Берия. Лучший менеджер XX века

Я там ее и нашел, но об этом – в свое время.

А сейчас сообщу, что, ободренный первым успехом, я углубился и в другие тома (естественно, лишь те из них, которые вышли в свет до 26 июня 1953 года) и могу сообщить, что, по ускользнувшим от цензуры хрущевцев данным БСЭ, к 1953 году:

а) в Армении существовали Бериевский район, канал имени Берия, парк культуры и отдыха им. Л.П. Берия в Ленинакане (том 3);

б) в Грузии имя Берии носили абхазский совхоз «Афали-Афони», Сухумский педагогический институт, Ткварчельская ГРЭС (том 1), машиностроительный завод в Батуми, обувная фабрика в Тбилиси, колхоз в Сухумском районе, Грузинский сельскохозяйственный институт, Тбилисский дворец пионеров и школьников и стадион «Динамо» – тоже в Тбилиси (том 13).

В Азербайджане тоже, надо полагать, о Берии не забывали – для его нефтяной промышленности первый секретарь Закавказского крайкома сделал немало, но упоминаний об этом в БСЭ я не нашел. И тут меня выручил – надо же, Антонов-Овсеенко – из книги которого я узнал, что имя Берии было присвоено вагоноремонтному заводу в Баку и крупному нефтяному промыслу.

Он же сообщает, что имелись Ленинаканский пограничный отряд имени Берии и его же имени театр в Поти, Хашурское электровозное депо, Агаринский сахарный завод. В общем же дополнения Овсеенко энциклопедический список пополнили не сильно.

Не думаю, что все эти (и, надо полагать, другие, не установленные мной) присвоения имени Берии заводам и колхозам были его инициативой. В таких актах присутствовал дух эпохи. И не такой уж и нездоровый – для того времени – дух, надо сказать.

Чаще всего в этом проявлялось не подобострастие, а уважение к тем, чье имя принимал на себя коллектив. Что было делать носителям этих имен? Отказаться? Но это означало обидеть, не так ли? Тем более – на Кавказе!

Так или иначе, с началом тридцатых годов Берия становится несомненным лидером Закавказья. И утверждение тома 1-го второго издания БСЭ – о том, что «осуществление сталинского плана реконструкции азерб. нефтяной пром-сти с большевистской настойчивостью проводили ученики и соратники… Сталина – С.М. Киров. Г.К. Орджоникидзе, Л.П. Берия», полностью соответствовало действительному положению дел.

Но Берия активно занимался не только нефтью. Достаточно сказать, что уже в октябре 1933 года Берия лично передал Сталину две записки – одну о нефти, а другую – о редких металлах в Грузии.

Берия предлагал включить в план 1934 года:

– строительство крекингов и заводов по первичной переработке нефти;

– строительство керосинопровода Махачкала – Сталинград;

– расширение нефтепровода Баку – Батум;

– проведение геологоразведочных работ на новых площадях в Азербайджане;

– строительство новых судов для Каспийского пароходства.

Здесь все рассматривалось так, как оно и должно быть – в

комплексе. И это тоже было стилем Берии. По сути, во главе Закавказья впервые оказался, говоря языком более поздним, не чистый политик, а технократ.

Но не просто технократ, а технократ нового, социалистического типа, технократ-политик. То есть – государственный деятель, который способен разобраться в специальных проблемах и работает в целях развития осмысленной и зажиточной жизни масс. Деятель, который не разделяет жизнь на «производство» и «соцкультбыт», а видит их единство.

Так же конкретна была и «редкоземельная» записка Берии.

В ней говорилось о чиатурском марганце, о полиметаллических молибденовом и свинцово-цинковом месторождениях, о производстве окиси алюминия.

И ведь ясно, уважаемый читатель, что не был Берия ни геологом, ни нефтяником, ни металлургом… Не он выдвигал идею новых геологоразведок… Не он оценивал потребность в новом нефтепроводе или перспективность полиметаллических месторождений.

Но если раньше эти идеи разного рода специалистов омертвлялись некомпетентностью того же Мамии Орахелашвили, то теперь они оживали при компетентной поддержке Берии.

Марганец добывали на Чиатурских рудниках и при царе… И при Орахелашвили… Но масштабы, объем добычи, ее методы – все теперь менялось и количественно, и качественно.

