Холодная дорога

Холодная дорога
Сергей Леонидович Ясинский

На пустынной холодной планете два астронавта работают по краткосрочному контракту. За полгода нужно определить, пригодна ли планета для колонизации. Уютная тёплая станция, полный набор высокотехнологичного оборудования, благая цель, куча времени и никого вокруг. Ну почти никого.

Сергей Ясинский

Холодная дорога

– Ты уверен? – Биклафи показалось, что в вопросе Смагина прозвучала обречённость.

– Я не механик, а всего лишь астробиолог и биоинженер, но да, я вполне уверен, что чёртова штуковина снова не работает. Можешь сам убедиться.

Особых причин сомневаться в словах напарника у Руслана Смагина не было, но он всё же подошёл к рибосоме и нажал несколько кнопок. В ответ из устройства послышалось шипение. Подождали. Шипение смолкло, но из окошка подачи так ничего и не выехало.

– Ерунда какая-то! – открытое лицо Смагина плохо умело скрывать эмоции. – Сколько экспедиций до нас уже юзали эту технику?!

Биклафи погладил жёсткую с проседью щетину на подбородке. Было о чём задуматься. Похоже, стационарная рибосома, превращавшая кубики пищевых концентратов в кулинарные шедевры, собралась морить их голодом. Уже третий раз за последние две недели. Складывалось впечатление, что корпорация «Заслон», чья эмблема – шестерёнка, окружённая стилизованным трёхлистным клевером – красовалась буквально на каждом приборе, оснастила станцию подержанным оборудованием. Автоматика станции при перезагрузке сбоила: календарь прыгал вперёд, а часы каждый раз показывали «07:42». Дроны могли улетать от станции максимум на сорок километров, а затем начинали дико глючить. Дважды чуть не отключилась радио-печка, и теперь вот снова непонятно что.

– Может, кабель опять отошёл? – надежду в свой вопрос Биклафи не вложил. – Ну или плохой вариант…

Он слегка наклонил голову как будто прислушивался к какому-то отдалённому звуку. Смагин поводил рукой по воздуху.

– Да вроде пока не холодает. – попробовал Руслан оценить температуру в помещении. – Надеюсь, печка работает.

– Или уже включилась резервная батарея, а её надолго не хватит. В любом случае идти тебе, – бессердечно резюмировал Биклафи.

Смагин вздохнул, от природы бледное лицо голубоглазого блондина, кажется, стало ещё белее.

Устранение неполадок относилось к обязанностям Руслана, но и у Биклафи в такие моменты работы прибавлялось. После прибытия на станцию напарники сразу разделили обязанности. Помимо исследования местной флоры и фауны, которые на холодном Мейзе разнообразием не баловали, при поломках рибосомы Биклафи занимался ещё и кухней. Это была вынужденная мера – у Смагина с кулинарией не ладилось. Точнее, ладилось так, что если бы астробиолог прибыл на станцию позднее напарника, то мог подумать, будто скудность животного мира на планете – прямое следствие кулинарных потуг его теперешнего коллеги.

Геолог и инженер-механик Руслан Смагин занимался работой с дронами – погодная кривая, анализ проб грунта, картографирование местности, ремонт оборудования. Едва ли не самым важным оборудованием на станции были радиопечка – автономный миниреактор, перемалывающий радиоактивные элементы в отдельном флигеле неподалёку от здания станции, и молекулярный ассемблер рибосомального типа, кормивший и поивший обоих исследователей. Через подземный кабель печка подавала энергию на станцию, а рибосома была так прожорлива, что в случае перебоев с энергоснабжением автоматика отключала её первой, в то время как остальная станция переходила на резервное питание. Затем автоматика станции начинала постепенно снижать уровень отопления помещений, что при диапазоне температур на улице от минус тридцати до минус пятидесяти по Цельсию побуждало не затягивать с ремонтом.

– Вот именно, что астробиолог у нас ты, – заворчал Смагин, – так что местная живность вроде как по твоей части. Наш йети поди соскучился.

Биклафи прекрасно понимал, куда клонит напарник. Представителей фауны на Мейзе, если не считать криопланктон и самих первопроходцев, было немного. В воде между островами архипелага жили мелкие зубастые твари, которых Смагин сразу окрестил местными пираньями. Рыбки имели шарообразную форму и при атаке выбрасывали из ротового отверстия длинное щупальце, снабжённое маленькими присосками с острым шипом внутри.

Отловив эту пакость, Биклафи выяснил, что шип содержит нейротоксин, вероятно парализующего действия. Однако, против кого эволюция на Мейзе создала такое оружие, осталось загадкой. Пираньи медленно дрейфовали стаями между остовами снежного архипелага, где вода не замерзала из-за тёплого подземного течения. Большую часть жизни рыбки проводили в полуспячке, активно реагируя только на колебания водного зеркала. Да и как иначе, если единственной пищей, кроме криопланктона, для них могли стать немногочисленные обитатели суши?

