Серебряный единорог

– Ночую, когда с женой поругаюсь.

Меркурий уселся на колченогую табуретку и вспомнил:

– В июне кантовались в Сен-Жераре. Так там хозяин гостиницы тоже ремонт делал.

– Это во Франции?

– В Бельгии. Крошечный городок в тридцати километрах от границы с Францией. Жили в усадьбе. Дом на двенадцать комнат и конюшня.

– Конюшня? В Европе что, на лошадях ездят?

– Владелец усадьбы взял льготный кредит на ремонт дома и разведение лошадей. Три миллиона бельгийских франков на двадцать пять лет под два процента годовых.

– А лошади зачем?

– Возить строительные материалы на экологически чистом транспорте – Западная Европа сейчас свихнулась на природоохране. Заодно бюргер пол дома перестраивал в гостиницу. Делал все трепетно и на века: в конюшне за день одну-две плитки выкладывал. Нивелиром, гад, выкладывал. Чтобы, не дай бог, лошадь не запнулась.

Алексей вздохнул:

– Нам бы так жить.

Анатолийский почесал шею.

– И почём аренда квадратного метра в твоем бунгало?

– Для вас бесплатно, – быстро ответил Тонкошеин. – Живите, сколько хотите, только оплачивайте коммуналку. Абонементные книжки я вечером занесу. После семи. Заодно и прибраться помогу.

– Спасибо, амиго, – с чувством произнес Анатолийский. – Ты меня здорово выручил. Попал я с командой на все деньги. Приехал в Читу с одними фантиками.

Меркурий вынул из портмоне иностранные купюры и рассыпал их на столе. На невзрачной клеенке в бело-красную клетку осели немецкие марки, бельгийские и французские франки, итальянские лиры, испанские песеты, голландские гульдены – все мелкого номинала.

Тонкошеин завороженно уставился на разноцветную кучку – первый раз в жизни он видел европейские банкноты.

– Что вы с ними сделаете? – спросил он. – В Чите не поменять валюту на рубли. У нас только доллары достать можно, да и то по грабительскому курсу.

– Санузел обклею и открою музей банкнот, – сгреб деньги Меркурий. – Вода горячая есть?

– Есть, но часто отключают. Свет еще чаще вырубают. Свечки и спички на подоконнике. Ну, я пойду, на работу надо собираться. До вечера!

Заперев железную дверь за Тонкошеиным, Меркурий разделся до трусов и принялся за уборку. Он задвинул громоздкую мебель в угол зала, обложил ее листами ДСП, сложил ящики со стройматериалами башенками и сверху прикрыл всю конструкцию досками в виде крыши. Критически осмотрев сооружение, Анатолийский снял со стены репродукцию картины «Незнакомка» и удачно вставил ее между башенок. Человек с художественным вкусом мог принять это сооружение за шедевр абстракциониста. Большая комната сразу стала просторней. До четырех часов Анатолийский упорно занимался уборкой квартиры: помыл полы и окна, протер пыль на подоконниках, сложил мусор в два рваных мешка и вынес на помойку. В пятом часу вечера новосёл пошарил в холодильнике и обнаружил там две банки тушенки. Отыскав консервный нож, вскрыл жестянку и разогрел ее на плите. Усевшись на колченогий табурет, пообедал тушеным мясом. После скромной, но сытной, трапезы Меркурий с наслаждением помылся под душем, смыв дорожную грязь.

Квартирант стирал белье, когда пришел Тонкошеин, открыв двери своими ключами. Он принес полсумки картошки, две баночки варенья и трехлитровую банку маринованных помидоров домашнего изготовления. Анатолийский приятно удивился, вспомнив, что Тонкошеин был прижимистым по натуре. На учебно-тренировочных сборах он экономил на всем: на покупках импортных кофточек для жен, за которой тренеры специально ездили в Ташкент на Алайский рынок, на шашлыках, которые они иногда предпочитали столовским обедам в пансионате «10 лет Октября». Не участвовал он и на дружеских попойках, которые довольно часто устраивали тренеры из сибирских областей.

– Спасибо, амиго, за съестные припасы! – тепло поблагодарил Анатолийский. – Извини, что с голодухи слопал банку тушенки. Верну на место при первой возможности.

– Ничего страшного. Кушайте на здоровье. Я тут вам книжки принес.

– Книги – это хорошо: пища для ума.

– Да нет, – смущенно поправил собственник квартиры. – Расчетные книжки за свет, воду и отопление.

– А-а, коммуналка, – протянул Меркурий. – Обязуюсь платить точно в срок. Клянусь, как юный пионер.

Анатолийский шутливо отдал пионерский салют и подтолкнул хозяина квартиры к выходу из кухни:

– Пойдем, я тебе кое-что привез.

