Евка. Замершая беременность глазами отца

Евка. Замершая беременность глазами отца
Сергей Картинцев

Шесть лет не решался опубликовать этот текст.Замершая беременность – большое испытание для пары целиком и каждого из родителей. Это случается чаще, чем можно подумать. Говорить о таком событии мучительно, поэтому пары не обсуждают случившееся даже между собой.

Евка

Замершая беременность глазами отца

Сергей Картинцев

Редактор Анна Феликсова

Корректор Елена Зорина

© Сергей Картинцев, 2022

ISBN 978-5-0055-9835-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

7 января

Скрип. Открылась дверь.

Может, у соседей сверху?

Нет. Открывается в комнату.

Сегодня я спать больше не буду.

Темно. Глаза щиплет.

Зажглась гирлянда на ёлке. Жена спит справа, я закрываю её от утренней атаки нежности почти трёхлетнего Сына.

Пора вставать. Жаль, праздники скоро закончатся, а мы так и проболтались по слякоти между квартирами родственников. Одно хорошо: успели первый раз переночевать на даче, в доме, который уже два года топится, снабжается водой и убирается. Там есть жизнь, тепло, даже собака – вот только нас почти не бывает. Во-первых, ехать по пробкам утомительно. Во-вторых, что ещё важнее, чаще хочется побыть вдвоём, пусть и среди однотипных панелей. Когда мы вдвоём, то сойдёт и монотонно-бетонный проспект.

Между тем скоро всё изменится: череду несущихся будней сменит морское путешествие, цельное и наполненное. Да, зимние праздники наша небольшая семья провела в Москве, но будущее всё компенсирует в полном объёме.

Мы каждый день просматриваем сайты продажи горящих туров, хотя до сих пор не приняли решение ехать. Заработанных в конце года денег хватит на что-то одно: либо на эконом-тур для троих к тёплому морю, либо на то, чтобы закрыть мою кредитку, процентная ставка по которой достигла сумасшедших сорока процентов в год.

Однако офисная беготня настолько изматывает, что никакая цена не кажется запредельной за право на целую неделю отключиться от стресса и обрести покой. Романтика спорит с рациональностью. Цифры давят. Мы продолжаем искать лучшее из всё скудеющего выбора вариантов, отважно держимся за идею небольшого отпуска.

Силу выматывающего ритма кризисных настроений в Москве я ощутил сполна этой осенью. Тогда чувство исчезающей жизни – её бессмысленного бега и отложенного счастья – затянуло на мне тугой узел пневмонии, грозя окончательно перекрыть кислород.

Вслушиваюсь в голос ребёнка и свои ощущения. Вроде говорить могу и спина не болит – значит, проспал всю ночь на спине. Звучит будто мелочь, но как же это сложно. Кто-то сам по себе сопит на спине, но этот кто-то точно не я. Мне такое даётся нелегко.

Ладно, идём «пи-пи». Звукоподражание у нас ещё сохраняется, я тоже поздно начал говорить. Ребёнок – это мост, постоянно соединяющий твой личный мир с внешним. Секунду назад сознание размышляло над чем-то эфемерным, но сейчас – босиком по утреннему коридору мы идём «пи-пи».

Сегодня решили проведать мою Бабушку.

Жена не может подобрать наряд: нужно, чтобы и удобно, и тепло. Она не хочет особо раздеваться в гостях, а мы знаем, что в квартире может быть душно. Дурацкая, но всё же задачка.

Одевшись сам, иду снаряжать Сына. Безобидная ситуация, но у него плохое настроение. Да и я вдобавок с утра какой-то взвинченный.

Даже не знаю, что меня расстроило. Может, вчерашний срыв поездки в Питер из-за болезни друга и его семьи. Не получили путешествия, которое планировали как альтернативу морской вылазке. Теперь Северную столицу не посмотрим. Значит, останемся в не по-кризисному красиво украшенном, но обычном для нас городе. Такое убранство особенно привлекательно для туристов, а не для постоянно проживающих жителей. Нам в городе всё равно скучно. Декорации же не сменились.

А может, я просто не высыпался несколько дней подряд. Ещё и накопившееся утомление от непрерывного присутствия маленького ребёнка. Вообще это не очень-то похоже на отдых: да, в офис не надо и можно провести время с Любимой, но ведь и детский сад закрыт. Вот и получается, что побыть вдвоём можно лишь на пару часов дневного сна малыша, а в остальном – почти будни. Постоянно находишься в напряжении той или иной силы, контролируешь себя и следишь за происходящим.

Сын тем временем начинает монотонно завывать, не обращая внимания на мои просьбы успокоиться.

– Папа, папа, папа… не, не, неее…

Чего он хочет или не хочет на этот раз? Может, писать? Нет. Вдруг ему холодно? Жарко? Дать конфету? Ещё одну? Десять конфет?

– Папа не, пааааа, нееее!.. ПАПА!!!

Время становится вязким. Сознание, точнее, то, что я привык воспринимать как себя, поднимается чуть выше к потолку. Слева над входной дверью остатки Меня. Картинки меняются медленно. Вот взрослый хватает ребёнка за свитер и поднимает резким движением. Его взгляд полон ненависти, ярости. Все вокруг превращаются в злейших врагов, они вечно портят ему жизнь. ОНИ ВИНОВАТЫ! Нужно их бить, рвать, душить. ОНИ ВИНОВАТЫ! НЕНАВИЖУ! Перед глазами мир красной крови, которая должна залить всё окружающее пространство.

