той болезнью рожденные сны
дверь приоткрыли в стене. И ту дверь на всю жизнь я запомнил.
Не на одних только снах, как на петлях, та держится дверь!
В книгах любимых к ней путь. Если в то, о чем вы прочитали,
верите вы всей душой, то всегда вы войдете в ту дверь.
Я в нее часто входил. Всего чаще во время болезни
в детских и ранних годах. Что увидел тогда я за ней?
Это резонный вопрос. На него я мог так бы ответить:
прежде всего я узрел, что мне странником быть суждено.
Или простым языком говоря: я рожден эмигрантом.
Но здесь политики нет. Здесь повыше присутствует смысл.
Кажется, в том состоит он, что найти мне по жизни общину:
будь то родная семья или в духе собратьев союз,
где, как в тарелке своей, я себя бы почувствовал – это
было заказано мне. И как будто бы раз навсегда.
Типов общенья не счесть. Но из каждого рано иль поздно,
и не по воле своей – точно бес щекотил мне ребро —
осуществляя судьбу, эмигрировать мне приходилось.
Это почти как закон: кто однажды родные края —
и без разумных причин – непонятно зачем, но покинул,
будет по жизни любой ареал иногда покидать.
Правда, пристанище он тоже втайне отыскивать будет —
то, о чем можно сказать: вот родной и последний мой дом.
Жаль только то, что за ним он бежать будет вечно и присно:
так черепаху не мог быстроногий догнать Ахиллес.
Даже не верится, что в моем детстве во время болезни,
точно в кармане ключи, залегали от жизни моей.

4. Ключ от шкатулки

Есть в детском возрасте тайна одна:
годы спустя узнается она.

В море случайно уроненный ключ
высветит так вдруг полуденный луч.

Ключ тот на дне нам вовек не забыть:
что как он может шкатулку открыть?

Много в шкатулке той чудных вещей —
но скрыл шкатулку песок, как Кощей.

Ключ лишь на илистом камне блестит —
сердце при виде его в нас теснит.

Снова по жизни подводит стезя
к миру, в который вернуться нельзя.

Два в ситуации этой пути:
но по которому лучше пойти?

Можно из моря тот ключик достать,
да заодно и ларец поискать.

Можно, к нему повернувшись спиной,
молча проститься с морской глубиной.

Пусть в первом выборе бездна пуант,
мне лично ближе второй вариант.

Горько – не правда ли – осознавать,
что дверцу в детство должны открывать

мы ключом памяти? больше никак…
но раздражителен этот пустяк.

Память – не жизнь, как не свет один луч:
выброшу в море я памяти ключ.

Пусть со шкатулкой на дне он лежит
и – морю синему принадлежит.

И разве только простудный недуг —
с давних времен неразлучный мой друг —