Кобланды-батыр и Барса-Кельмес

Кобланды-батыр и Барса-Кельмес
Сергей Васильевич Лукьяненко

Сергей Лукьяненко

Кобланды-батыр и Барса-Кельмес

Посвящается КЛФ МГУ и лично Г. Неверову

«А Несси там случайно не водится?

А то НЛО есть, Бермудский треугольник тоже…

Уж больно красивая история вырисовывается…»

    Г. Неверов (из письма)

Почему я решил наконец-то рассказать всю правду про Барса-Кельмес? Не только потому, что это одна из самых удачных моих мистификаций, осуществленных с минимальнейшими усилиями. И даже не потому, что после данного розыгрыша я навсегда утратил веру в летающие тарелки, бермудские треугольники и пришельцев из «прекрасного далека». Главная причина в том, что интеллигентный, но настырный Григорий Неверов с частотой раз в полгода напоминал мне о клятвенном обещании изложить все на бумаге. И я покоряюсь – ведь благодаря настойчивости Неверова и выплыл из тьмы Кобланды-батыр. Выплыл прямо на песчаные берега острова Барса-Кельмес…

Год, как вспоминается, тысяча девятьсот восемьдесят восьмой. Еще Советский Союз. Еще энергии хватает на розыгрыши, а студенческой стипендии – на переписку и билеты в Свердловск, на единственный в ту пору фестиваль фантастики «Аэлита». Президент свежевылупившегося алма-атинского клуба любителей фантастики (в просторечии – КЛФ) «Альфа Пегаса» Сергей Лукьяненко с энтузиазмом неофита рассылает письма собратьям по увлечению. И вот, в прохладный декабрьский вечер, в руках президента письмо из Москвы. Из КЛФ МГУ! Звучит-то как! Вымыв руки, президент распаковывает письмо и читает:

«…мы случайно услышали рассказы о непонятных явлениях, якобы происходивших в 60-е годы с одной из геодезических экспедиций на острове Барса-Кельмес (в переводе с казахского – „Пойдешь – не вернешься“) в Аральском море… Сейчас наша секция по этой теме занимается сбором информации… Особенно нас интересует статья Г. Новожилова „Тайна острова Барса-Кельмес“, помещенная в 1959 г…»

Честно говоря, я был в растерянности. Подводить московских фэнов? Немыслимо! А помочь им с информацией? Как? В клубе десять подростков и пятеро изредка бреющихся «молодых людей». Энтузиазм сводится в основном к чтению, попыткам писать и ролевым играм (не на местности, а на словах). Либо нужно бегать самому, либо… И в этот момент ко мне зашел приятель по клубу Гриша Савич. Я рассказал ему о письме и со вздохом сказал:

– Что делать? Попробуем помочь?

– Д-да, – слегка заикаясь, сказал Гриша. – М-мы, к-конечно, самые б-близкие к Аральскому морю.

Мысль была краткой и ясной. Казахстан – страна огромная и может покрыть, как бык – овцу, не только Швейцарию, но и парочку стран посолиднее. До Арала от нас… А информации о злополучном «море» – меньше некуда. Экологическая трескотня еще не началась, никто и не вспоминает об этих краях… Я тоскливо перелистал письмо и сказал:

– Вишь ты, еще и сомневаются в правдивости легенд о Барса-Кельмесе. Недоверчивые. Журналист какой-то пошутил тридцать лет назад, а мы теперь…

Я поднял глаза и встретился с горящим Гришиным взглядом. Савич, как и я, пробовал писать и от любого творчества приходил в экзальтацию.

– Почему бы и н-нет?

Идея пришла мгновенно. Возможно, даже сразу в обе головы, но Гриша, стесненный заиканием, был менее расторопен в достижении приоритета.

– Легенда! – заорал я. – Древняя казахская сказка! Тайна острова Пойдешь-не-Вернешься! Кобланды-батыр, Алдар Косе и духи острова! Летающие тарелки, плезиозавр в волнах Арала, снежный человек в степях Казахстана!

– П-пришельцы из будущего, г-гости со звезд…

Вечер начинал удаваться. Из НЗ (сломанного холодильника, служившего складом всякого хлама) была извлечена двухсотграммовая фляжка спирта. Из продуктов… Ох. Из продуктов – и твердых, и жидких – было только молоко. Зато большая литровая бутылка. Для воодушевления мы перелистали сборник казахских народных сказок, извлекая оттуда крупицы оригинальных идиом и пласты первобытных архетипов. Уселись рядом перед моей старенькой машинкой «Москва», на которой позже были написаны «Рыцари Сорока Островов», «Лорд с планеты Земля» и многие, многие другие произведения… И принялись за работу.

