Язва

Но быстро вернуться на подстанцию не удалось. Вновь оживилась рация:

– Семёрка, примите вызов!

– Седьмая, – откликнулась Анечка.

– Танковая двенадцать, квартира двадцать три. Без сознания, судороги. Двадцать четыре года.

А вот это уже по их, неврологическому профилю. «Скорее всего, эпилепсия, – думал Андрей, глядя в окно на проплывающие мимо серые пятиэтажки. – Для инсульта рановато, двадцать четыре года не возраст инсультов. Танковая, это же семнадцатый военный городок, у них своя медсанчасть есть. Видимо, совсем плохо, раз скорую вызвали. Значит, нужна будет госпитализация. Похоже, завтрак с Оксаной в столовой высшей партийной школы отменяется».

Общежитие высшей партийной школы располагалось через дорогу от подстанции скорой помощи и славилось своей столовой. Сотрудникам скорой выдавали туда пропуска, правда ограниченно и не всем. Но доктору Сергееву, исполняющему обязанности заведующего неврологическим отделением, выдали даже два. Пропуска эти ценились почти наравне с самиздатовским Солженицыным. Во-первых, вкусно, во-вторых, порции большие, а блюда такие, что не в каждом дорогом ресторане получишь. Печёночный протертый суп и салат из крабов, как вам? А бутерброды с чёрной икрой? Это не рыбный день в районной столовке. И самое примечательное, сколько ни набираешь, больше восьмидесяти копеек не платишь!

Андрей почувствовал себя голодным и несчастным. Но работа есть работа.

Через КП их пропустили моментально, и вот уже бежит встречающий, руками машет. Квартира на третьем этаже, типовая планировка, даром что военный городок. Прихожей нет, узенький коридорчик, с носилками не развернёшься, две смежные комнатушки. В дальней железная кровать, со смятой, влажной простыней и растрёпанной подушкой. Одеяло на полу. На кровати молодой парень без сознания, дышит шумно и часто, стонет, периодически что-то непонятное бормочет, видимо в бреду.

За три года практики у Андрея, как у многих наблюдательных врачей, развилось чувство диагноза. Ещё до осмотра пациента по внешнему виду, поведению, мимике и речи, по запаху и даже по обстановке в помещении словно из кусочков мозаики в голове складывалась картина заболевания. Последующий осмотр и диагностические процедуры, как правило, подтверждали первоначальный диагноз.

Сейчас в комнате пахло тяжёлой инфекцией. «Никакая это не эпилепсия. Судороги, вероятно, были, но не удивительно: температура явно за сорок, можно градусник не ставить. – Андрей проверил пульс. – Нитевидный, сто сорок в минуту, плохо дело».

– Аня, систему готовь!

– Уже готово, доктор, что набираем?

– Умница, что бы я без тебя делал.

Анечка слегка покраснела и расплылась в счастливой улыбке. Всей подстанции известно, что фельдшерица Альфинур Тагайнова безответно влюблена в доктора Сергеева и всеми правдами-неправдами подстраивает свой график дежурств под смены доктора.

«Так, физраствор, глюкозу, давление низкое, значит гликозиды, преднизолон, что-нибудь противосудорожное и жаропонижающее, конечно».

Дав необходимые распоряжения, Сергеев приступил к детальному осмотру, задавая уточняющие вопросы нервно ёрзающему на табурете в углу комнаты сослуживцу больного. Он, сослуживец, скорую и вызвал. И потом на КП бегал встречать.

Итак, военнослужащий, лейтенант Фёдоров Сергей Алексеевич, пятьдесят пятого года рождения, вчера вечером в полном здравии присутствовал на танцах в офицерском клубе, где серьёзно повздорил с другим военнослужащим, из-за девушки лейтенанта, но до драки дело не дошло, поскольку за порядком следил комендантский патруль. Андрей на всякий случай ощупал голову больного на предмет травмы. Видимых повреждений, кровоподтеков и шишек не было, а вот менингеальные симптомы, свидетельствующие о раздражении мозговых оболочек, присутствовали. После танцев Фёдоров с товарищем, тем, кто бригаду вызвал, пошли к лейтенанту домой, недолго посидели и немного выпили для снятия напряжения. Теперь понятно, откуда на столе полупустая бутылка «Столичной» и остатки нехитрой закуски. «Может, отравление суррогатами? Нет, не похоже, да и товарищ пациента вполне здоров. И что для двух молодых офицеров полбутылки „Столичной“? Кстати, хорошая водка, в городе не достанешь, надо бы заглянуть к ним в продуктовый на обратном пути. – Сергеев посмотрел на часы: – Не получится, закрыто ещё будет, жалко».

Где-то в половине первого ночи Фёдоров пожаловался на усталость после дежурства и отправился спать, а товарищ пошел к себе, квартира в этом же доме. В начале шестого его разбудил телефонный звонок: звонил Фёдоров и просил вызвать скорую.

