Атомный конструктор №1

К моменту завершающих работ по РДС-1 наиболее крупной и заслуженной конструкторской фигурой был Н.Л. Духов в ранге Заместителя Главного конструктора КБ-11 Ю.Б. Харитона, однако тот же, скажем, Гречишников был динамичнее, как конструктор заряда – перспективнее.

Фишман появился в Сарове в августе 1948 года – позднее Терлецкого и Гречишникова, но через год – ко времени испытания РДС-1, был в числе ведущих конструкторов КБ-11.

И у него все еще было впереди.

В 1959 году произошла важнейшая структурная перестройка: в КБ-11 возникли тематические КБ-1 и КБ-2.

Ю.Б. Харитон освобождался от обязанностей Главного конструктора КБ-11, оставаясь его Научным руководителем. Взамен же вводились должности двух Главных конструкторов – по разработке ядерных зарядов и по разработке систем автоматики подрыва ядерных зарядов.

Последнюю занял будущий дважды Герой Социалистического Труда Самвел Григорьевич Кочарянц, а первую, «зарядную» – будущий академик и генерал-лейтенант Евгений Аркадьевич Негин, ставший при этом (заметим себе данный нетривиальный факт!) и Первым заместителем Научного руководителя.

Первым же заместителем самого Негина был назначен Давид Абрамович Фишман. И до самой кончины в 1991 году оставался все тем же Первым замом…

ГЛАВНЫЙ конструктор заряда Негин стал еще и первым «замом» Харитона «по науке» отнюдь не случайно. Дело в том, что Негин, хотя «прикладник», а не теоретик, был ученым-газодинамиком. И у него было свое, оригинальное, интересное и перспективное направление в науке: физика взрыва и быстропротекающие процессы в материалах. Однако Евгений Аркадьевич, как и Юлий Борисович, никогда не занимался непосредственно конструированием. В такой констатации ничего обидного для памяти академика Негина нет – он вошел в атомную историю СССР как величина яркая и неповторимая.

Но фактическое руководство конструкторской разработкой ядерных и термоядерных зарядов в крупнейшем оружейном центре страны легло с весны 1959 года на плечи Фишмана, назначенного Первым заместителем Негина.

Это было непростое время. Структурная перестройка КБ-11 была, как говорится, велением времени – заканчивался период «бури и натиска», и начиналась эпоха создания качественно нового оружия для наших Вооруженных Сил. Теперь практически все виды и роды войск должны были получить системы ядерного оружия, которые еще лишь предстояло разработать и отработать, и основой которых должны были стать ядерные и термоядерные заряды нового поколения.

К моменту перестройки КБ-11 уже существовал «Новый объект» – второй оружейный центр на Урале под Челябинском, дублер КБ-11. Уральский центр – будущий «Челябинск-70», «отпочковался» от КБ-11, был укомплектован его бывшими сотрудниками и получил наименование «НИИ-1011». Там были свои Главные конструкторы – со здоровым честолюбием и вполне понятным желанием «утереть нос» бывшим коллегам, ставшим друзьями-соперниками.

Для старожилов КБ-11, возглавляемых теперь Фишманом, возникала, как оно и понятно, обратная задача – не дать «утереть» себе нос и сохранить ведущее положение. В первые десять лет, в начальную ядерную эпоху с 1948 по 1959 годы, Фишман успел много. Придя на «Объект» в тридцать один год уже опытным конструктором советских танковых дизелей, он быстро занял в новом деле достойное место. И быстро вошел в самый узкий круг элиты разработчиков и испытателей нашего «первенца» – РДС-1.

