Пленник времени

– Вот и я о том же. В прошлый раз, когда я один ходил в 67 году, тоже есть не хотелось после посещения скал. Как будто энергия в тебя какая-то вливается. Бодрость появляется. Вот и сегодня мы достаточно много отмахали, да ещё в таком темпе, а усталости не чувствуется, – сказал Генка, доставая и разворачивая палатку.

– Да, ты прав. Я совершенно не устал, но в такую погоду лучше в палатке и внутри спальника быть, чем возле костра. Не будем мы сегодня костром заниматься, да и под елью его не стоит разводить. Ставим быстренько палатку и внутрь, – весело сказал Симаков и стал помогать Генке, устанавливать палатку.

В какой-то момент, Генка зацепился за ветку густой ели вязаной шапочкой, которую не снимал с тех самых пор, когда они были возле скал. Ветка согнулась, а потом распрямилась и как пружина отбросила шапочку к ногам Симакова. Симаков наклонился, поднял вязаную шапочку и взглянул на Генку. Перед ним стоял совершенно седой Кулаков.

– Ты чего, Васильич? Что ты смотришь на меня такими изумлёнными глазами? – протянул руку за шапочкой Генка.

– Ничего, Гена, ничего. Всё образуется, – забормотал Симаков.

– Что образуется? Васильич? Что с тобой? – забеспокоился Генка.

– Со мной всё в порядке, а вот у тебя голова совершенно седая! – вздохнул Симаков.

– У меня и были седые волосы. Немного, но были. Впервые появились после того, как Антон пропал, – пожал плечами Генка.

– А вот сейчас твоя голова стала белая, как снег, – Симаков отвернулся, чтобы Генка ни видел, как он смахивает слезу.

– Да ладно тебе шутить, не первое апреля, – улыбнулся Генка.

– Нет у меня с собой зеркала, а то бы я тебе показал первоапрельскую шутку, – серьёзно сказал Симаков, – давай натягивай растяжки со своей стороны, пока я стойку держу.

– Пожалуйста, натянул, теперь ты со своей стороны натягивай, – кивнул седой головой Генка.

– А теперь рассказывай, что ты там увидел, – обратился Симаков к Генке, когда они удобно устроились в палатке.

– Ты же видел в нише Антона? – спросил Генка.

– Ну, я его совсем не знаю, только с твоих слов. Если ты говоришь, что это был Антон, значит, так оно и есть, – уклончиво ответил Симаков.

– Я утверждаю, что это был он! Нисколько не изменился, правда, в нише было темновато, но я всё равно его узнал. А когда он повернулся и подошёл к выходу из ниши и стал что-то говорить, у меня исчезли последние сомнения, – с жаром спорщика сказал Генка.

– До этого момента я всё видел и помню, а потом отвернулся, чтобы поднять фонарик и посветить внутрь ниши. Вот тут ты и закричал. Когда я подошёл к тебе, ниши уже видно не было.

– Вот-вот! Только ты отвернулся, как отражение Антона… Ты же отражение это видел? – внезапно прервал свой рассказ Генка и спросил Симакова.

– Конечно, видел. Огромное, неподвижное. Странное такое. Антон двигался, а его отражение не шевелилось, – вспоминал Симаков то, что ему удалось увидеть прошедшей ночью.

– Ну, так вот, только ты отвернулся, как это самое отражение превратилось в какое-то чудовище. Даже не могу объяснить, на кого оно было похоже. Я такого никогда не видел. Что-то напоминало китайского дракона из сказок и легенд. Когда-то давно, в детстве, у меня была иллюстрированная книга китайских сказок. Но там, на рисунках драконы были не страшные, я бы сказал, добрые. А тут появился монстр, который широко разинул пасть с огромными клыками и щёлкнул ими. Мне показалось, что я даже услышал этот звук сквозь преграду. Вот тут я и закричал от ужаса. Ощущение было такое, что этот монстр был готов сожрать Антона, стоявшего к нему спиной. Было очень жутко! – передёрнулся всем телом Кулаков.

