И жениха бы тотчас разорвали,
А вместе с ним врагом объявлен тесть,
И это все желал бы он едва ли,
К чему тот брак, несущий гнев и месть?
Вот, если бы нашелся некто мудрый,
Кто мог бы обуздать такой раздор.
Царя Микен вопрос столь трудный
Смутил, но все ж ответ был скор.
На ум пришел сначала царь Эвбейский,
Но слишком прямодушен Паламед,
О Диамеде вспомнил вождь ахейский,
Тот справедлив, но в хитрости совет.
«Есть посреди известнейших гостей
Желающих стать новым твоим зятем,
Царь острова Итаки Одиссей,
Не ростом, а умом он так блистатен.
Он хитростью похож на Автолика,
То дед его родной, кого Гермес* учил,
Так клятвы составлять свои безлико,
Чтоб, не нарушив их, порвать, хватило сил.
И лучше бы тебе его совета
Спросить, не пожалев любых даров,
Уверен – не уйдешь ты без ответа,
Он успокоит тех, кому ты дал свой кров».
Закончив эту речь, ушел Агамемнон,
А Тиндарей устал от слишком тяжких дум,
Недолго размышлял, и погрузился в сон
И не мешал ему гостей привычный шум.
2
Дрова в камине яростно трещали
И двое у огня вели свой разговор.
Весь двор уснул – беседе не мешали,
Не стоит выносить из дома этот сор.
«О мудрости твоей, о, сын, Лаэрта,
Достигла слава Спарты берегов,
Она одна нетленна и бессмертна,
И ей одной не страшен бег веков.
И если б от меня зависел брак известный,
Увидеть бы хотел я зятем лишь тебя,
Но дочь моя, хоть видом и прелестна,
Не славы ждет, а блага бытия».
Так издалека начал свои мысли
Пред Одиссеем царь спартанский излагать,
Но в воздухе слова льстеца повисли,
Когда Итаки царь, позволил их прервать.
«О, если мог бы, дать совет тебе, учтивый,
То мужем лучшим для Елены был бы брат
Царя Микенского – сей выбор справедливый,
И разве сам ты, Менелаю не был рад?
Готов был породниться сам с тобою,