История руссов. Варяги и русская государственность

Почет в Византии, очевидно, определялся тем, что Кий был союзником Византии против болгар, – обстоятельство, приблизительно указывающее на время, когда существовал Кий.

Замечательно также, что Кий воевал со всеми болгарами, т. е. дунайскими, волжскими и камскими. Мы сталкиваемся здесь с огромной загадкой: почему Киевская Русь враждовала с болгарами? Что определяло эту вражду на столь огромном расстоянии: Днепр – Кама. Что заставляло даже Владимира Великого ходить в такую даль? На это мы ответа не имеем.

В сообщении Никоновской летописи опять-таки интересна ее неполная конкретность – если бы это всё было выдумкой, то она была бы более конкретизирована, т. е. названо имя византийского императора и т. д., указаны подробности, в какой форме был оказан почет Кию и т. д. Этого нет. До летописца дошло, очевидно, только изустное предание и он добросовестно говорит: это я знаю, а это мне неизвестно.

Наконец, особо примечательно то, что у летописца открылся рот только тогда, когда он заспорил, только в этом случае он вытащил из под спуда сведения о Кие, которые он, в сущности, утаил. Он знал о Кие больше, но в летопись этого не внес, и только когда он натолкнулся на ходившую в его время ложную версию о Кие, он вынужден был пустить в ход все имевшиеся у него сведения.

И здесь мы имеем явный намек на то, что в руках первых летописцев было гораздо больше сведений, но они, создавая летопись, их тщательно профильтровывали. Есть основания думать, что особенно усиленной фильтрации подверглась именно дорюриковская эпоха.

Подведя «Summa Summarum», можно сказать, что далеко еще не все историческое наследство впитано русской историей, не только в чужих, но и даже в своих источниках еще кроется много такого, что может бросить дополнительный свет на наше прошлое и значительно изменить наши воззрения на него. Мы далеко еще не исчерпали всех возможностей истории, и переходить на чистую археологию еще преждевременно. Нужно только ясное понимание наших задач и отказ от старых, оказавшихся несостоятельными, догматов.

5. О значении пути «из варяг в греки»

Крупнейшей ошибкой лиц, занимавшихся историей Древней Руси, была переоценка роли норманнов, сиречь варягов, на пути «из варяг в греки». В нем видели магистраль, по которой текли две волны норманнов или скандинавов: купцов и разбойников.

И то и другое неверно. Утверждали это многие, но одно дело утверждать голословно, а другое – опираться на факты. Факты же говорят решительно против такого представления.

Обратимся прежде всего к торговле. Подавляющее большинство исследователей, как норманистов, так и антинорманистов, согласны в одном: «Торговый путь через Волгу открыт скандинавами раньше, чем путь через Днепр, и этот волжский путь для шведской торговли имел большее значение, чем путь через Днепр» (Шахматов. Древнейшие судьбы русского племени, стр. 46).

Шведский исследователь Арне в своей работе (Т.-J. Arnе. La Su?de et l?Orient. Upsala, 1914) говорит: «La route de la Volga a еtе ouverte au traffic de meilleure heure et avait aussi une plus grande importance pour le commerce suеdois au IX et X si?cle que la route du Dnepr» – фр. «Путь по Волге был открыт для передвижения в наилучшую пору и к тому же был более важен для шведской торговли в IX и Х веках, нежели путь по Днепру» (стр. 90).

В. А. Бартольд, Ф. А. Браун, В. А. Брим, Ю. Готье, М. С. Грушевский, В. Пархоменко, А. Погодин, С. Середонин, А. Шелянговский и другие говорят о том же вполне согласно. Расхождение между ними только в сроке, когда именно скандинавы начали пользоваться волжским путем.

Самые ранние из монет, найденных на волжском пути, – это индо-парфянские, относящиеся к первому веку нашей эры, затем идут сасанидские IV–V веков.

Бартольд (В. А. Бартольд. История культурной жизни Туркестана, 1927) на основании китайских источников говорит (стр. 17), что в V веке в Туркестане уже покупали янтарь, привозимый туда из Прибалтики. «Это известие, – говорит он, – указывает, по-видимому, на существование в то время балтийско-каспийского торгового пути, имевшего до IX века несравненно больше значения, чем путь балтийско-черноморский».

П. Смирнов полагал, что скандинавы пользовались волжским торговым путем еще до VI века. Ф. Браун относил начало торговых сношений Скандинавии с Востоком по волжскому пути к середине VIII века или даже концу его, В. А. Брим и Т. Арне – к началу IX века и т. д.

Все, однако, согласны в одном: волжский путь стал известен гораздо раньше днепровского и значение его было также несравненно большее.

Арне (стр. 89) дает цифры, показывающие реальное соотношение в значении этих путей. Археологические изыскания в Швеции показывают, что в IX веке торговля с арабами была во много раз больше, чем с греками: на 40 000 арабских монет приходится только 200 греческих, иначе говоря, арабская торговля в 200 раз превосходила греческую. (Новейшие данные поднимают число арабских монет в Скандинавии до 100 000.)

