Лабиринты судьбы. Мир, в котором мы живем

1986 год – создан полный приводной тягач Маз – 7907, единственная в мире машина, у которой 24 ведущих колеса. Мощность – 1250 лошадиных сил.

1987 год – на вооружении поставлен боевой железнодорожный комплекс 15П961 «Молодец» – стратегический ракетный комплекс подвижного базирования. США безуспешно пытались создать такой же.

1987 год – принят на вооружение АН-24«Руслан» – самолет транспортного назначения с грузоподъемностью 50 тонн.

Компьютеры: Еще в 1966 году Эру БЭСМ – больших электронно-вычислительных машин увенчала БЭСМ-6. Ее производительность была на уровне самой быстродействующей американской СДС-6600, но при меньшем числе транзисторов и лучшей архитектурой.

1975 год – совместный советско-американским полетом «Союз – Аполлон» с нашей стороны управлял комплекс на базе БЭСМ-4, которую выпускали с 1975 года. Информацию она обрабатывала во много раз быстрее, чем американская.

1977 год – Началась эпоха супер-ЭВМ «Эльбрус». Скорость обработки была на уровне самой современной для того времени американской ЭВМ Cray YMP»

И этот список можно продолжать долго. Наши люди талантливы! А почему живем бедно? – вижу я твой немой вопрос. Отвечу, как могу.

У нашей страны великая миссия: помогать другим. Помогая другим, мы защищаем свою Родину от внешних врагов, от тех, кто пытается создать военные базы вблизи наших границ. Это понятно без дискуссий. А вот внутренняя политика дает нам пищу для многих вопросов: почему живем бедно? Об этом ломали голову многие наши великие умы. Не будем сейчас углубляться, но я скажу от себя: культ денег, низкий духовный мир, утрата своих традиций и обрядов, поклонение западу, коррупция во власти, власть отдалилась от народа и много другое.

Вадим оживился. Стал разговорчивей.

– Я не утомил тебя, – поинтересовался я. Вижу – нет. Тогда, я рад буду выслушать тебя, только если ты будешь говорить о себе. О том, что с тобой случилось. Поверь, всегда легче будет на душе, когда выскажешься. Мне можно доверить свои тайны.

Он вздохнул, снял обветренную потертую куртку с капюшоном, слегка улыбнулся и начал говорить:

– Понимаешь, парень, у меня большое горе. И он беспомощно развел руками. Я чувствую, что могу сделать глупость…

Вдруг он порывисто встал, схватил меня за руки, а потом увлек меня в коридор:

– На воздух, на воздух… – бормотал он, подталкивая меня к открытому окну.

Свежий ветер ударил в лицо, взлохматил волосы. Он сжал с силой поручни и начал нервно и прерывисто говорить, захлебываясь от наступившего волнения:

– Да, конечно, конечно, выслушай меня, добрый человек!

– Выслушай… меня… ради святых… выслушай, я вижу, что ты серьезный человек и сможешь понять меня – и вопросительно посмотрел в мои глаза.

Я понимающе кивнул головой, и как мог, стал его успокаивать:

– Успокойся Вадим, дорога долгая, и ты все спокойно мне расскажешь и положил свои руки на его плечи.

Он слегка улыбнулся, достал сигарету, помял ее и попросил прикурить.

Я развел руками:

– Не курю.

Он вернулся в купе, взял зажигалку, прикурил. Глубоко затянулся, вздохнул и начал:

– Тогда слушай, слушай и не перебивай.

– Это началось десять лет назад. Я отслужил в армии, воздушно – десантные войска в Германии, иначе как ГСВГ – группа советских войск в германии…

Я удивленно вскинул брови: я тоже служил в Германии, и слегка тронул его плечо:

– А где?

Он сначала не понял моего вопроса и переспросил меня:

– Что «где?». И тут же опомнившись:

– А …а…в Нойштерлице.

– А я в Ютербоге. Там Гитлер без охраны ходил: очень укрепленный город. Там я и отслужил положенный срок армейской службы. Было много интересного, но об этом, в другой раз. Я отдал долг Родине в 1972 году.

– А я служил позже: в 1977 году.

Теперь понятно, почему мы не встретились, – улыбнулся я:

– Продолжай, пожалуйста.

– Хорошо. Немного предыстории. До армии я много времени уделял физической подготовке: гири, гантели, турник и даже занимался, запрещенными еще тогда видами единоборств, такими как каратэ. Мой друг раздобыл где-то потрепанную до дыр брошюру с приемами и описаниями. И мы занимались с ним в подвале нашего дома. До мозолей отрабатывая удары по самодельным грушам и мешкам с песком. Просто было энергии, хоть отбавляй!