– Поэтому ты и поседел! – подвёл итог Симаков. – О том, что видели, никому ни слова. Надо придумать какую-нибудь правдоподобную историю по поводу того, почему ты поседел. У тебя какие-нибудь соображения на этот счёт есть?

– Ну, ты даёшь Васильич! Всего полчаса назад сам мне сказал о том, что у меня голова седая. Когда было время думать? Вот давай сейчас и подумаем, лёжа в спальниках, на ночь глядя, – незлобно буркнул Генка.

– Давай попробуем сочинить что-нибудь. Нам что-то придумать надо. Без этого никак нельзя, – Симаков поправил рюкзак удобней в головах и повернулся к Генке.

– Трудно будет придумывать, Васильич. Встреча с медведем или со снежным барсом, как-то не очень убедительно звучит. Медведи, хотя и есть в наших горах, но выше зоны леса очень редко заходят. Про снежного барса и того сложнее. Тоже водится здесь, но увидеть, а тем более с ним близко столкнуться, просто невозможно, – начал рассуждать Кулаков, – может расскажем, как будто шли по гребню и вдруг сорвался снежный карниз. Меня вместе со снегом потащило вниз, в пропасть. Ты еле вытащил меня. Вот от испуга и поседел.

– Это, конечно, может походить на правду, но тут тогда надо обсудить детали и договорится, чтобы всегда, везде и всем, кто бы ни спросил, говорить одно и то же. Лучше всего представить, что это с нами произошло на самом деле, – сказал Симаков.

Приятели долго ещё обсуждали то, как они шли по гребню, как Генка внезапно провалился, а Симаков еле успел среагировать и подстраховать. Как потом с трудом и очень долго Симаков вытаскивал из пропасти оглушённого снежным обвалом Генку. Фантазия у них разыгралась до такой степени, что, засыпая они уже сами верили в то, что с ними произошло. Ночью ещё раз прошёл небольшой дождь, но друзья спали здоровым, крепким сном и не слышали шум дождя. Утро выдалось безоблачным и без малейшего ветерка. Только журчание родничка нарушало тишину. Маленькие пичужки на такую высоту не залетают, поэтому птичьего щебетания не было слышно. Друзья проспали почти до десяти часов утра, видимо сказывалось напряжение последних двух суток. По большому счёту им спешить было некуда. Спуститься к турбазе они могли и за час. Тропинка была мокрая и выглянувшее солнце ещё не успело её просушить. Когда солнышко начало пригревать перкалевую палатку, внутри стало душно и приятели зашевелились в спальных мешках.

– Вот это мы дали! Я ещё никогда так крепко и долго в горах не спал, – заспанным голосом сказал Симаков.

– Да и я тоже что-то разоспался, – садясь в спальном мешке и открывая полог палатки, откликнулся Генка, – а утро, какое прекрасное!

К часу дня 24 июня, как и обещали майору Коцаренко, приятели шагали по асфальтированной дороге в сторону спального корпуса. Там их уже поджидал двухметровый майор.

– Видел-видел, как вы шли по тропинке вдоль озера. Молодцы! Не опоздали! Как раз вовремя! Обед готов, мойте руки и жду вас. А в баньку вечером сходим, – гудел басом добродушный майор.

– Хорошо, Володя! Сейчас, только рюкзаки поставим и придём. Через пять минут будем готовы. А куда идти? В столовую или опять в методкабинет? – спросил Симаков.

– В методкабинет, как в прошлый раз. Давайте быстренько, я пока насчёт горячего распоряжусь, – пробасил майор.

И правда, в методкабинете столы стояли так же, как и в прошлый раз, заставленные холодными закусками и бутылками со спиртными напитками. Коцаренко ещё что-то колдовал над столами, когда в кабинет зашли Кулаков и Симаков.

– Сейчас горячее поднесут, а я тут по стаканам налил. По первой можно и под огурчик солёный пропустить. Рассаживайтесь! Начнём? Гена, ты можешь шапочку снять, вроде здесь не холодно. Ну, вздрогнем, что ли, – и майор протянул приятелям стаканы.