Учитывая эти цифры, следует не забывать, что эти 200 греческих монет могли достигнуть Скандинавии не днепровским, а волжским путем, и что действительная разница еще больше. В самом деле, значительное число греческих монет, найденных в Скандинавии, относится к V–VII векам, т. е. эпохе, когда днепровский путь, как полагают, еще не действовал.

Наконец, не только монеты, а вообще предметы византийского происхождения были весьма редки. Арне прямо говорит (стр. 207): «Tous les objectes de provenance byzantine trouvеs en Su?de… sont du reste rares» – фр. «Все предметы византийского происхождения, найденные в Швеции… в остальном редки».

Против этих фактов возражать не приходится, поэтому легенду о большой торговле «из варяг в греки» необходимо раз и навсегда отбросить и к ней не возвращаться, а если и возвращаться, то только с поучительной целью, как не следует делать ошибок, опираясь на одни умствования.

Совершенно естественно, что наряду с тем, что в Скандинавии следы торговли с Византией ничтожны (более того: вообще связи с ней), мы имеем и другой факт решающего значения: ни греческие, ни скандинавские, ни русские, ни иные источники ничего не говорят нам о торговле между греками и скандинавами.

Если бы она была, должны были быть договоры или какие-то иные существенные следы. История несомненно оставила бы следы каких-нибудь особых случаев, обычных в торговле: ограбления или убийства купцов, кражу их имущества, ссор, драк, наличия торговли с ними в промежуточных пунктах пути, обложения их таможенными налогами, задержания их, переговоров об их выкупе и освобождении, ограбления мирного населения вооруженными купцами, различных столкновений на почве речного, морского или гужевого транспорта и т. д.

Обо всем этом мы не находим решительно ничего, а ведь Русь должна была быть промежуточным звеном, через земли которой плыли лодки и по земле которой тащили эти лодки волоком, и это не была узкая полоска земли, а необъятное тысячеверстное пространство.

Сама Русь издавна торговала со своими соседями, и мы имеем договоры ее с Византией, Готландом, ганзейскими городами и т. д.

Отсутствие сведений о торговле между Скандинавией и Византией на протяжении веков может быть объяснено только одним путем: ее почти не существовало.

Существовала торговля руссов с греками, но не скандинавов с греками через Русь. Ни скандинавов-купцов, специализировавшихся на торговле с Византией, ни греческих купцов, торговавших со Скандинавией, история не знает. Те имена купцов, возможно скандинавов, которые мы находим в договорах Руси с греками, принадлежали купцам не транзитной торговли, о транзитной торговле нет нигде ни малейшего намека.

Если бы греки ездили в Скандинавию, то сведения Константина Багрянородного о Руси не были бы столь бедны и сбивчивы, и уж о волоках и самом Новгороде он сказал бы хоть два слова.

Существовало, однако, еще одно, основное обстоятельство, препятствовавшее осуществлению широкой торговли скандинавов с греками, – это огромная протяженность и трудность пути, – это обстоятельство решало всё.

Лицам, разглагольствующим о пути «из варяг в греки», мы советовали-бы прежде всего взять географическую карту и сойти с Олимпа на землю для ознакомления с реальностью. Если русский летописец упомянул о пути «из варяг в греки», то не следовало быть такими наивными, чтобы думать, что, мол, сел и поехал. Путь из Скандинавии был чрезвычайно длинен, труден и опасен.

Древние источники говорят, что для того, чтобы пересечь Балтийское море из Скандинавии, требовалось пять дней. Но до этого пункта из отдаленнейших пунктов Скандинавии нужно было еще довезти товар.

Далее надо было проехать вдоль всего Финского залива, усеянного мелями, скалами и подводными камнями. Не следует при этом забывать, что он часто замерзает и тем ограничивает плавание во времени. Далее: способом передвижения были только весла и паруса. На первых очень далеко и быстро не уедешь, если лодка загружена товарами (а иначе не было смысла ездить в Царьград), а вторые почти бессильны против противного ветра в заливе, где не очень-то полавируешь.

Затем надо было проехать против течения сравнительно короткую (если не ошибаемся, в 60 км), но быструю и полноводную Неву; авторам, витающим в эмпиреях, мы советовали бы проделать хоть это путешествие на веслах, чтобы понять, что это значит в действительности.

Далее необходимо было пересечь Ладожское озеро, которое, как правило, замерзает и в которое можно проникнуть только после того, как весь лед его пройдет через Неву, а это ограничивало время, в которое могло начаться долгое и длинное путешествие в Царьград. К сожалению, мы сейчас не располагаем точными данными о времени вскрытия северных рек и озер.

Из Ладоги, опять-таки против течения, нужно было проехать всю реку Волхов, т. е. расстояние по прямой линии не менее 200 км. Здесь варяги должны были непременно останавливаться, чтобы получить пропуск для проезда через Новгород и его земли. Конечно, это было связано с потерей времени, уплатой пошлин и разными проволочками, а главное – с миром с Новгородом, что бывало не часто. Даже если скандинавы и были в мире с Новгородом, то это не означало, что они могли получить пропуск, ибо новгородцы воевали с кем-то другим, и в подобных случаях скандинавские купцы могли попасть в руки врагов Новгорода, а «на войне, как на войне». С другой стороны, и новгородцам невыгодно было пропускать купцов, ибо те добровольно или по принуждению могли сообщить врагу сведения, важные в военном отношении.