В спальне Меркурий стал выкладывать из дипломата на журнальный столик кучку заманчивых вещей. Первой появилась тисненая золотом папка с изящной надписью «BAIKAL TEAM». За ней появилась пачка туристических журналов и проспектов знаменитых велогонок, пестрящих рекламой. Затем ежедневник в кожаной обложке, пара ярких упаковок французских духов, жестяная банка английского чая, большая пачка итальянского кофе и два блока «Мальборо». Анатолийский небрежно бросил на кровать спортивные штаны, новые джинсы с красочными этикетками и стопку разноцветных велорубашек. Достал со дна ярко-красный велосипедный бачок с надписью «Coca-Cola», и вручил Тонкошеину:

– Держи, Леша, на память.

Потом выбрал сине-белую велорубашку с рекламными надписями. Примерил ее к плечам Тонкошеина и сказал:

– Как раз по размеру. Форма нашей команды.

– Круто! – восхищенно выдохнул Алексей. – Большое спасибо!

Меркурий утомленно откинулся на подушку.

– Возьми, амиго, пару наклеек в папке, – расслаблено сказал он.

Тонкошеин взял роскошную фирменную папку, нежно погладил ее и расстегнул молнию. Из папки выпал лист бумаги с загадочными цветными квадратами, треугольниками и кружочками, соединенные стрелками. Алексей не решился спросить, что это за схема. Он порылся в папке и нашел в крайнем отделении фигурные наклейки. Наклейки дразнили названиями знаменитых компаний и гербами западноевропейских городов, недоступных посещения Тонкошеиным, как кратер вулкана Кракатау. Он несколько раз перебрал наклейки и выбрал герб Роттердама и логотип компании «Пежо». Затем он взял с журнального столика роскошный рекламный проспект велогонки «Тур де Франс» и стал листать его. В ярких красках цветной печати неслись по равнине Лангедока и на спусках Пиренеев профессиональные гонщики, слитые с велосипедами «Кольнаго», «Эдди Меркс циклес», «Кампанелло». Великие спортсмены финишировали на узких брусчатых улицах Безансона, Сомюра, Нанта… Тысячи зрителей, стоящих за щитами ограждений, болели за своих любимцев. Алексей упоенно выдохнул: вот он мир велоспорта, с детства манящий, недостижимый мир профессиональных велогонщиков, о котором он знал из скупых сообщений советских газет и полуфантастических рассказов тренеров, где-то что-то слышавших о великих гонках. Проспект пестрел рекламой французских вин, моторного масла British Petroleum, бытовой техники разных фирм, сладостей, сыра… У Тонкошеина зарябило в глазах от переизбытка дефицитных товаров, о большинстве которых он и не ведал. Алексей впал в экстаз потенциального потребителя ничуть не хуже наркомана, словившего кайф от дозы героина. На странице другого проспекта Тонкошеин увидел Анатолийского крупным планом. Меркурий Сократович стоял на фоне полуразвалившейся башни – дижона. Сексапильная загорелая журналистка брала у него интервью. Луч солнца отражался от серебристого микрофона.

– Супер! – завороженно прошептал Алексей, предвкушая, что он может показать своим воспитанникам.

Меркурий в это время рассматривал трещины на потолке.

– Ты знаешь кого-нибудь из местных комсомольских вождей? – спросил он.

Тонкошеин вернулся из блестящего мира в обыденность:

– Карасевича знаю.

– Кто он?

– Председатель «Спутника». Путевки за границу распределяет.

Анатолийский в волнении соскочил с кровати:

– Это судьба, амиго, по-буддийски – карма. Этот человек потребуется мне завтра.

– Так к нему сейчас можно зайти. Он сосед по лестничной клетке. Мужик нормальный, чаем всегда угощает. С клубничным или вишневым вареньем, ему родители каждый год из Белоруссии шлют.

– Не надо рвать цепь на старте. Голь мудра, берет с утра.

– А можно у вас узнать? – робко спросил Тонкошеин.

– Почему я в Забайкалье, а не на сборах в южной Испании? – горько усмехнулся Анатолийский и потянулся за сигаретой. Закурив, он затянулся несколько раз и повел невеселый рассказ: – В сентябре мы гнали Рафик по немецкому автобану. Ехали после многодневки в голландский Утрехт. Втроем: я, механик за рулем и доктор из Москвы. – Меркурий выпустил клуб дыма. – Возле Дуйсбурга лопнуло переднее колесо. Лысое было, как лысина Горбачева. Перевернулись на скорости сто десять километров в час. А на крыше велосипеды. Восемь штук и все «Кольнаго»: от трех с половиной до пяти тысяч баксов каждый. Мы с механиком царапинами отделались, а доктор – без сознания, в кровищи. Скорая помощь забрала, привезла в больницу, а у него медицинской страховки нет… – Анатолийский замолчал, затушив сигарету в пепельнице.