Генка взял свой стакан, чокнулся им с товарищами и прежде чем выпить, снял с головы вязаную шапочку. Майор в этот момент делал последний глоток и поперхнулся, увидев седую голову Генки.

– Бог ты мой! Что это всё значит? А ну-ка, давайте колитесь, что там у вас произошло! Чую, были в какой-то передряге! – потребовал Коцаренко, и тут же налил новую порцию всем по стаканам.

Симаков посмотрел на Генку давая понять, что он сам будет рассказывать, и предложил осушить стаканы. Симаков рассказывал минут двадцать, по ходу добавляя новые подробности, о которых Генка даже и не подозревал. Получалось всё так складно и правдоподобно, что порой Генка и впрямь ощущал то состояние, когда он висел над бездной, беспомощный, оглушённый снежным обвалом. Когда Симаков закончил рассказ, наступила глубокая тишина. Каждый в эту минуту думал о чём-то своём. Тишину нарушил стук в дверь, это солдат принёс горячий обед. Коцаренко встрепенулся.

– Да, ребята! Вы ещё легко отделались, лишь голова седая, могло бы быть и хуже. Давайте-ка выпьем за то, что всё обошлось, что вы живы и здоровы. Что я вижу вас и пью вместе с вами! Чтоб вам всегда сопутствовала удача! – с этими словами майор вновь налил в стаканы.

Принесённый солдатом горячий плов был такой вкусный, что друзья минут пять молча и сосредоточенно поглощали изысканное блюдо.

– Хороший у тебя повар, Володя! Ему бы в ресторане работать, а не у тебя здесь на базе в столовой! – оторвавшись от своей порции плова, сказал Симаков.

– Отслужит и поедет в свой ресторан, – с улыбкой ответил майор, – он до армии как раз в ресторане работал. Сейчас вот, когда мы молча ели, вспомнил историю, один в один похожую на ваш случай. Помнишь, Толя, лет десять назад я в составе команды СКА участвовал в чемпионате СССР в классе высотных восхождений? На Хан-Тенгри мы тогда делали восхождение.

– Да, я помню. Вы тогда третье место, кажется, заняли, – отозвался Симаков.

– Так вот, мы уже спускались с вершины, а в связке со мной был новичок. В нашу команду его включили буквально накануне отъезда. Кто-то у нас заболел, вместо него этого паренька перворазрядника и взяли. Всё шло нормально, вышли на гребень, он впереди я метров в пятнадцати сзади. Слежу внимательно за ним, страхую. Ещё сказал ему, чтоб на самый верх гребня не выходил, там снежный карниз нависал. Иди, говорю, метров на десять ниже верхней кромки гребня. И вдруг он исчезает, провалился куда-то. Верёвка резко натянулась и в снег ушла. Как успел я прыгнуть в противоположную сторону, сам не пойму до сих пор. Огромный кусок карниза, как ножом срезало верёвкой. Вся эта масса снега на бедного паренька обрушилась. Чувствую, что верёвка ещё сильней натягивается и тащит меня вверх, к кромке гребня. Ледоруб в снег втыкаю, а снег рыхлый, никакого сопротивления. Тут ещё один кусок карниза отваливается и, на моё счастье, оголил каменный выступ. За этот выступ я и ухватился. Был бы тогда килограммов на десять легче, я бы не успел зацепиться. Стащил бы меня мой напарник по связке в пропасть. Ребята следом шли, они-то и помогли вытащить паренька. Один бы я не справился. Уж больно близко к краю гребня торчал каменный выступ, можно сказать, что на самом гребне и торчал. А паренёк к тому же, сознание потерял, видимо от рывка и снежного обвала. Но ничего, вытащили моего напарника. Уже потом, когда в базовый лагерь спустились, пожаловался, что грудная клетка у него болит. Ещё бы, такой удар принять, хорошо хоть рёбра целы остались, а синяки через неделю сошли. Вот в тот раз страху я и натерпелся. Ну, что? Похоже, правда? Мне хоть помогли товарищи с команды, а вам никто не помогал. Тяжело было вам, сочувствую, – закончил свой рассказ Коцаренко.