«Неплохо офицеры устроились, в каждой квартире телефон».

Андрей вспомнил, с каким трудом пробил себе телефон отец, директор научного института, член-корреспондент академии наук. Вздохнул и продолжил осмотр: «Кожные покровы бледные, влажные, ногти и губы синюшные, глаза ввалились, давление семьдесят на тридцать, рефлексы повышены, гипертонус, в лёгких рассеянные хрипы, справа, похоже, жидкость… О-па-на, а это ещё что за ерунда?»

Андрей мог поклясться, что всего несколько минут назад этого не было. Он сразу обратил внимание на множественные красные пятна на теле больного, но такое часто бывает при инфекциях и высокой температуре. Теперь же в центре этих красных пятен вздулись пузыри, напоминающие ожоговые, некоторые полопались, и на месте пузырей проступили тёмные, почти чёрные, быстро увеличивающиеся язвы. Весьма характерные язвы, несомненно он про них читал на курсе инфекционных болезней, вот только из головы вылетело. Но то, что эти язвы описывались в разделе особо опасных инфекций, Сергеев был уверен.

– Аня, маску, быстро! И сама надень! – скомандовал Андрей внезапно севшим голосом.

– Какой диагноз, доктор? – встревожилась Анечка.

– Не знаю пока, но ничего хорошего. Надо будет потом руки хорошо помыть и одежду после смены поменять.

Больной снова заговорил. Речь была тихой и невнятной, но отдельные фразы можно было разобрать: «Фильтр… Коля Чернов не поменял… это выброс… командиру доложите… особо опасная… молодые умрут… скорее… надо фильтр…»

Андрей вдруг почувствовал озноб, рука, держащая стетоскоп, слегка задрожала. Стремительная клиника непонятного заболевания, давно ходившие о семнадцатом городке слухи и бормотание пациента складывались в страшную картину.

«Стоп, без паники! Быстро лейтенанта на носилки и в инфекцию. Там пусть спецы разбираются. И всё-таки, при какой заразе эти черные язвы описаны? Вспоминай, отличник!»

Андрей повернулся к товарищу больного, хотел попросить помочь с носилками и только теперь заметил, что товарищ уже не сидит в дальнем углу, а стоит за спиной и внимательно слушает бессвязное бормотание. И вид у него крайне встревоженный. И пот по вискам бежит.

– Вы себя хорошо чувствуете? Нам надо с носилками помочь.

– Да, да, я сейчас… Мне срочно позвонить надо.

Товарищ опрометью кинулся к двери.

– Так звоните, вот же…

Андрей не закончил фразу, в комнате, кроме него и Анечки, уже никого не было.

– Анюта, давай быстро по соседям, найди мужиков, попроси с носилками помочь. Фёдор Иванович пусть машину поближе к подъезду подаст. В темпе, родная, нам тут задерживаться ни к чему.

Фельдшерица понятливо кивнула и побежала выполнять распоряжение доктора.

Лейтенант вдруг приподнялся на кровати и, требовательно глядя на Андрея, довольно внятно произнёс:

«Майор Белявский лично утром всё проверил!»

После чего откинулся на подушку и затих.

На КП их ждали. Кроме дежурного капитана, там распоряжался мужик в штатском с командирскими замашками и «комитетским» взглядом. Сергеев уже сталкивался с подобными типами. В прошлом году, перед выездом в Германскую Демократическую Республику по комсомольской путевке, он был приглашен в райком. Там, в отдельной комнатке, его ждал брат-близнец распоряжающегося сейчас на КП. Близнец этот часа полтора сверлил Андрея взглядом и нёс чепуху про вражеское окружение и происки империалистических разведслужб. В конце беседы он потребовал от Андрея представить после поездки письменный отчет с подробным изложением любых отклонений от норм социалистической морали среди членов группы. Андрей из-за него первый раз поссорился с Оксаной, потому что безнадёжно опоздал на свидание.

Товарищ на КП недобро посмотрел на Андрея.

– Ваша фамилия, номер бригады, номер подстанции?

Андрей представился. В конце концов, на такие вопросы, согласно должностной инструкции, он обязан отвечать.

– Куда намерены госпитализировать больного?

– В двадцать четвёртую, в инфекцию.

Товарищ подошел почти вплотную и, не мигая, уставился Андрею в глаза. «Гипнотизировать он меня собрался, что ли?»

– Что больной вам сказал?

«Так я тебе и выложу, держи карман шире. – Андрей спокойно враждебный взгляд выдержал. – Видали мы гипнотизеров и почище».

– Ничего не сказал. Когда мы приехали, он уже был без сознания.

– Что-то про фильтр… – начала Анечка, но Андрей чувствительно толкнул её локтем в бок.

– Невнятный и абсолютно неразборчивый бред. Sicut deliramentum verba, чистый бред.