Вор и тьма

– Верно, – кивнул Морок. Мы расположились широким полукругом в пяти или шести шагах за ним. – Нельзя бросать Гурдуна здесь, мы должны похоронить его по обычаям предков, но риск есть.

– Если вдруг… бейте в голову! – сказал толстяк; то ли оркам, то ли обратился ко мне и имперцу.

Два копьеносца разместились с двух сторон от мертвого.

– Ладно, хватит разговоров. Вытаскивайте! – распорядился Морок.

Труп медленно потянули из воды. Болг и Уртак направили рогатины к голове мертвого орка, чтобы возить в нее сталь при малейшем подозрении на неподобающее поведение мертвеца.

Того вытащили из воды не полностью, плечи и голова оставались в речке.

– Переверните, – велел Манрок.

Когда Гурдуна погрузили лицом в воду, вождь принялся резать сеть, спутавшую труп. Освободив его руки, Морок спрятал нож.

– Все спокойно, – сказал он.

Орки расслабились, Болг и Уртак подняли копья. Я перевел взгляд на толстяка, Рой облегченно вздохнул и, подмигнув, произнес:

– Пронесло.

– Погодите! – воскликнул Геринген. Имперец указывал на эльфа.

Перворожденный натянул тетиву и замер, не спуская взора с мертвеца.

– Назад! – заорал Морок.

Пятеро орков отскочили на несколько шагов. Мертвый поднялся на ноги и развернулся к соплеменникам. Он стоял, чуть согнув спину, изо рта вырвалось звериное рычание. Упырь! Гурдун больше не орк! Стрела возилась в плечо неупокоенного, однако тот не обратил на нее внимание.

– Бей! – выкрикнул Манрок.

Уртак ударил рогатиной, целя в голову упыря. Наконечник копья пролетел мимо уклонившегося мертвеца. Гурдун схватился за древко копья и с нечеловеческой мощью дернул на себя. Орк выронил оружие и кубарем полетел в воду, упав в нескольких шагах от неупокоенного. Рогатину упырь отбросил к лесу.

– Дьявол! – Имперец вскинул аркебузу, пытаясь взять на мушку голову мертвеца.

Хлопнул выстрел – Манрок разрядил свой пистоль в упыря. Вождь тоже целился в голову, но попал чуть выше сердца неупокоенного. Пуля от разряженного в упор оружия сильно толкнула упыря в грудь, он покачнулся и ступил на шаг назад.

Откинув пистоль, Морок выхватил рогатину из рук замешкавшегося Болга и снова атаковал мертвеца. Упырь легко отбил рогатину, ударив снизу лапой. Именно лапой, потому что длинные когти, которыми оканчивалась конечность, более не позволяли назвать ее рукой.

Вторая стрела эльфа ушла в пустоту, а третья вонзилась в правое плечо Монрока, когда вождь пытался сразить упыря рогатиной. Раненая рука вождя выронила копье.

– Кровь и песок! – проревел Акан Рой.

Упырь поднял голову и торжествующе заревел, словно оценил промах перворожденного. Манрок отступил за спины своих воинов, трое орков выставили в сторону неупокоенного изогнутые мечи.

Три стрелы вонзились в упыря, одна даже в голову, но мертвец не замечал их. Не переставая яростно реветь, Гурдун шагнул к бывшим товарищам, орки попятились.

Грянул ружейный выстрел. Осгбургец пальнул из аркебузы, но промазал. Выругавшись, граф достал шомпол и принялся лихорадочно заряжать ружье.

– Нужно бить в упор! – Вдев бракемарт в ножны, я выхватил из кобуры второй пистоль и направился к упырю. Страха почти не было, скорее азарт боя.

Позади пыхтел толстяк. Когда сравнялись с орками, Акан выстрелил, его пуля разбила неупокоенному челюсть. Меткий выстрел отбросил голову нежити назад, согнув шею неестественным образом, я даже подумал, что упырю конец. Но нет, тот снова поднял голову и посмотрел на нас глазами с почерневшими белками без зрачков. Взор неупокоенного обдал волной страха. Рычать Гурдун более не мог, развороченная пасть издавала лишь булькающие звуки.