Однако на Волхове существовало еще одно затруднение, о котором все пишущие о пути «из варяг в греки» забывают, – это Гостиннопольские пороги. Мощная гряда известняков преграждает здесь его течение, пороги тянутся на протяжении около 12 км. Волхов быстро стремит свои воды среди обрывистых известковых берегов высотой до 20 м.

Здесь должна была происходить перегрузка товаров, привезенных из-за моря, на суда мелкой осадки, либо, если товар шел к морю, на суда, могущие выдержать морское путешествие.

Для купцов местных это препятствие было, конечно, одолимо, но для купцов из заморья эта перегрузка была связана с наличием необходимого речного транспорта или вообще совершенно налаженной системы транспорта вплоть до Киева, где опять совершалась перегрузка на суда, способные выдержать морское путешествие. Самое название порогов – «Гостиннопольские» – указывает на остановку здесь купеческих судов[13 - «Гость» – обычное название купца в Древней Руси. – Примеч. ред.]. Однако есть все основания думать, что Новгород оказывался конечным пунктом путешествия из Балтийского моря чужих купцов.

Далее путь шел через всё озеро Ильмень, а потом через реку Ловать, опять-таки против течения по прямой линии не менее 300 км. Затем начинался волок километров в 30 по крайней мере. Что представлял собой труд тащить тяжело нагруженные лодки на вальках или на колесах посуху, – можно себе представить, ведь никто, кроме купцов, в благоприличном состоянии волока заинтересован не был! Кроме того, всё это совершалось в весеннюю распутицу.

Всё давалось только применением отчаянной физической силы, ибо техника того времени была весьма примитивна, а путь шел по самым диким, топким и, главное, лесистым местам, где населения вообще было мало и получить достаточную помощь людьми или лошадьми было невозможно. Наконец, если, допустим, помощь была получена, можно себе представить, сколько она стоила!

Не следует забывать, что волок был уже не в области Новгорода, – значит, надо было платить новые пошлины и т. д.

После волока, оканчивающегося у городка Усвята, следовал участок пути километров в 40 по течению по притоку Западной Двины. Отметим, что если бы волок этот был на пути большой международной торговли, то здесь неизбежно должно было образоваться крупное поселение, делавшее большие обороты. Но этого не было, и об этом волоке, борьбе за него, конфликтах в его районе и т. д. история хранит гробовое молчание.

Далее путь шел по реке Каспле километров 90, опять-таки против течения, затем новый волок и, наконец, много сотен километров вниз по течению Днепра к Киеву.

Здесь, согласно Константину Багрянородному, предстояло купить новые лодки, оснастить их и перегрузить товары. Несколько дней затем уходило на ожидание запоздавших. Наконец, в начале июня отправлялись из Киева.

Если первая часть пути (до Киева) была тяжелой, то вторая часть была вдобавок и опасной, ибо печенеги устраивали засады, и вообще только от Дуная купцы чувствовали себя в безопасности.

Какой адский труд представляла собой переправка через пороги на Днепре, описано подробно у Багрянородного. Он, даже не зная «прелестей» первой части пути (до Киева), заканчивает описание словами: «Здесь оканчивается их многострадальное, страшное, трудное и тяжелое плавание». Но ведь это было только полдела – надо было еще вернуться, пройдя те же мытарства.

Отсюда совершенно ясно, что купцами не могли быть люди легкой наживы, какими были скандинавы, в их духе было только грабить подобных купцов.

Возвращались из Царьграда поздней осенью. Совершенно очевидно, что добраться с весны и до начала июня из Скандинавии было часто просто физически невозможно из-за позднего размерзания северных рек и озер и ледохода. Варяжские купцы должны были забрасывать свои товары в Ладогу или Новгород еще с осени и, проведя зиму там, присоединяться к торговой экспедиции славян.

Если славянам удавалось возвращаться еще к зиме, то варягам, вероятно, случалось и оставаться на Руси на зимовку при раннем замерзании северных рек. Таким образом, путь из Скандинавии в Византию и обратно занимал около года, а то и более.

Другой торговый путь – Волжский – представлял гораздо более удобств: начинался он от Ладоги, далее шел волок и широкий волжский путь вниз по течению. Никаких порогов не было, не было и печенегов, ибо берега Волги в верхнем течении были населены весьма скудно финнскими племенами, никогда воинственностью не отличавшимися. Наконец, что самое главное, путь был гораздо короче. Уже в Болгарском царстве[14 - Имеется в виду Булгар, Волжская Булгария (Болгария). – Примеч. ред.], т. е. на полпути к Каспию, купцы могли обменять свои товары на товары Юга и Востока и вернуться. Для всей операции было достаточно нескольких месяцев.

Однако и наличие волжского пути не может изменить основного факта: торговля Скандинавии с Византией всеми путями была весьма незначительна.