Афганский полигон

Все верно, профессиональные вояки должны воевать с удобством. Раз для них война – работа, приносящая к тому же колоссальный доход работодателям, то и условия должны быть подходящие. Это же одно удовольствие вспомнить, как лихо ели цыплят и пили бургундское доблестные мушкетеры в бастионе под Ла-Рошелью, изредка постреливая в подлезающего неприятеля. Так бы воевать и воевать. Опять же, если вспомнить советских солдатиков, волочивших на себе технику и пушки по топям да сугробам, копавших бесконечные траншеи и евших все подряд, вплоть до портянок, то вывод напрашивался сам собой: такая война нам не нужна.

А тут – хм, живи и радуйся.

Для обозрения местности имелись специальные, оборудованные сверхсовременной оптикой оконца. Оптика создавала стереоскопический эффект, что позволяло вести обзор с борта на полные сто восемьдесят градусов.

Вырвавшись за ворота лагеря, Роман сперва с интересом смотрел в окно. Обрадовала чахлая рощица у подошвы горы, забавным показалось стадо пестрых коз на пригорке. Ничего, люди как-то живут, не все так плохо, как это может показаться во время просмотра телевизионных репортажей. Вон и квадратики земли возделаны, и вода в арыках течет, и виноградные лозы зеленеют.

Пока ехали окраинами Кандагара, Роман тоже все поглядывал за борт, пытаясь отыскать какие-то перемены, произошедшие за время его отсутствия.

Но когда увидел мальчишек, гоняющих босыми ногами мяч, сделанный из тряпья, понял, что ничего здесь никогда не изменится. Машины на дорогах – все сплошь добитый хлам. Высотных домов новых не видать, а старые облупились и почернели. На улицах – только мужчины, женщин нет ни одной. Главный грузовой транспорт – библейский осел, навьюченный либо вязанкой хвороста, либо мешками с зерном. Повсюду – кучки исхудалых, ничем не занятых мужчин в национальных одеждах, провожающих «Уорриор» ненавидящими взглядами. Из одного переулка кто-то швырнул камень, глухо грохнувший по броне. Хорошо, что еще не обстреляли из гранатомета.

Когда выбрались на проселок, обставленный с неуместной щедростью со всех сторон горами, Роман отвернулся от иллюминатора окончательно. Почему-то резко испортилось настроение. Уж очень многое напомнили ему эти каменистые виды. Он и не ожидал, что так проберет. Вот тебе и закалка профессионального разведчика.

– Что, надоело разглядывать эти красоты? – спросил сидевший напротив него крепыш-капрал с густыми бровями чистокровного шотландца.

Роман сморщил нос.

– Можно сказать и так.

– У меня на родине сплошь такие же горы, – открыл в улыбке ровные зубы капрал. – Только, конечно, цвета другие. Тут все рыжее да белое. И от пыли не продохнуть. У меня – зеленое и голубое. И еще вода, много воды. А если не полениться и проехать двадцать миль до морского побережья…

– Маккаферти, – одернул своего не в меру разговорчивого подчиненного сержант Хук.

Маккаферти замолчал, ограничив свои воспоминания тяжелым вздохом.

Сержант Хук неприязненно покосился на Романа. Видимо, считал его человеком, с которым надо держать ухо востро. Он едва скрыл свое изумление, когда через кормовую дверь в БМП полез давешний растяпа из хозроты, препохабнейше при этом подмигивая. Первым желанием сержанта Хука было немедленно вышвырнуть наглеца вон. Но когда он увидел, что нежданного пассажира напутствует на дорогу сам полковник Дэвис, а в сопровождающие к нему назначена капитан Эдвардс из разведотдела, прикусил язык и выразил своим длинным лицом некое подобие гостеприимства.

Всю дорогу он присматривался к Роману, гадая, к какой категории людей его следует отнести. Но, видно, ни к чему определенному не пришел и отнес гостя к категории «штабных штучек», которые сами не знают, чего ищут, а только путаются под ногами у честных солдат, к которым, без сомнения, принадлежал он, сержант спецназа Питер Хук.

Вот и Маккаферти он не позволил болтать лишнего, вполне резонно опасаясь, что этот штабной крючок выловит какую-нибудь ересь в словах капрала и доложит наверх о неблагонадежности личного состава. Таких примеров – пруд пруди, и сержант Хук не был настолько прост, чтобы попасться на подобную уловку. Нет уж, братец, охранять мы тебя будем, как нам положено по службе, а вот в разговоры мы с тобой вступать не обязаны. Тем более так называемые «задушевные», в которые так любил ударяться этот шотландский болтун, Шон Маккаферти. Поди гость, томно выглядывая в окно, только того и ждал, чтобы с ним заговорили. Нет, мистер хитрец, не дождешься, не на того напал.

«Мистер хитрец» тем временем, помня, что езды еще часа полтора, сел поудобнее и заснул как ни в чем не бывало.

«Уорриор» имел очень мягкий ход, но порой его трясло довольно ощутимо. Чтобы спать в таких условиях, надо было иметь особую привычку. Похоже, гость эту привычку имел, поскольку, хотя сержант Хук и подозревал вначале, что он только делает вид, что спит, а на самом деле ведет неутомимый надзор, гость уснул самым непосредственным образом и даже по-простецки приоткрыл рот, что уж никак не вязалось с образом тайного проверяющего.

Все-таки сержант Хук решил бдительности не терять и в дальнейшем с гостя глаз не спускать.