Однако задачи усложнялись, укрупнялись и вырастали в масштабе. Возрастали как роль и значение, так и ответственность конструктора за качество и характеристики оружия. Заряды (теперь их требовалось много и – разных) необходимо было из некой конструкторской «мимозы»-«недотроги» сделать «выносливыми», устойчивыми к внешним и эксплуатационным воздействиям, надежными, безопасными, долговечными…

А в первую голову за это отвечал Давид Абрамович – к 1959 году опытнейший «атомный» конструктор с широким диапазоном знаний и умений. Собственно, Фишман был тогда уже не просто опытнейшим, а наиболее опытным, безальтернативно первым из всех тех, кто к тому времени составлял зарядный конструкторский коллектив КБ-11. И теперь он учил тех, кто вскоре стал кадровым костяком конструкторской школы «папы Фишмана»: «У ученых нет отрицательного результата. В науке отрицательный результат – тоже результат. У конструктора же отрицательный результат – это провал. Мы права на ошибку не имеем».

Так оно и было. Яркий ученик Фишмана – Евгений Георгиевич Малыхин – однажды заявил: «У нас ошибок нет, потому что мы их не делаем». Конечно, это была шутка, однако в настоящей шутке всегда есть доля шутки. Ошибки случались, но, как говорится: «Требуй невозможного, получишь максимум».

Заряд задумывали физики, но «в серию» – в серийное производство, его передавали конструкторы. И они же отвечали за авторский надзор за зарядом. А в первую голову за все отвечал Давид Абрамович.

Можно сказать, что в зарядостроении началась «эпоха Фишмана». Причем круг задач у нее оказался намного шире, чем у уральских коллег. И не только потому, что в Сарове имелась более широкая тематика при большом количестве «пионерских», экспериментальных зарядов, но и потому, что лишь во ВНИИЭФ велась разработка неких двух ответственных, самостоятельных, непростых и потенциально опасных и капризных узлов, ставших неотъемлемой частью как «Саровских», так и «уральских» зарядов. Этой проблеме Фишман всегда уделял много внимания и сил, о чем, к слову, сейчас не всегда вспоминают даже профессионалы.

ШЛИ годы… С1 января 1967 года КБ-11 было преобразовано во Всесоюзный НИИ экспериментальной физики. Расширялись КБ-1 и КБ-2.

Главным конструктором КБ-1, по заряду, оставался Евгений Аркадьевич Негин, а в должности его бессменного заместителя пребывал Давид Абрамович Фишман. Но его роль оказалась такой, что о нем, формально лишь Первом заместителе Главного, можно во многих отношениях говорить, как о фактически Главном. Один из «внешних» коллег Давида Абрамовича по «Средмашу», Главный конструктор горьковского НИИИС Николай Захарович Тремасов – эксперт вполне объективный, компетентный и смотревший на ситуацию со стороны – в своей книге прямо сказал о Фишмане: «По существу – Главный конструктор зарядов»…

Повторяю: признать это – не значит умалить фигуру и значение Евгения Аркадьевича Негина. Его значение в отечественном ядерном оружейном комплексе, его заслуги и самобытная незаурядность – вне сомнений. Он, академик АН СССР, ряд лет не только Главный конструктор, но и директор ВНИИЭФ, сделал очень много для отечественной науки вообще и для физики взрыва – в частности. Негин – это тоже целая эпоха, но – в науке.

Что же касается Давида Абрамовича, то в своеобразном его положении сказались традиции времени и особая ядерная оружейная специфика: необходимость ответственного научного руководства конструкторскими работами по зарядам в части не «хитрой» ядерной физики, а более «осязаемой», так сказать, физики общей, привела к некоему устойчивому воззрению. Считалось, что если Главный конструктор – ученый, то Первый его зам должен быть конструктором не по должности, а по сути. Конструктором же в головной зарядной «связке» ВНИИЭФ три с лишком десятилетия являлся Фишман.

В итоге он «по факту» был первостепенно значимой конструкторской, инженерной и организационной величиной в отечественной оружейной деятельности, но оказывался несколько в тени. Инженер Фишман в том деле, которым он занимался большую часть своей жизни, занял совершенно особое и даже уникальное место. Увы, заметно это было далеко не всегда и не всем.

Вряд ли это так уж Давида Абрамовича радовало, но он был человеком скромным, не тщеславным. И выпавший ему удел воспринимал достойно. А личностью был выдающейся!

