Вести из похоронного автобуса. Или мёртвые ду… мы. Том 2

А в это время, со свистом в ушах, по улице мчался Уайт, влекомый одной только мыслью: «Не потерять!». Вернулся он довольно скоро и, задыхаясь от бега, вручил каждой из дам по огромному букету роз; причём, один состоял из белоснежных цветов, а другой, из тёмно – бордовых. Немного смутившись дамы приняли цветы на руки и брюнетка, со словами: «Ой, забыли», достала из – под сиденья пакет, с логотипом «родного» супермаркета и вручила его Блэку, потому что руки Уайта, в этот момент, были заняты ещё и двумя бутылками «шампанского». В пакете, «совершенно случайно», оказалась банка красной икры, шмат лоснящегося свиного окорока, батон мягкого белого хлеба, четыре «Гиннеса» и литр водки. Расценив этот шаг, как серьёзный намёк на неправильный образ жизни, Уайт смутился и густо покраснел. Тем временем, блондинка, словно фокусник, извлекла из рукава своей шикарной шубы белоснежное, накрахмаленное погребальное покрывало и аккуратно расстелила его на сидении. Ничего не понимая в происходящем, Уайт запустил двигатель и включил печку. Из динамиков лилась невероятной красоты музыка, под которую друзья накрыли «стол» и разлили, в непонятно откуда взявшиеся, тонкостенные хрустальные бокалы, шипучий напиток. Блондинка, пригубив этого «шампанского», чуть скривила губы и тихо произнесла:

– Какую же гадость нынче пьют здесь… Это – явно, не шампанское! Плесните мне лучше водочки.

– Тогда и мне, водочки, – произнесла брюнетка и вылила «шампанское» в форточку, даже не пригубив.

– Может, мы всё же познакомимся, для приличия? Соучастники убийства, как – никак. Подельники, – улыбнулась блондинка.

– Сергей, – представился Уайт и наклонил голову. – Сергей, – представился Блэк и тоже наклонил голову, – Но можно просто, Уайт и Блэк.

– Десса, – представилась блондинка и протянула руку.

– Лайфа, – представилась брюнетка и тоже протянула руку.

– Какие странные имена, – подумал Блэк, но услышал совершенно реальный ответ.

– Ничего странного. Просто, мы… не отсюда… – отозвалась Десса.

– Интересно, откуда? – подумал Блэк и вздрогнул, поймав себя на мысли, что получил ответ на не озвученный вопрос.

– От верблюда, – ответила Лайфа, улыбнулась и показала язык. – Ну, что ты, в самом деле, Серёг?! – засуетился Уайт, – Какая разница, откуда?! Главное, что мы, вернее вы… – обращаясь к нежданным гостьям, – …здесь! Мы уж совсем, было, отчаялись, а тут – такая удача… – сумбурно изложил он.

– Чья это музыка? – спросил Блэк.

– Боюсь, не поверишь… – начала Лайфа, – Человек, написавший её, ещё не родился, но… вот – вот, должен… Вся беда только в том, что её, в вашей стране – всё равно никто не услышит. Ну… в общем… не пробьётся он. Наливай! – скомандовала она и глубоко втянула в себя нежный аромат, подаренных Уайтом, роз.

В автобусе царила уютная, сказочная атмосфера и было такое ощущение, что на задней площадке катафалка, горит камин. Музыка не родившегося композитора проникала во все клетки организма и, казалось, наполняла улицу.

«Пора нам», – неожиданно заявила Лайфа через час общения и направилась к двери. Следом за ней прошла Десса и тоном, не требующим возражений, произнесла: «Провожать не надо».

На прощание Уайт всё же попросил:

– Не оставляйте нас, пожалуйста, с кучей вопросов в голове. Раскройте секрет. Что это было сегодня?

Десса, немного подумав, уклончиво ответила:

– Ну, во – первых, он же сам сказал, что видел в этой жизни всё и что это «всё», ему уже надоело. А во – вторых, вы же тоже, сами сказали, что вам деньги нужны. Вот теперь, и вы при деньгах будете и он, вполне обеспечен новыми и довольно острыми ощущениями, – и добавила, – Можете мне поверить… на целую… Вечность!

Дверь открылась сама собой и Лайфа с Дессой оказались на улице. Уайт, было, ринуться за ними, но дверь резко захлопнулась, а странные дамы успели раствориться в снежной мгле. Музыка, цветы и камин исчезли сами собой, а наши друзья, очутившись в полной тишине, с недоумёнными лицами, молча смотрели друг на друга.

– Ты не знаешь, что это было? – очнулся через какое-то время Уайт.

– Белая горячка, похоже. Допились мы… – тихо и печально констатировал Блэк.

– У обоих, сразу? Так не бывает. Плесни – ка мне ещё.

13.

«Кот из дома – мыши в пляс!», пронеслось в голове Гришки, когда он, вместе со Славиком, въехал по раскуроченной, стёпкиной фурой, дороге, в некогда ухоженный загородный посёлок. Чуть позже, увидев опухшую от бессонной ночи физиономию Любаши, в его голове снова пронеслось: «Наверное, от слёз».

– Всю ночь не спала, — «подтвердила» его догадки Любаша и заголосила, – Вот, как я теперь без него?! Это же безумная, безумная любовь была между нами!