Раньше с теми же полиметаллами дело стопорилось. А теперь сдвинулось с мертвой точки. Благодаря, подчеркну еще раз, Берии!

Сталин считал, что «это дело также надо двигать вперед», но его больше беспокоила нефть, и он 21 октября 33-го года пишет Кагановичу:

«Плохо обстоит дело с бакинской нефтью. В этом году добываем 15 мил. тонн нефти. В будущем надо добыть 21–22 мил. тонн… Несмотря на это, Нефтяной главк спит, а Серго отделывается благочестивыми обещаниями…»

Но теперь у Сталина в Закавказье есть наконец-то надежный человек, который и сам не благодушествует, и другим не даст, который за «деревьями» нефтяных вышек умеет видеть и весь «лес» проблем. Видеть и в перспективе, и в реальном масштабе времени.

И – что тоже очень ценно – не ждет руководящих указаний, а инициативен и самостоятелен. Это «вечный» партократ Суслов будет скрипеть позднее: «Нам не поручали», а Берия был и «сам с усам».

На фоне его готовности взять ответственность решения на себя Сталина не могла не раздражать несамостоятельность других… 5 сентября 1933 года Сталину на юге кладут на стол шифровку:

«Из Москвы 5/IX.33 г. 1 час. 28 мин. Вх. № 18

Тов. СТАЛИНУ.

Коминтерновцы очень просят ускорить рассмотрение ответа Коминтерна Английской Независимой Партии.

Если материал у Вас прошу срочно сообщить ваше мнение…

№ 18

КАГАНОВИЧ».

Сталин прямо на бланке расшифровки не без раздражения ответил так:

«Ваш HP 18. Я не могу и не должен давать заключение на все и всякие вопросы, возбуждаемые в ПБ. Ответ английским независимцам вы могли бы сами разсмотретъ и выработать.

Сталин».

БЕРИЯ же в руководящих «костылях» не нуждался. Да и зачем они были ему, когда куда ни посмотри – в Закавказье накопились груды нерешенных проблем, решать которые было попросту интересно!

Ведь недаром в этих местах древние помещали рай, недаром ездили за золотым руном в легендарную Колхиду греки. Потенциально Закавказье было благодатным, цветущим краем сказочной красоты и сказочных же богатств. Но для того чтобы иметь эту сказку наяву, надо было крепко поработать.

К слову, о Колхиде… В 1934 году Константин Паустовский написал повесть «Колхида», где среди главных героев были инженеры Кахиани и Габуния – энтузиасты осушения болот в бассейне реки Риони, текущей к морю по Колхидской низменности.

«В Колхиде климат Южной Японии и Суматры, – говорил один из персонажей, старик Пахомов, – обилие тепла, а между тем это малярийная пустыня в полном смысле слова. Нечто вроде тропической каторги…Если бы не болота, то мы перекрыли бы Яву и Цейлон с их пышностью и богатствами…»

Я не имею возможности цитировать книгу молодого Паустовского обширно, но предлагаю желающим перечесть ее самим – ведь даже в путинской «Россиянин» закрыты еще не все массовые библиотеки, и найти «Колхиду» вряд ли будет сложно.

В конце книги Кахиани произносит речь. В ответ на его вопрос – кто болел малярией? – не поднял руку лишь «маленький мальчик с красным галстуком»…

И Кахиани говорит: «Но не только в том ценность нашей работы, что мы осушаем болота и создаем новую землю, что мы в корне уничтожаем старую болотную растительность… и насаждаем новую. Не только в этом смысл нашей работы, товарищи. Он еще и в том, что мы создаем молодое, здоровое поколение…»

В книге Паустовского Берия не упоминается, однако реальные прототипы Кахиани и Габунии были людьми как раз из «команды» Лаврентия Берии.

Впрочем, осушение рионских болот в общей бериевской программе преобразования Грузии занимало все же скромное место.

В одной только Абхазии надо было форсировать строительство рудника в Ткварчели, Сухумской ГЭС, Черноморской железной дороги, развивать производство цитрусовых, табака, чая…

А на другом черноморском краю Грузии, в Аджарии, немало внимания надо было уделять Батуми – порт, нефтепереработка… И опять цитрусовые!