Есть прекрасная фотография, где крупным планом за одним столом, во время явно интереснейшего рабочего обсуждения, сняты рядом Юлий Борисович и Давид Абрамович. Фишман – во главе стола, Харитон – сбоку, то есть совещание проходило в кабинете Фишмана…

Эту фотографию можно рассматривать как «знаковую»… Очень выразительная и удачная в чисто художественном отношении, она точно передает суть сотрудничества физиков и конструкторов в Ядерной Проблеме. В ней выразился и стиль эпохи, и место Давида Абрамовича в отечественном зарядостроении – рядом с Харитоном. На долю Фишмана выпало значительно меньше славы и известности, чем имел их наш незабвенный Юлий Борисович, но счастье – счастье человека, гражданина, профессионала, у них было одной, равновеликой и первоклассной, пробы.

Хочется думать, что в своей книге мне удалось это показать. Тем более что в ряде глав книги ярко, впечатляюще представлен и сам Давид Абрамович – от первого, так сказать, лица…

К нему, его товарищам, соратникам и коллегам времен первопроходцев можно отнести следующие строки:

Есть судьбы, породнившиеся с веком,
Который эти судьбы создают.
Счастливые – им лишь покой неведом,
А ведом труд…
Все превозмогший труд.

Таким мы его и знали…

Часть первая

От танковых дизелей к атомной бомбе

Пролог первой части

Иногда о человеке говорят: он родился не вовремя. Или наоборот – он оказался в своем времени… Фишман был ровесником Октября и не только по дате рождения. Вся его судьба, личная и служебная биография неотделимы от той страны и того небывалого преобразования общества, начало которым положила Октябрьская революция.

О его детстве и юности известно мало что: и времена были бурными, и переездов хватало, – так что документально о лично молодом Фишмане мы знаем сегодня немного… Зато хорошо известно то время, в которое проходило его становление. И, возможно, это прозвучит тривиально, но начало жизненного пути Фишмана оказалось для его времени вполне типичным: школа, работа, рабфак, аэроклуб…

И – как новый логический этап – вуз…

Тогда пели:

Когда страна прикажет быть героем,
У нас героем становится любой…

При всей привлекательности такой гражданской психологической установки героем становился, конечно же, не любой. Но Фишман им стал, войдя в число подлинных героев Великой эпохи. Он стал им и официально, – удостоившись звания Героя Социалистического Труда. И рассказать о том, как он начинал путь к звезде своей судьбы и своей Золотой Звезде, как формировала его эпоха и какой была эта эпоха, будет не лишним и даже необходимым.

Ведь это – наша история!

Первая часть начинается с «доатомной» жизни Фишмана, крупным этапом которой оказалась военная танковая эпопея на Урале. Здесь же говорится о первых шагах Давида Абрамовича в новом большом деле, о его участии в огромной коллективной победе всей страны: создании «первенца» советского Атомного Проекта, атомной бомбы РДС-1, о ее подготовке к испытаниям и о проведении самих этих испытаний – уникального по размаху и значению научно-технического эксперимента.

Давид Абрамович начинал как конструктор-дизелист, но его переход в Атомную проблему оказался удачным как для него самого, так и для советского ядерного зарядостроения, которое во многом трудами Фишмана и было создано.

Глава 1

Ровесник крылатой эпохи

У МЕНЯ в руках ксерокопия автобиографии, написанной 4 января 1978 года. Крупный, размашистый, на первый взгляд – неудобочитаемый, а при чтении, как оказывается, вполне разборчивый почерк:

Начинается автобиография так:

«Я, Фишман Давид Абрамович – гражданин СССР, родился 21 февраля 1917 года в г. Тетиеве Киевской обл.

Отец— Фишман А.И. – 1890 г. рождения, родился в г. Овруч Житомирской обл., умер в 1959 году в г. Москве.

Мать— Фишман Б.И. – 1900 г. рождения, родилась в г. Киеве, умерла в 1966 г. в г. Москве…»