Сквозь пелену вижу глаза Сына – а в них страх, удивление, любовь… Остановись! НЕТ – ОНИ ВИНОВАТЫ! «Тогда отпусти его», – говорит зависшее в воздухе сознание животным инстинктам, захватившим моё тело. Маленький свитер, обёрнутый вокруг кулаков, натянулся. Пальцы как никогда сильны и готовы разорвать крепкую ткань новой вещи. В обычном состоянии мне такое не под силу, но сейчас ярость умножает физические возможности. В его глазах любовь – отпусти…

Маленький человек внизу у стены. Раз ТАК, я разрушу тебя самого.

Кулаки разжимаются, чтобы сорвать с крючка зимний пуховик «Армани», и он летит в угол. Удар в стену, хлопок, шкаф, падает дверца. Убежать!

«Не оставляй их», – обычный я не бросает попыток урезонить взбесившееся существо. Но почему? Я хочу вас же оградить от безумного себя. Почему та разумная часть меня хочет, чтобы я оставался дома?

Слабость.

Приступы или нервные срывы случались и ранее. Этот не первый и не самый разрушительный. С годами я научился не наносить увечий близким, только предметам, но всплески бешенства продолжают вызывать эмоциональный шок у окружающих.

Много лет назад в состоянии истерики я чуть не задушил человека. Когда отпустил руки, тело упало вдоль стены. Голова ударилась о ламинированный пол и, немного подскочив, вернулась на поверхность. Моя Жертва не дышала. ЧТО я сделал? Потом шлепки по щекам, постепенно она пришла в сознание. Говорить не могла – хрипела. Налил виски, заставил выпить, связки раскрылись. «Тебе вызвать скорую?» – «Да». Но я не вызвал. Быть вечно на крючке, ну уж нет. Казалось, что всё обошлось. Ночь, приправленная алкоголем, уложила нас спать. Наступившее следом утро разорвала новость о смерти Бабушки моей несостоявшейся Жертвы. Сама по себе её смерть была вполне ожидаемой – женщина старая, к тому же последние месяцы болела. Страшным было примерное время её смерти – оно, как назло, совпадало с удушением.

Чувство, что Бабушка спасла мою Жертву, отдав жизнь, с тех пор меня не покидает. А вместе с тем и благодарность ей, ведь иначе я превратился бы в убийцу и, скорее всего, в заключённого. Хотя если это не простое совпадение, то я и есть убийца, просто с хорошим алиби.

Пережитый в секунды осознания всего произошедшего стресс помог мне измениться. С тех пор я обрёл первую степень контроля над собой в случае срывов. Затем последовали ещё несколько этапов, и вот я почти безобиден.

Сложно объяснить, что происходит внутри меня в такие моменты. Наиболее точное описание я встречал в рассказах про берсерков. Этих могучих воинов севера вырезали свои же соплеменники. На них объявляли настоящую охоту. Ибо, будучи крайне эффективными в бою, берсерки часто впадали в ярость и дома, и тогда могла погибнуть целая деревня. Берсерков иногда путают с викингами, которые входили в боевой транс, усиливая вдвое свои физические способности. Но нет, тут велики отличия от условно управляемых воинов. Берсерк на поле боя легко мог убить десяток союзников или пару дюжин врагов – как пойдёт. Берсерк – это воплощение чистой ярости, безвекторной, слепой.

Что-то животное есть в каждом из нас. Все мы дети этого мира. Продолжение природы. И изо дня в день удерживаем дикую часть себя внутри под замком законами, страхом, сознанием. Но иногда происходит сбой. В один миг оковы рвутся, последствия становятся неважны, остаётся единственная потребность: крушить и разрушать. Ведь именно ЭТИ – люди, предметы – ДОВЕЛИ.

Каждый срыв не бывает внезапным. Вначале накатывает несколько волн гнева. Ярких, но одновременно с тем лёгких. Они непохожи на рядовое возмущение или злость, однако их можно подавить. Но лишь первые, небольшие волны. Потом обрушивается цунами. Внутренние силы мгновенно обрываются, как резиновый шарик, надетый на открытый кран. Он наполняется водой постепенно, что выглядит вполне безобидно. Нет ни единой капли. Но затем, неожиданно, с брызгами и шумом, шарик взрывается, выливая сразу всю воду. Хлопок и веер острых капель. А потом пустота. И тишина.

Первым делом, после того как возвращается обычное сознание, оцениваю последствия. В этот раз ущерб выглядит совсем скромно. Слетела дверца шкафа – легко повесить. Ноутбук, телефон, принтер – всё цело. Одежда – в норме. Вот только беда с трюмо. Дверца с резным зеркалом, а оно разбилось. Как? В него всего лишь попал пуховик, а толстое зеркало плотно приклеено к дверце, даже по краям деревянная окантовка. С виду его и молотком разбить сложно. Видимо, пластиковая клёпка куртки попала прямо в стекло. Физически не представляю, как такое могло случиться.

Я доверяю приметам. С детства. Неужели кто-то умрёт? Или семь лет несчастий? Долбаные зеркала – всегда боялся разбить. Ещё и в такой день.

Рождество – великий праздник. Почему он в разное время у христиан? Знаю про календари и високосный год. И конечно, каждый считает, что только он прав.

Неужели сама по себе правда, точная дата, вообще не имеет смысла? Столько написано, место рождения отмечено с точностью до серебряного круга диаметром сантиметров двадцать. Даже о конкретном месте крещения договорились, а дата рождения разная.