Николай Кузнецов. Непревзойденная легенда

Любимым писателем Николая Ивановича был Горький. Кузнецов часто говорил нам: «Девушки, любите Горького!» Наши модницы в ответ нет-нет и сострят: «А тебя?..» Он смеется: «Можно!»

По условиям работы нам часто приходилось задерживаться вечерами. Сидим, бывало, иногда за полночь, уставшие, и вдруг встанет Николай Иванович и начнет декламировать «Песню о Соколе». Усталость сразу пропадала».

Здесь, на Уралмашзаводе, Кузнецов поистине получил щедрый подарок судьбы. В конструкторском отделе работали как советские, так и немецкие конструкторы. В производственных цехах, начиная от станочника и до инженера, трудились специалисты из Германии. Такая возможность общаться ежедневно с чистейшими «носителями» немецкой разговорной речи открывала перед Николаем совсем иные, более широкие горизонты.

Кузнецов по роду служебных обязанностей часто общался с иноспецами. В прокатном бюро старшим инженером работал немецкий конструктор Заттлер Генрих, приехавший из Кельна по договору от Торгового представительства СССР в Германии. Член коммунистической партии Германии, автор нескольких изобретательских предложений, на УЗТМ с 1930 года, конструктор по прокатному устройству, Заттлер был приметным человеком из «немецкой колонии». Страстный любитель и организатор шахматных турниров, высокоэрудированный инженер, он постоянно находился в центре внимания заводских специалистов. Кузнецов не мог пройти мимо такого талантливого немецкого конструктора, и на почве изучения немецкого языка он завязывает с Заттлером доверительные отношения. А тот, в свою очередь, помог Кузнецову внедриться и освоиться в обществе «немецкой колонии». На тот период Генрих Заттлер являлся, по сути дела, «немецким наставником» для Николая Кузнецова.

Генрих Заттлер

Из воспоминаний брата Виктора Ивановича:

«Николай мне рассказывал: «Когда я впервые в обществе немцев попробовал заговорить на отвлеченные темы, они холодно приняли меня в своей компании. Как потом объяснил мне знакомый инженер Заттлер, высокомерных иностранных спецов шокировал, в первую очередь, мой «славянский костюм», слишком провинциальный для изощренных в модах европейцев. И я решил доказать всем этим чванливым Мунгам, Миттам, что могу выучить и в совершенстве овладеть не только их родным языком, но и показать, что я лучше их знаю историю и культуру немецкого народа, знаю творения Шиллера и Гете, Лессинга и Гейне, а они – лишь ходячие сухие формулы инженерного дела…»

В короткий период времени Кузнецов изучил манеры, стиль, вкус выбора европейской верхней одежды, предпочтение которой отдавали инженеры из Германии. Многие сослуживцы вспоминали, с каким оригинальным вкусом Николай Иванович мог одеться «под немца». Серая шляпа, брюки-бриджи или серый, стального цвета, костюм, экстравагантный плащ, заграничные туфли или ботинки. Обязательно носил ослепительной белизны рубашки и красивые галстуки. Постоянными элементами, присутствующими в его одежде, были трость, очки в роговой оправе и обязательно немецкий журнал в боковом кармане пиджака или пальто. В нем было много необычного, отличающего его от сверстников и сослуживцев.

На тот период хорошее знание немецкого языка, чтение немецких технических текстов и перевод на русский язык давало Николаю преимущество в более точном и профессиональном внедрении и применении конструкторских решений в технологическое производство. Помимо служебных обязанностей, Кузнецов добровольно предложил свои услуги по переводу немецкой технической, проектной документации и каталогов. Поступавшее на «Уралмашинострой» оборудование из Германии было укомплектовано формулярами и документами только на немецком языке. Для монтажных работ, ввода в эксплуатацию требовались предельно сжатые сроки по времени, а также создавалась необходимость экстренного перевода всей немецкой сопровождающей документации на русский язык. Неоценимую помощь в этом направлении оказывал Николай Иванович, что позволяло конструкторскому отделу в кратчайшие сроки осуществлять технологический ввод в эксплуатацию немецкого оборудования и станков.

Кузнецов и после продолжительного рабочего дня не упускал момент, чтобы пообщаться на немецком с иноспецами. Шахматные партии с братьями Заттлер, Генрихом и Паулем, он проводит, соблюдая только немецкую терминологию. Такие методичные уроки «немецкой шахматной игры», сопровождаемые набором специальных терминов, Николай Кузнецов воспринимал с предельно собранным чувством аналитической стратегии.