– Да ладно, чего уж там! Всё прошло, а Генке седина солидности придаёт, – сказал Симаков, давая понять, что разговор на эту тему пора заканчивать.

Как и договаривались, вечером троица побывала в бане, а после бани, как и положено, ещё посидели за столом. Правда, выпили совсем немного. От хорошей парной появилась приятная усталость и пить водку ни у кого большого желания не возникло. А вот холодного кваса выпили литра по полтора на каждого. Майор был великолепным рассказчиком и постоянно травил какие-нибудь байки. После очередного рассказа, следовало несколько анекдотов, затем вновь рассказывал про какой-нибудь случай и опять сыпались анекдоты. Видимо майору хотелось отвлечь друзей от неприятных мыслей, и он вовсю старался развеселить своих гостей. Надо сказать, что это вполне ему удалось. Генка с Симаковым от души смеялись над очередным анекдотом. Иногда Коцаренко по-барски, разрешал кому-нибудь рассказать анекдот, но бесспорной инициативой владел здоровяк майор. Когда приятели расходились спать, ни у кого мрачного настроения уже не было. На следующий день после обеда, Коцаренко на служебном УАЗе развёз друзей по домам. На прощанье высказал пожелание встретиться ещё и не один раз. Друзья пообещали майору, что обязательно встретятся, как только у них выдастся свободное время.

В середине августа, Симаков позвонил на работу Кулакову. Он спросил Генку, как у него обстоят дела с отпуском. На что Генка ответил, что, в принципе, все его коллеги свой отпуск отгуляли и проблем с тем, чтоб взять отпуск, у него нет. Генка поинтересовался, в чём собственно дело, на что Симаков ответил, что у него есть одно интересное предложение, которое необходимо решить прямо сегодня.

– Понимаешь, Ген, у меня в отделе лежат две путёвки, они горят синим пламенем. Мне их утром сегодня вернули из-за того, что не смогли реализовать. Желающих не нашлось! Срок заезда по этим путёвкам уже послезавтра! Самое интересное то, что это путёвки на горно-пешеходное путешествие третьей категории сложности по Фанам! Я таких путёвок два года не видел, после того, как прикрыли многие плановые маршруты. Видимо турбазе «Варзоб», всё-таки, оставили пару маршрутов по третьей категории. Я поинтересовался и обнаружил у них ещё один маршрут по тройке. Может махнём, как простые туристы? Путёвки достанутся бесплатно, а билеты на самолёт я достану. Ну, что? Думай! Время на размышление тебе один час! – с каким-то детским восторгом выпалил в телефонную трубку Симаков.

– А что? Пожалуй, я не против такого путешествия! Про Фанские горы мне давно рассказывали, говорят там красиво! Слушай, давай я сейчас у начальства вопрос об отпуске провентилирую и сразу же тебе перезвоню, – загорелся Генка.

– Я жду твоего звонка, а пока билеты на самолёт забронирую, через Облсовпроф, – сказал Симаков и повесил трубку.

Кулакову оформили отпуск без всяких проблем уже со следующего дня, о чём он тут же сообщил Симакову. Тот искренне обрадовался и сказал Генке, что ждёт его завтра утром у себя на работе предупредив, чтобы захватил с собой паспорт для оформления путёвок и покупки билетов на самолёт. В Душанбе друзья прилетели рано утром. Было ещё темно, когда они, получив свои рюкзаки в багажном отделении, вышли из здания Душанбинского аэропорта. Взяв такси, которых в этот ранний час было достаточно много, уже через 30 минут стояли возле ворот турбазы «Варзоб». Заспанный охранник показал в какую сторону надо идти к административному зданию, при этом, сказав, что ещё очень рано и им придётся подождать. Делать нечего, пришлось ждать, а дальше всё, как обычно. Точно такой же распорядок регистрации туристов, какой они привыкли видеть на своей родной турбазе «Озеро Иссык».