С аборигенами, а точнее с одним из них, исследователи познакомились вскоре после прибытия на Мейз. В одно прекрасное утро в окрестностях станции объявилось заросшее густой шерстью антропоморфное существо. Гигантских стоп напарники у него не разглядели, но в остальном пришелец удивительно походил на йети. Позднее дроны обнаружили ещё одного человекообразного. Жили эти существа поодиночке, занимая по одному соседнему острову архипелага.

Сходство с человеком, по-видимому, было чисто внешним – разумного поведения аборигены не проявили. Зато продемонстрировали зверскую агрессивность, неутомимость и чудовищный запас здоровья. Когда местный йети впервые заявился в гости, то повёл себя как ревнивый муж, заставший благоверную за супружеской изменой.

Станция представляла собой жилой модуль с лабораториями, который дополнительно защищал внешний купол с прорезанными в нём дверями и множеством узких окон-бойниц. Снаружи станцию окружала двухметровая бетонная стена. Два арочных проёма в ней служили входными воротами. На стену абориген первым делом и набросился. Смагин попытался как-то привлечь внимание йети. И это ему удалось. Вначале астронавт обратился к нему через громкоговоритель, надеясь вступить в контакт, если существо окажется разумным. Йети быстро нашёл среди укреплений динамики и три из них расколошматил. Чтобы спасти последний, Руслан вышел из здания станции с портативной звуковой пушкой. И впрямь, заметив новую цель, гость радостно помчался к первопроходцу. На направленный акустический удар, которого хватило бы, чтобы оглушить и дезориентировать крупного самца гориллы, особого внимания он не обратил.

Тогда Биклафи, занявший позицию за окном-бойницей, встретил агрессора метким выстрелом из снайперской винтовки, где вместо пули была капсула с универсальным миорелаксантом.

Без видимого эффекта.

Смагин поспешно ретировался в здание, а Биклафи через окно-бойницу успел ещё трижды угостить визитёра транквилизатором, прежде чем тот приблизился к станции на столько, что оказался в слепой для стрельбы зоне. Суммарной дозы парализующего вещества в патронах было вполне достаточно, чтобы захотелось прилечь отдохнуть парочке полновесных гиппопотамов, но йети даже не зевнул.

– А вдруг он просто зевать не умеет? – нервно улыбнулся озадаченный Смагин.

– Интересно, другой метаболизм или какая-то повышенная сопротивляемость? – Биклафи пожал плечами. – По статистике препарат достаточно надёжный.

Тварь оказалась на редкость упорной. Больше суток доносилось из-за стен станции разъярённое рычание, а внушительных размеров когти скребли металлическую обшивку. В конце концов, йети ушёл, но вернулся через два дня и с рёвом принялся за старое. Придя к выводу, что данную форму жизни считать разумной нельзя, а вот исследовать желательно, Биклафи на этот раз использовал настоящие пули.

Непрошенный гость сразу рванул к бойнице, от выстрелов он не уклонялся. Три пули вошли в туловище, но, видимо, не задели никаких жизненно важных органов. Йети только слегка притормаживал на бегу, словно натыкался на невидимую преграду, а через секунду бежал дальше, как ни в чём не бывало. С четвёртым выстрелом – уже в голову – опешивший от таких результатов астробиолог задержался, и когтистая лапа мощным ударом деформировала ствол винтовки, выглядывавший из окна-бойницы.

После отбытия визитёра Биклафи облазил внутренний двор и нашёл на снегу несколько пятен и капель красного цвета – единственные подтверждения ранений.

Случай убедиться в живучести аборигенов представился, когда возвращавшийся из разведки дрон засёк схватку двух йети. Между островами архипелага часто дрейфовали льдины, и, наверное, один из аборигенов, как-то отбившись от пираний, забрёл на чужую территорию. Дрон может работать без подзарядки до восьми часов. В тот день он выработал только половину ресурса батареи, поэтому астронавты в течение почти четырёх часов наблюдали за жестоким поединком двух рьяных собственников.

Была ясная погода, помех не наблюдалось, и камера дрона транслировала чёткую картинку. Противники избивали, грызли и рвали друг друга когтями и зубами. Это напоминало схватку двух очень крупных бойцовых собак или взбесившихся снежных обезьян. Не хватало только крови. Лишь скудные брызги красных капель. Когда дрон засёк аборигенов, схватка уже началась. Когда на минимуме заряда батареи Смагин вынужден был увести дрон на станцию, победитель всё ещё не был определён. После этого случая у напарников на некоторое время появилась новая тема для обсуждения.