– Ничего, Любочка. Жизнь продолжается, – с ехидной улыбочкой произнёс бывший охранник и тихо спросил, – А дорогу – то, кто раздолбал, Люб?

– А мне почём знать?! – забеспокоилась новоиспечённая вдова, – Не до того мне было! – и снова горько зарыдала.

– Ну ну… – только и смог вымолвить Гришка, глядя на лежащие под берёзой, мужские «семейные» трусы и бюстгальтер, предательски свисающий с ёлки, – Обревелась, поди, за ночь то, сиротинушка? Ну, ты уж не убивайся так. Давай делом займёмся. Хоронить надо Митрича.

14.

Телефонный звонок, раздавшийся в шесть утра, в который раз доказал, что сон и дружба – понятия несовместимые. Позвонил Уайт и крайне подавленным тоном, спросил у Блэка:

– Чайник, поставишь?

– Уже кипит! – Блэк положил трубку, встал с кровати и, заскочив на минутку в самый маленький закуток своей квартирки, поплёлся в кухню.

Звонок в дверь не заставил себя ждать. На пороге стоял Уайт. Он был гладко выбрит, подтянут, в новой, «фирменной» одежде и приятно пах. Запах дорогого парфюма волнообразно распространялся по всему подъезду, что вызвало у Блэка внезапное недержание «желчи»:

– У тебя чё, тараканов морили? А что ж, ко мне – то не зашли?

– Уймись, мудила! Это «Армани»! У человека горе, а он стебётся. Я ночь не спал. Все пальцы, вон, изгрыз. Жил себе не тужил, спал как убитый, и тут — на тебе! Вот что теперь делать? А если даже, найду? Что я смогу дать ей? Старенький автобус с «дискотекой»? Или крохотную квартирку, напополам со старенькой мамой? Вот теперь – то и призадумаешься над собственной ущербностью, сквозь призму квартирного вопроса. И в этой безвыходной ситуации, честно скажу тебе, брат Сергий, чувствую себя жалким, горемычным уёбищем, непонятно за что положившим целую жизнь за проживание здесь. Странно всё. Я Родину люблю, а она меня нет! Неее… Ну, надо же так…! Народиться на Свет Божий всего однажды, и почему – то, попасть, блядь, именно сюда! Вот, хули это за жизнь? Смех, сквозь слёзы. Это только потом, посмертно, когда ты отдашь свой последний, хуй знает кому и хуй пойми за что, долг, тебе, может быть и выделят отдельную «жилплощадь», блядь… два, на метр восемьдесят и метр семьдесят вглубь. Да и то, хуй знает в какой дали от родного города. Ну ладно, я… Тут, хоть спиздишь чего – то, объебёшь какого – нибудь мордоворота, с которого не убудет… А, простые работяги – то как живут?! Обрыдаешься.… И главное, спиздить – то им уже, бедолагам, нечего, потому что все, кому надо, всё, уже давно спиздили.

– Погоди, погоди… Что – то я в толк не возьму, о чём речь? – остановил расстроенного друга, Блэк.

– Десса… – многозначительно произнёс Уайт, перевел дыхание и закурил.

– Серьёзное заявление. Я, честно говоря, тоже всю ночь проворочался. Давненько подобного не случалось. Может, объявятся? – попытался успокоить друга, Блэк.

– Да, даже если и объявятся… – обречённо произнёс Уайт, – Ну, на кой хер мы им сдались?! Ты видел, какие они холёные?! Таких, как мы, у них – пруд, пруди!

Серёгины стенания были прерваны неожиданным звонком в дверь. На пороге стояла Десса с зажженной свечой в руке.

– У вас в подъезде света нет. А я… тут рядом… по делам… Дай, думаю, зайду, посмотрю, как Серёга по мне страдает, – произнесла она и, задув свечу, по – хозяйски прошла в кухню, – Сиди, сиди, а то опять упадёшь, – и, засмеявшись, нежно провела рукой по намытой и хорошо причёсанной голове обескураженного Уайта, – И не надо меня по ночам звать, беспокоить. Я сама приду… когда надо… – загадочно произнесла Десса и присела рядом.

Блэк деликатно отвернулся и увидел в окно, стоящие у их подъезда, карету «скорой помощи» и полицейский автомобиль.

– Серёг, у нас труп, – заявил он, явно подражая одному из героев известного питерского, полицейского сериала. – Из девяносто пятой… – со знанием дела произнесла Десса, – Никитич.

Блэк хотел, было, поинтересоваться такой прозорливостью утренней гостьи, но в дверь снова раздался звонок. На пороге в чёрном платке стояла бабка Верка, жена Никитича из девяносто пятой… Всхлипывая, она спросила:

– Сярёжка то, не у тябя?

– У меня, баб Вер. Проходи. Она осторожно прошла в кухню и, несмотря, на обрушившееся горе, хитро взглянув на Дессу, мирно сидящую рядом с Уайтом, язвительно предположила:

– Нябось, с вячо?ра разойтица ня можетя?

– Никитич помер? – на корню обрубил Уайт.

– Помер… Ой, помер, ра – ди – май… – заголосила она, – А, как стонал – то, перед смертью… Ой, как стонал… – и заголосила пуще прежнего, – Наверно, виделось яму, радимаму, что самолёт яво подбили. Он же лётчиком был у мяня…