А пока, придерживая одной рукой стоящий между ног «стерлинг-L2A3», он тоже задремал, успокоив свою совесть тем, что раз гость так крепко спит, то до конца пути не проснется, а он, Хук, будет последним дураком, если не скоротает дорогу самым подходящим для этого способом, древним, как само солдатское ремесло.

Клевали носами и остальные. Из всех пассажиров только капитан Эдвардс за всю дорогу не сомкнула глаз. Изредка поглядывая на спящего русского капитана, она о чем-то напряженно думала. О чем? Это невозможно было угадать, глядя на ее неподвижное лицо. Хотя напряженная поза говорила сама за себя, а продвижение по заданному маршруту автоматически настраивало ход мыслей на известный лад.

– Подъезжаем, капитан, – оповестил ее командир «Уорриора», старший сержант Болтон.

– Хорошо, – кивнула та, – я в курсе.

У нее в руках был навигатор, на который она время от время внимательно поглядывала. Затею русского она не одобряла. Но понимала, что помощь его может оказаться весьма существенной, а потому решила оказывать ему всевозможное содействие. Пусть работает. В этих местах он не новичок, ведет себя очень уверенно, и, похоже, текущие трудности его не смущают. Что ж, посмотрим, на что он способен.

– Просыпайтесь, капитан, – сказала она негромко.

– Уже проснулся, – откликнулся Роман, потягиваясь с уютным домашним похрустыванием.

Остальные бойцы тоже зашевелились, начали поправлять амуницию, проверять оружие. Все были опытными воинами и знали, что выход на открытую местность чреват опасностями. Одинокий БМП, не прикрытый ни вертолетами, ни хотя бы танком, – легкая мишень для местных головорезов. Утешало только то, что передвигались они достаточно быстро. Если операция не затянется, то, возможно, они успеют смыться до того, как духи подтянутся к месту высадки.

От ушей сержанта Хука не укрылась то, что Эдвардс назвала неприятного пассажира «капитаном». Это лишь усилило его подозрения. Ясно теперь, почему его сажал в вертолет начальник базы. Либо из разведки, либо, что вероятнее, из секретной части. Будет «рыть», почему прошляпили колонну с оружием. Теперь, пока не найдут «стрелочника», не успокоятся. Это уж как водится.

«Уорриор» остановился.

Роман глянул в окно. За ним почти ничего не изменилось. Те же морщинистые горы, вплотную подступающие к дороге своими каменистыми подошвами, та же унылая ржаво-серая палитра.

– Это произошло здесь? – обернулся он к Эдвардс.

– Здесь.

– Ну что ж, выходим.

Кормовая дверь широко распахнулась, бойцы один за одним выпрыгнули на дорогу. Они привычно рассыпались вокруг БМП, прочесывая территорию хмурыми взглядами. Один из бойцов был вооружен снайперской винтовкой. Присев на колено, он водил прицелом по складкам близлежащих гор, отыскивая притаившихся боевиков.

Роман вышел из БМП, глотнул налетевшей пыли. Сразу запершило в горле, захотелось промочить горло холодной водичкой.

– Это там… – указала Эдвардс.

– Вижу, – кивнул Роман, направляясь неспешным шагом к разбросанным на обочине оплавленным металлическим обломкам.

За эту неспешность сержант Хук его просто-таки возненавидел. Вот же сволочь штабная. Сразу видно: не был в бою, не нюхал пороху. Если бы хоть раз побывал под обстрелом, бегал бы втрое быстрее.

Остальные бойцы тоже косились на чужака. Но служба есть служба. Их дело маленькое: приказ получили, надо выполнять. Однако в душе каждый из них наградил «особиста» весьма нелестными эпитетами.

Роман прошелся по дороге, изрытой относительно свежими воронками.

Так, здесь идет отвесная стена, вдоль нее по ущелью и тянется дорога. А напротив, через овраг, на дне которого течет узкая речушка, плавно подымается горный кряж. Именно оттуда и велся обстрел.

Пока все было так, как рассказывал полковник Дэвис.

Медленно вышагивая по раскаленному щебню, Роман видел, что бойцы охранения нервничают. А, голуби, не привыкли воевать без солидного сопровождения? Вам подавай бронетанковый корпус, не меньше, тогда вы будете чувствовать себя уверенно. А вот так, малыми силами? Что, слабо?

А ведь они еще не догадывались, что их ждет впереди. То-то обрадуются.

Роман промерил шагами весь стометровый отрезок, на котором велся бой. Ошметки стали, резины, осколки стекла. Да, поддали духи англичанам жару. Это они лихо умеют делать. Место засады выбрано идеально. Солнце било колонне в глаза. Они, бедолаги, поди, и не видели, в кого стреляли в ответ.

Впрочем, стреляли недолго.

– Нашли что-нибудь интересное, капитан?

Эдвардс шагала следом за Романом, выдерживая дистанцию в три шага. Если возникающая порой на его губах улыбка ее и раздражала, то она была слишком хорошо вышколена, чтобы обнаруживать свои чувства. К тому же не хотелось думать, что русский смеется над ее соотечественниками, разбитыми в пух и прах безграмотными дикарями. Хотя именно эта мысль и приходила в ее чисто британскую голову.

– Пока нет, – отозвался Роман. – Но надеюсь найти.

– Не понимаю, – впервые заперечила ему Эдвардс. – Что вы хотите здесь отыскать?