– При такой агрессивности и выраженной территориальности йети, вероятно, стали вершиной местной пищевой пирамиды, – оглаживал упрямо отрастающую щетину Биклафи, – истребили большую часть остальной фауны на планете, и теперь не смогут поддерживать собственную популяцию.

– Поддерживать популяцию? – голубые глаза Руслана забавно округлились. – Чёрт! А ты представляешь, как эти твари трахаются?!»

Впечатлённый зрелищем жестокого поединка, Смагин утверждал, что если только это всё не было частью брачного ритуала, то спаривание между такими существами невозможно, и они, наверное, все гермафродиты. Биклафи приводил в пример земных варанов и бангалорских песчаных фурий – дескать, всему своё время, и раз уж они на Мейзе по контракту пробудут полгода, то, возможно, им ещё посчастливится увидеть брачные церемонии её обитателей. Руслан на это возразил, что у него недостаточно крепкие нервы на такое смотреть, а напарник, если пожелает лицезреть прямую трансляцию с дрона, пусть раскошеливается за просмотр канала для взрослых. А пока что следует укрепить периметр станции, а то в брачных играх придётся ещё и поучаствовать.

Каких-либо ворот, закрывающих входные арки, не было даже в проекте станции. Расчищать под ними снежные сугробы действительно могло быть неудобно. Но почему проектировщики проигнорировали йети, оставалось для напарников загадкой. Нанести значимый ущерб самому зданию станции не сумели бы и десяток аборигенов, только из-за проблем с печкой приходилось выходить во двор, а винтовка в такой ситуации, похоже, не могла гарантировать безопасность.

От стены до станции триста метров. Флигель с печкой стоит на середине этой дистанции. Обе арки входов просматриваются и простреливаются из бойниц. Если явится йети, можно будет быстро отступить на станцию, а напарник прикроет. Надо идти. До печки и обратно. Только вот почему так не хочется?

Снег сыплет, не переставая. Минус тридцать по Цельсию и толстый ковёр из крупных белых хлопьев, в которые проваливаешься по колено или выше. Смагин нехотя натягивал на себя комбинезон.

– Слушай, Ник, а может мне всё-таки взять табельный бластер? – Руслан обернулся к напарнику. – Это уже не пульки – там никакая регенерация эту тварь не спасёт.

– Зачем тебе бластер? Для поднятия собственного боевого духа? Не хуже меня ведь знаешь, что по уставу запрещено применять сверхтехнологичное оружие на неосвоенных планетах и территориях, которым ещё не присвоена итоговая категория. Кроме форс-мажорных обстоятельств.

– Угу, – пробурчал Смагин, – чтобы определить шансы на выживание для среднестатистических колонистов бла-бла, и заодно, чтобы внезапно вылезшее откуда-то из-под снега разумное население, прятавшееся там несколько месяцев, не переняло и не использовало в дальнейшем против нас наши же лучшие разработки.

– Думай, как тебе больше нравится. Только когда новая смена проведёт на станции инвентаризацию и обнаружит в обойме бластера пустую графеновую ячейку, придётся писать рапорт. И я очень сомневаюсь, что комиссия сочтёт пальбу по местной фауне достаточным основанием для грубого нарушения Устава. – Биклафи сделал многозначительную паузу. – В общем, ты как хочешь, а я свой бонус к зарплате терять не собираюсь.

– Ясно, – застёгивая молнию комбеза, Руслан с укоризной посмотрел на Биклафи, – продашь шкуру напарника за тридцать сребреников, Иуда?

– Да нет, конечно! – заверил его «Иуда». – Ты ведь механик, да к тому же ещё и опытный. Твоя шкурка на полтинник потянет!

– Не знал, что ты так высоко ценишь механиков, – с лёгкой улыбкой парировал Руслан. – Надо было требовать у тебя по утрам кофе в постель.

– А вот заработает рибосома, и будет тебе кофе, – щедро пообещал Биклафи. – Бери его тогда в постель или хоть йети им угощай. У вас с ним, кстати, много общего.

– Например?

– Оба постоянно чем-то недовольны.

– Это у нас семейное, – бросил Смагин и, подхватив кейс с инструментами и винтовку, шагнул в открывшийся перед ним выход во внешнее кольцо.

Снаружи было тихо. Дворик станции казался пустынным – безжизненный закуток на спящей в снегах необитаемой планете. При теперешних температурах снег не таял, Руслан смотрел на него, почему-то не решаясь наступить. Белая крупа под ногами выглядела почти искусственной. Смагин оглянулся на напарника, который стоял во внешнем кольце у окна-бойницы с винтовкой наготове. Биклафи показал ему поднятый вверх большой палец, и первопроходец двинулся через двор к одинокому флигелю.