«В давние-предавние времена, когда бабка моей бабки еще была девочкой, жил в одном ауле могучий батыр…»

Я не могу разделить текст этой сказки на свою и Гришину половины. Сейчас, имея уже небольшой опыт работы в соавторстве, я вижу, что в тот вечер мог родиться новый дуэт писателей: не то Брайдер с Чадовичем (АБС в пример брать не будем, это уж слишком), не то Ильф с Петровым. Увы… Дохлебывая последние глотки спирто-молочного коктейля, сдобренного сахаром (сами того не зная, мы изобрели что-то вроде молочного ликера), мы перечитали свой опус. Первым высказал опасение Григорий.

– А не обидно ли это будет, – перестав от опьянения заикаться, спросил Григорий, – для национальной гордости казахского народа?

– Д-для чего? – заикаясь от молочного коктейльчика, спросил я.

Гриша объяснил.

Я ответил, что любой народ, и казахский, и русский, и даже тувинский, должен был бы носить нас на руках за такой вклад в свою культуру. И вообще этим рассказом навсегда закреплен приоритет казахов в путешествии во времени.

Гриша согласился, сказал, что пойдет умыться, и вышел на балкон. Я немножко подремал, потом пошел искать соавтора, но в кухне его не было. (Утром я обнаружил его спящим на стуле в коридоре. Поступок с его стороны глупый, ибо вокруг было еще две пустые комнаты и три кровати.)

Да, молоды и энергичны мы были в ту пору… Неоперившиеся ф-фэны из азиатской глубинки.

Через пару дней, задумчиво перелистывая нашу «сказочку», я почувствовал творческий зуд в указательном пальце правой руки (дело в том, что печатал я одним пальцем, этим самым указательным). Результатом зуда стал документ «Из бесед с местными жителями» за подписью некоего Сержана Егимбаева.

Так была запущена машина грандиозной мистификации. Решающим было еще и то, что ведение переписки взял в свои руки Григорий Неверов (не мой алма-атинский друг, а московский, известный фэндому). Он явно был более увлекающимся и доверчивым человеком, чем скептическая Т. Березина, писавшая первоначальное письмо.

Получив письмо от Неверова, я слегка приуныл.

«…Свежая информация о Барса-Кельмесе, полученная от наших алма-атинских коллег, представляется крайне интересной. С ее учетом мы пришли к выводу о целесообразности „рекогносцировочной“ поездки…»

Похоже, близилась пора извиняться. Я стал как мог оттягивать сей момент. Для этого я периодически успокаивал москвичей обещанием новых материалов, добыл «оригинал» письма некоего побывавшего на острове Тимура Джолдасбекова на казахском языке. (Если бы москвичи знали, как трудно было в то время найти казаха, свободно владеющего родным языком и умеющего писать на нем! А потом еще уговорить его перевести с русского на казахский глупый текст… А потом трое суток носить письмо в заднем кармане джинсов (Азия! Лето! Жара!), чтобы оно приобрело рыбацкий вид. Заключительным этапом было обертывание письмом вкуснющей ставриды холодного копчения. Если у Григория Неверова был в то время кот, то оригинал письма, наверное, не сохранился – так сильно он благоухал.)

Итак, выполнив обещанную работу, я стал готовиться к приезду экспедиции московских фэнов. Жалко, честно говоря, что они не приехали. Был уже готов проводник – Тимка Рымжанов из клуба, способный с каменным лицом плести самые дикие байки и сбить ориентировку группе туристов даже в казахских степях. Были произведены опыты по старению бумаги и изготовлению артефактов. Один из них, носящий гордое имя «кусок антитемпоральной оболочки», до сих пор валяется у меня на балконе. Не знаю, как бы он служил в качестве обшивки Машины Времени, а гвозди на нем выправляются хорошо.

И вот в этот безмятежный период москвичи продемонстрировали алма-атинцам столичную оперативность. Поздно вечером ко мне ворвался бледный Гриша Савич и вручил журнал «Техника – молодежи» № 3/91. На странице 48-й я увидел…

«Остров „Пойдешь-не-вернешься“.

«Считаем полученный материал заявкой на проведение Всесоюзной научно-фантастической экспедиции…»

«Г. Новожилов описывает беседу со старым рыбаком Нурпеисом Байжановым… Его дед и отец… увидели, как из „белого камня“… вылупился шайтан… Зуб опознали как принадлежащий птеранодону…»

«Пропала целая экспедиция… был сразу отправлен в псих-лечебницу, ибо уверял всех, что пробыл на острове три дня…»