Проводимые партии в шахматы и наблюдение за происходящими турнирами способствовали развитию особого таланта логического мышления у будущего контрразведчика. Участие в шахматных турнирах с немецкими инженерами не только расширяло кругозор, но и приучало мыслить самостоятельно, без шаблона, позволяло анализировать обстановку и, как следствие, принимать обоснованные решения. Немцы и австрийцы, с которыми Николай Иванович был знаком, не верили, что он простой деревенский парень. По их убеждению, Николай был отпрыском немецких колонистов, и в беседах с ним вели весьма откровенные разговоры. Иноспецы признавались ему, что русские не в состоянии создавать свою хорошую технику и машиностроение. Иностранные специалисты, работавшие на «Уралмаше», были поражены тем, что на строительстве цехов применялся только ручной труд.

Углубленное изучение Германии, ее истории, культуры, экономики и технического потенциала уже тогда позволяло Кузнецову составлять анализ возможностей германской промышленности. К середине тридцатых годов кадровые сотрудники Свердловского областного Управления НКВД в целях совершенствования и изыскания дополнительных каналов поступления информации оперативного и технического характера столкнулись с трудностями. Для внедрения не хватало «настоящих немцев». Чекистам предстояло вновь «создавать» дополнительный «агентурный немецкий аппарат». Одним из таких был спец-агент под кодовым именем «Ученый».

Выписка из служебной характеристики Свердловского УНКВД:

«Находчив и сообразителен, обладает исключительной способностью завязывать необходимые знакомства и быстро ориентироваться в обстановке. Обладает хорошей памятью…»

Перед ним ставятся все более сложные и ответственные задачи оперативно-агентурной деятельности.

Многие биографы Н.И. Кузнецова утверждают, что в период работы в Свердловске он закончил вечернее отделение Индустриального института. В своих воспоминаниях сестра – Лидия Ивановна и брат – Виктор Иванович тоже подтверждают эту страницу биографии легендарного разведчика. Так это или нет, для авторов остается загадкой, одной из невыясненных тайн. По одной из версий, Кузнецов был включен в список учащихся курсов по изучению немецкого языка в Индустриальном институте и успешно закончил их.

Ведущие специалисты-аналитики из Свердловского Наркомата Внутренних Дел справедливо предполагали дальнейшее создание каналов получения детальной информации о промышленных проектах и технологиях Германии. Свердловским чекистам также предстояло сделать все возможное и невозможное, чтобы не допустить утечки технической информации стратегического характера в европейские страны.

Прибывшие на «Уралмашинострой» иноспецы в основном подписывали контракты по линии «Спец-бюро» с целью хорошо заработать как в рублях, так и в валюте. Некоторые вынуждены были искать место работы в связи с безработицей и кризисом. Были и такие, кто спасался от пришедших к власти нацистов.

В марте 1933 года по линии «ВОМТ» на УЗТМ прибыл австриец Рааб Генрих. Высококлассный токарь из механического цеха № 1, Рааб, как и все немцы и австрийцы, отличался трудолюбием и аккуратностью. Как музыкант, он постоянно принимал участие в проводимых концертах. Рааб, как и многие иноспецы, принимал активные действия в создании библиотеки на родном языке.

Немецкая библиотека в «колонии» пользовалась большим успехом. Естественно, что такой возможностью не мог не воспользоваться Кузнецов. Знакомые немцы помогли Николаю стать абонентом этой превосходной библиотеки. Как истинный ценитель классической литературы Германии, Кузнецов заводит дружбу с Генрихом Раабом.

Австрийский станочник, ввиду схожести взглядов и убеждений, проводит для Кузнецова занятия по шлифованию немецкого языка и письменности. Важной составляющей таких уроков было знакомство с бытовыми, домашними особенностями немцев и австрийцев, изучение их взаимоотношений в кругу семьи.

В «колонии» немцев постоянно проводились национальные праздники, где исполнялись народные песни Германии под аккордеон.

В Свердловске немцы вели полноценный образ жизни, посещали театры, филармонию, деловой клуб.

Там же, на заводе, Кузнецов познакомился с немецким специалистом Мартином Ренгером. Немецкий коммунист Ренгер произвел на Кузнецова впечатление как толковый специалист с немецкой основательностью и аккуратностью. Мартин предметно и содержательно объяснял своему ученику особенности произношения немецкой лексики.

Немцы с симпатией относились к Николаю, считая его своим. Он был вхож в «немецкую колонию» и часто бывал у немцев дома, постоянно обменивался с ними немецкой литературой, журналами и грампластинками. Находясь среди немецких специалистов, Кузнецов часами слушал арийскую речь, впитывал ее эмоциональную окраску, старался перенять манеры их поведения.