Не думая, чтоб не потерять решимость, я шагнул навстречу мертвецу. Еще шаг, и два выстрела: я попал один раз из двух. Голова упыря снова откинулась, он отступил назад, что позволило выхватить два новых пистоля. Упырь поднял изувеченную парой выстрелов морду и посмотрел на меня одним целым глазом.

Два выстрела грянули одновременно, я попал дважды, и оба раза в голову, которую снова отбросило назад. Неупокоенный отступил на пару футов и рухнул в воду. Упырь лежал не шевелясь и не издавая более не звука.

Я оглянулся. Орки, толстяк и имперец тяжело дышали, как будто пробежали пару лиг. Монрок схватился за руку чуть выше локтя, из-под левой ладони вождя текла кровь. Опустив лук, эльф переводил взгляд то на Морока, то на затихшего упыря. Перворожденный оказался единственным среди нас, чье лицо не выражало эмоций, дышал он тоже ровно.

Монрок выругался и, одарив эльфа тяжелым взглядом, раздал своим распоряжения:

– Уртак, ты в лагерь и живо переодевайся. Нарваг и Болг, сторожите Гурдуна, а Ивур пусть перевяжет меня.

Вождь клана отошел на десяток шагов от берега, пара орков вновь направила на неупокоенного подобранные с земли рогатины. Достав бинты, один из орков склонился над раненым. Толстяк и я также убрались от воды и принялись за разряженные стволы.

– Не задергается вновь? – приглаживая растрепанную бородку, рядом присел на корточки Геринген. Его аркебуза уже готова.

– Вряд ли, – работая шомполом, ответил Рой, – Николас хорошенько разнес ему башку. Против неупокоенных только так нужно, ну или обезглавить, коль получится, а потом похоронить. Сейчас орки оклемаются, и упокоим Гурдуна окончательно.

– Довелось слышать, что в Марке, – полковник произнес сокращенное название огсбургских владений в Сумеречье, – в таких случаях тоже отсекают голову.

– Как видишь, и здесь так же, – ответил Акан.

Я ожидал, что после упоминания империи толстяк неодобрительно взглянет на пленника, но Рой не подал виду, что его хоть как-то задевают слова полковника. Вообще с нашей повторной встречи под Дорноком он ни разу не обозначил свое отношение к огсбурскому вторжению.

– Чего эльф задумал? – Генрих указал на перворожденного.

Пленник обычно держался особняком и был немногословен, но после схватки с упырем разговорился. Мне подумалось, что у графа прибавилось седины; похоже, с нечистью он встретился впервые. Видать, сам не из Марки. Большинство людей южнее Долгого хребта считают страшные истории про Сумеречье сказками.

Крик приблизился к оркам и протянул вождю нож.

– Показывает, что надо ломать древко, – Рой взялся за второй пистоль, – иначе не вытащить. Наконечник стрелы зазубренный.

Вождь орков мотнул головой. Движение отдалось болью в раненной руке. Глядя исподлобья на перворожденного, Морок процедил проклятье. Скривив презрительно губы, Крик спрятал нож и, демонстративно повернувшись к оркам спиной, направился за своими стрелами.

– Кровь и песок! – Имперец вскочил, чтобы не пустить эльфа к упырю, однако не успел помешать.

Внешне совершенно спокойный эльф нагнулся к мертвецу, чтобы выдернуть из него четыре стрелы. Орки подняли рогатины, словно приготовились разить копьями, только вот неясно кого – неупокоенного, рядом которым в опасной близости появился живой, или все же эльфа. Монрок бросил воинам пару фраз на орочьем языке, и наконечники копий опустились; Нарваг и Болг все-таки направляли копья на эльфа.

Хороши же мои проводники… Готовы в любой миг вцепиться друг другу в горло! Хоть бы Монрок смог удержать своих воинов в узде, они точно не забудут неудачный выстрел Крика.

Повязка на руке вождя напиталась кровью.

– Надо звать Велдона, – пробормотал я, вспомнив о лечебной магии святого отца. Без нее Монроку придется туго.

– Идет, – растянул лицо в улыбке толстяк, – легок на помине.

Не говоря ни слова, инквизитор последовал прямиком к телу Гурдуна, неупокоенные-то – по его части. Эльф поспешил убраться. Крик и его хозяин, гном Барамуд, держались подальше от церковника на всем протяжении похода.