И кровь застаивалась от безделья. Мы колотили, эти самодельные манекены до тех пор, пока они не приходили в негодность. Мы делали их снова и снова. До армии я так накачался, что не узнавал себя: бицепс, трицепс, широчайшие мышцы спины, кубики на животе от накачанного пресса. Бывало, проверял себя на прочность: молодежь во дворе выстраивалась в очередь, потом каждый подходил и бил мне в живот, стараясь пробить пресс. Только никому не удавалось это сделать. Так мы развлекались.

Но один раз я серьезно ввязался в драку: заступился за девушку, к которой пристали трое подвыпивших мужиков. Пришлось поучить их, как надо обращаться с девушками. Мне удалось с ними легко справиться. Все трое лежали на асфальте после минуты схватки. Но тут появился еще, откуда-то взявшийся четвертый, да еще с ножом. Тут я уже струхнул и врезал ему от всей души – он упал на асфальт, изо рта пошла пена. Я испугался и вызвал скорую помощь.

Он отлежался в больничке с сотрясением мозга, как и положено – двадцать три дня, а я получил срок: за превышение самообороны, правда, условно – два года. Но и тут спасительная армия, и я попал в Чебаркуль, в школу сержантов, а оттуда и в ГСВГ. На отборочный пункт приезжали офицеры и отбирали себе в часть кадры. Меня не стали спрашивать, куда я хочу, посмотрели на мой рост и бицепсы, и сказали: готовый десантник. Там меня ждала третья отдельная гвардейская Варшавская – Берлинская Краснознаменная ордена Суворова третьей степени бригада специального назначения – мой дом и школа жизни на три года, где из меня воспитывали настоящего мужчину. Отслужил, как положено и передо мной встал вопрос: продолжать службу на контрактной основе или куда – то определяться на гражданке. Мне предлагали закончить учебное заведение и звание прапорщика. Перспектива роста на службе, квартиру и так далее. Тем более служба за границей – это двойной оклад: в марках и в рублях. Кто остался в армии по контрактной службе – никто не пожалел.

Но у меня дома братишка – школьник, мама – работающий пенсионер. В последних письмах она мне писала, что неважно себя чувствует. Так вопрос, оставаться мне на службе или нет – разрешился сам собой.

Вадим продолжал:

– Отслужил я положенный срок, так сказать, отдал долг Родине и возвращался к себе домой, на малую Родину – Нижний Тагил.

Город меня встретил неприветливо: знакомая картина – рыжие «лисьи» хвосты из мартеновских труб НТМК, отравляющие и без того плохую атмосферу города, рыжий снег под ногами, перемешанный с грязью (было начало ноября). Цианиды, фенол, формальдегид…

Ничего не меняется, – с горечью подумал я. Как травили город, так и травят.

Тагил на языке манси, коренных здешних жителей, значит «яма». «Яма» – потому что город наш окружают горы:

Пихтовая, Паленая, Лебяжья, Лисья и другие. В том числе и знаменитая гора Высокая рудная. Отсюда все и началось – вся металлургическая мощь Урала и история Демидовых. Ух, дух захватывает от воспоминаний!

Но у этой мощи была и оборотная сторона медали: увидев клубящее от красноты и копоти небо, я вспомнил и многострадальною реку Тагил и ее отравленные воды Тамильского пруда, где мы когда – то купались, ныряя в прозрачную ее глубину, плескались, играли в лапту и визжали от восторга!

Дымили НТМК и Вагонка, где мы и жили. Я вспомнил и демонстрации: когда самые активные Тагильчане вышли на свой первый экологический митинг. Говорили около десяти тысяч человек. Город задыхался от «грязного воздуха» и надо было, как- то решать эту проблему.

Вспомнил я и отца, который все свои лучшие годы отдал НТМК. Этот грохочущий, ухающий, дымящий, изрыгающий пламя и огненный металл, заводище, стал его судьбой. Где он и умер, не дожив до пенсии два года. Но он никогда не жаловался, а наоборот, говорил с любовью о заводе, гордился и терпел. Терпел все и угасал.

Это были люди железной закалки, прошедшие ужасы войны, претерпевшие холод, голод, болезни, но выстоявшие в этом аду и победившие в одной из самых кровопролитных войн в истории человечества. Такую войну забывать нельзя – это наша трагическая история.

Вадим замолчал. Глубоко затянулся. Было очевидно, что ему нелегко даются воспоминания о прошлом. Рано потеряв отца, он потерял и опору в жизни, умного и доброго советчика. Нужно было помогать маме и воспитывать младшего брата.