В своих воспоминаниях авторам сын Мартина Ренгера, Манфред, рассказывал: «Семья Ренгер проживала в маленькой однокомнатной квартире, где часто собирались семьи немецких специалистов. К ним в гости часто наведывался Кузнецов и в период длительного времени постоянно наблюдал, как немецкая семья ведет бытовой образ жизни. Неподвижно сидя на стуле в углу комнаты, он впитывал как губка в себя все нюансы, привычки, жесты и бытовые термины немцев. В семье был маленький ребенок, которого нужно было кормить, усыплять, стирать пеленки, из-за чего многочасовое присутствие Кузнецова Николая в семье Ренгер приводило к определенным неудобствам. Там же Кузнецов усваивал домашние привычки немцев, одной из которых обязательно являлось: «прежде чем немец сядет на стул, он его протрет от пыли носовым платком»…

По воспоминаниям очевидцев тех лет, в тот период Николай научился свободно владеть немецким разговорным языком, уверенно освоил чтение и письменность как обычным, так и готическим стилем.

Посещая семью Ренгер, Николай Иванович знакомится с австрийцем Альфредом Сабо. Тот, в свою очередь, познакомил Кузнецова с культурными обычаями австрийцев, с их диалектизмами, с правильным арийским произношением. Общаясь с немцами и австрийцами, чистейшими «носителями речи», приехавшими из различных уголков федеральных земель Германии и Австрии, Кузнецов осваивает пять диалектов и наречий немецкого языка.

В конструкторском отделе работал старший конструктор основного оборудования прокатных устройств Эрих Бэр. Прибывший из Тюрингии в 1931 году, конструктор Бэр быстро освоился в коллективе и часто с советскими сослуживцами в выходные дни выезжал за город. В таких коллективных загородных поездках Кузнецов был самым активным участником. Сослуживцы с восторгом наблюдали, как Николай Иванович и конструктор Бэр вместе распевали немецкие песни.

Немецкий инженер, несмотря на большую разницу в возрасте (он был старше Кузнецова на семнадцать лет), относился к Николаю доверительно. В дальнейшем в знак признательности он подарил Кузнецову свой заграничный кожаный портфель.

«Уралмашинострой» стал для Кузнецова не только хорошей жизненной школой, но и своеобразным трамплином в его дальнейшей агентурной деятельности.

Обстановка в комнате, где проживал Кузнецов, была весьма простая и скромная – письменный стол, специально привезенный Николаем, и несколько стульев, этажерка, заставленная книгами, журналами из Германии, немецкими словарями. Также был патефон и множество грампластинок как отечественных, так и немецких. На стене висела большая карта СССР. В углу стояла железная кровать. Скромная комната содержалась в стиле «образцового немецкого порядка».

По воспоминаниям родственников, Николай не курил, не употреблял спиртные напитки, вел холостяцкий образ жизни. Он с любовью относился к детям и часто угощал их сладостями. Эту особенную черту он сохранит и в годы войны, находясь в глубоком тылу противника. Для детей, находящихся на базе резидентуры «Победители», постоянно привозил из города различные угощения.

В вечернее время после работы Николай продолжает целенаправленно работать над собой, целеустремленно много читает, большую часть времени он уделяет переводам из немецких журналов и технических справочников. В день он мог заучивать двести-триста немецких слов без какого-либо затруднения.

Из воспоминаний Анны Усовой:

«Бывало, что перевод не получался, он сердился, потом бросал все со словами: «Надо проветриться!» Помню, зимой он выбегал в одной рубашке на улицу, натирал снегом виски, шею и голову, и раскрасневшийся, снова бодрый садился за работу».

Своими воспоминаниями с авторами поделилась очевидец того времени, сотрудница конструкторского отдела – Людмила Сергеевна Панфилова-Сатовская.

«В тридцатые годы я работала на УЗТМ в конструкторском отделе и хорошо помню Кузнецова Николая Ивановича. Одевался он так, что все на него обращали внимание; придет утром на работу как франт, на нем оригинальные брюки, белая рубашка, заграничный пиджак, обязательно шляпа и трость. Все сотрудники отдела обращались к нему только «Николай Иванович». Он постоянно подолгу общался с немцами и везде носил под мышкой немецкий разговорник. Многие сотрудники отдела считали такое увлечение иностранным языком как нечто вроде пижонства.

Я обратила на него внимание, он легко со всеми знакомился, деликатно, культурно разговаривал. Речь у него довольно правильно поставленная. Николай Иванович много раз после работы провожал меня до дома на другой конец города. Однажды вечером, провожая меня, он неожиданно с русской речи перешел на немецкую, и в течение приблизительно тридцати минут говорил мне только по-немецки. Я ничего не понимаю, но по выражению лица и доброму взгляду, догадалась, что это жест в знак признательности.

