Пустили нас легко, я даже не ожидал. То ли правила в ресторане стали демократичнее, чем я помнил, то ли с посетителями негусто.
– Нет. Он слишком давно умер. Вот Семен рассказывал…
– Да я не о самом По. О его рассказах.
– «Человек толпы»? – сообразил я.
Светлана тихо засмеялась:
– Да. Ты сейчас в его положении. Вынужден мотаться по людным местам.
– Пока мне эти места не опротивели.
Мы взяли по рюмке «Бейлиса», заказали что-то из еды. Наверное, это наводило официантов на определенные мысли по поводу нашего визита: две неопытные проститутки в поисках работы, – но мне в общем-то было все равно.
– А он был Иным?
– По? Неинициированный, скорее всего.
Есть свойства – существа без воплощенья,
С двойною жизнью: видимый их лик —
В той сущности двоякой, чей родник —
Свет в веществе, предмет и отраженье, —
тихо произнесла Светлана.
Я удивленно посмотрел на нее.
– Знаешь?
– Как тебе сказать? – Я поднял глаза и торжественно произнес:
Не бойся воплощенного Молчанья,
Ни для кого не скрыто в нем вреда.
Но если ты с его столкнешься тенью
(Эльф безымянный, что живет всегда
Там, где людского не было следа),
Тогда молись, ты обречен мученью![5 - Э. По. Молчание. Перевод К. Бальмонта.]
Секунду мы смотрели друг на друга, потом разом засмеялись.
– Маленькая литературная дуэль, – ехидно сказала Светлана. – Счет: один – один. Жаль, зрителей нет. А почему По остался неинициированным?
– Среди поэтов вообще много потенциальных Иных. Но некоторых кандидатов лучше оставить жить людьми. У По была слишком неустойчивая психика, давать таким особые способности – все равно что пироману подарить канистру с напалмом. Я даже не рискну предположить, на чью сторону он встал бы. Скорее всего ушел бы в сумрак навсегда, и очень быстро.
– А как они там живут? Те, кто ушел?
– Не знаю, Светлана. Да и никто не знает, пожалуй. Иногда их можно встретить в сумеречном мире, но общения, в привычном понимании, не случается.
– Я хотела бы узнать. – Светлана задумчиво оглядела зал. – А ты заметил здесь Иного?
– Старик за моей спиной, что говорит по сотовому?
– Какой же он старик?
– Глубокий. Я же смотрю не глазами.
Светлана прикусила губу, сощурилась. У нее уже начинали просыпаться маленькие амбиции.
– Пока не получается, – призналась она. – Даже не пойму, Светлый он или Темный.
– Темный. Не из Дневного Дозора, но Темный. Маг средней силы. Кстати, он нас тоже заметил.
– И что мы будем делать?
– Мы? Ничего.
– Он же Темный!
– Да, а мы – Светлые. Что с того? Как работники Дозора мы вправе проверить у него документы. Они наверняка в порядке.
– А когда мы вправе будем вмешаться?
– Ну, если он сейчас встанет, взмахнет руками, превратится в демона и начнет откусывать всем головы…
– Антон!
– Я вполне серьезен. У нас нет никаких прав мешать честному Темному магу отдыхать.
Официант принес наш заказ, мы замолчали. Светлана ела, но без всякого аппетита. Потом обронила, обиженно, как капризный ребенок:
– И долго Дозор будет так пресмыкаться?
– Перед Темными?
– Да.
– Пока мы не получим решающего преимущества. Пока у людей, становящихся Иными, даже мимолетного колебания не будет, что выбрать: Свет или Тьму. Пока Темные не вымрут от старости. Пока они не смогут подталкивать людей ко Злу с той легкостью, как сейчас.
– Но это ведь капитуляция, Антон!
– Нейтралитет. Статус кво. Обе стороны в цейтноте, что уж скрывать.
– Знаешь, Дикарь, который в одиночку наводит ужас на Темных, мне куда симпатичнее. Пусть он нарушает Договор, пусть даже невольно подставляет нас! Ведь он борется с Тьмой, понимаешь ты, борется! Один против всех!
– А ты не думала, почему он убивает Темных, но не выходит на контакт с нами?
– Нет.