Особенно мы подружились во время воскресных загородных поездок. Меня смущало то обстоятельство, что он всегда в обществе иностранцев. В беседах с ним я часто спрашивала Николая Ивановича: «Почему вы постоянно с немцами?» На что он лаконично отвечал: «Надо тренироваться, чтобы не забыть, что учил раньше в школе».

В то время Николай Иванович для своих лет был достаточно развитый, деликатный человек, на работе в отделе держался на особицу»…

Центр металлургической промышленности и машиностроения, детище индустрии – Урал, с многочисленными заводами, произво-дившими в том числе и военную технику, с мощным производственным потенциалом представлял большой интерес для западных разведслужб. По этой причине меры защиты и сохранности, применяемые сотрудниками контрразведки Свердловского УНКВД, были самые тщательные. Тогда это была пробная технология. В том невидимом противоборстве дуэль разведок не прерывалась никогда.

Чекисты легендированно создали несколько источников технической дезинформации. Также агентурные сотрудники смогли установить прочные «контакты» с иностранными специалистами, что позволило получать исключительно важную информацию оперативного характера. В этой обстановке не исключалось, что некоторые иноспецы занимались шпионажем в пользу нацистской Германии. Одной из ключевых фигур в выполнении этих операций по праву считается спец-агент «Ученый».

В январе 1936 года Николай Иванович переходит на другую работу. Его «устраивают» сотрудником в редакцию газеты «За тяжелое машиностроение». Ему предстоит выполнять все более сложные задания.

Специально разработанная ведущими оперативными сотрудниками легенда для спец-агента «Ученый» состояла из нескольких составляющих. Специально придуманное обвинение по довольно грозной статье 58-10 и 50-10 УК РСФСР с формулировкой «контрреволюционно-террористическая агитация» придавало Кузнецову весомые позиции в определенных кругах интеллигенции и среди иноспецов. Его подвергают аресту и помещают в тюремный спецкорпус НКВД. Ему пришлось пройти довольно сложные лишения и испытания с факторами риска, прежде чем оперативный уполномоченный 4-го отдела, согласно «легенде», вынес постановление. «Предварительное следствие о гр-не Кузнецове Николае Ивановиче производством прекратить и гр-на Кузнецова из-под стражи освободить». Ему предстояло приступить к выполнению следующей поставленной задачи.

Кузнецов не упускает возможность посещать драматический театр, побывать на очередной премьере спектакля или классической арии. Постоянно проводит время в деловом клубе, в общении с иноспецами и творческими людьми искусства. Там он знакомится с оперной певицей и исполнительницей романсов Молочниковой Юлией Владимировной. Полька по национальности, она была постоянным организатором концертных мероприятий. Молочникова впервые ввела Кузнецова в мир театральной жизни. Николай Иванович стал поклонником творчества Юлии Владимировны и благодарным учеником по изучению польского языка. У Молочниковой были больные ноги, и Кузнецов всячески старался помочь ей.

Ввиду перевода мужа Молочниковой в Москву, в Наркомат тяжелого машиностроения, ей пришлось следовать за мужем в столицу. В тот период она испытывала обостренное болезненное состояние. По воспоминаниям очевидцев, из зала ожидания в купейный вагон Юлию на руках нес Николай Иванович.

Это были его первые шаги в мир театрального искусства. Постоянное общение с богемой, театральными деятелями и артистами позволят Кузнецову в будущем применить эту тактику в более масштабном варианте.

В середине тридцатых годов произошла встреча, которая в дальнейшем определила жизненный и профессиональный путь Кузнецова. Как описывалось ранее, Николай знакомится с партийным работником из Ленинграда Журавлевым Михаилом Ивановичем. После завершения обучения на краткосрочных курсах при высшей школе НКВД Журавлеву присваивают звание капитана госбезопасности и назначают на должность Народного Комиссара Внутренних Дел Коми АССР в Сыктывкаре. Перед назначением на должность Михаила Ивановича командировали на Урал для наведения порядка на лесозаготовках.

В юности свой трудовой путь Михаил Иванович начинал слесарем на заводе «Красный путиловец» в Ленинграде. Перед зачислением в школу НКВД Журавлев работал 2-м секретарем Ленинского райкома Ленинградского горкома ВКП(б). Нарком впервые столкнулся с лесохозяйственным вопросом и попросил руководство Свердловского УНКВД, чтобы ему в помощь предоставили опытного квалифици-рованного специалиста.