Карта Памяти

На следующем занятии он дал группе задание и сказал:

– М-м-м-мужики, вот с-с-спички, если М-м-м-максимишин не с-с-с…дит, будут л-лежать з-з-десь!

012

Кошка Гоша любит выскочить из квартиры и побежать вниз по лестнице, убедившись предварительно, что погоня близка. Перед дверью парадной соглашается быть пойманной. Если в погоню по недосмотру никто не пустился, Гоша возвращается и плачет под дверью квартиры. Естественно, дурацкой фантазии свалить из теплой парадной у нее не возникает никогда. Если положить ей еду (а ест она на подоконнике), Гоша будет долго ходить рядом по полу, пока кто-нибудь не возьмет ее на руки и не поставит перед мисочкой. Только тогда она, уступая грубой силе, начнет есть. Спать кошка Гоша любит под моим боком, но никогда не прижмется сама, не опустится до такого унижения. Будет ходить кругами, дожидаясь, пока не возьму ее двумя руками и не прижму к себе. При этом она возмущенно мяукнет и, почти без перехода, счастливо заурчит, как старый холодильник.

013

В Пулково на выходе сидит деваха в аквариуме с надписью «Такси». Заказываю машину до дома.

– Вам машинку комфортную или менее комфортную?

– Менее.

– Полторы тысячи рублей.

– Что вдруг полторы? Всегда была тысяча. Не нужна мне ваша машинка!

– Ну, есть еще совсем эконом-класс, – брезгливо отклячив губу, говорит девушка.

Как последний бомж уехал за тысячу на «Хендай Солярис».

014

В Перпиньяне говорили о книге и выставке с корреспонденткой газеты Le Monde. Говорили через переводчика. Барышня поинтересовалась, как я жил до исторического материализма, ностальгирую ли по советским временам и когда мне лучше жилось: сейчас или при Советах. На это я сдуру рассказал старый анекдот, как у грузина спросили, когда ему лучше жилось – при Хрущеве, при Брежневе или при Горбачеве. Грузин ответил: «Конечно при Хрущеве! Очень потенция была хорошая!»

Кто же мог знать, что переводчица увидит в русском слове «потенция» французское la potence – виселица!

В результате, статья начинается так: «Передо мной сидит русский фотограф Максимишин, этакий сфинкс, и отвечает на вопросы загадочными пословицами или типично русскими шутками, например, такой: у грузина спрашивают, когда ему лучше жилось – при Ленине, при Сталине или при Хрущеве. Грузин отвечает, что при Сталине, поскольку при Сталине очень хорошо работали виселицы…»

Действительно, загадочный русский.

015

Утром улетаю в Будапешт жюрить их национальный конкурс. Просмотрел пока событийные номинации. Топ-7 прошлогодних венгерских событий по мере убывания количества посвященных им фотографий и серий: 1) конкурс поваров; 2) драка общественности с полицией за городской сквер; з) радость фанатов по поводу попадания сборной на «Евро-2016»; д) сторонники президента подбили глаз противнику президента за то, что тот свистел в свисток во время исполнения президентом речи; 5) встреча Венгерской олимпийской сборной; 6) мусульманские беженцы на границе Сербии и Македонии; 7) конкурс кладбищенских землекопов.

016

Про овец и овцеводство. Человек по имени Явех решил разводить овец. Он идет рынок, покупаете пару ягнят, поселяет их на принадлежащей ему огороженной территории, дает ягнятам имена, ну скажем, Адап и Епа, и принимает деятельнейшее участие в их овечьей жизни: от волков охраняет, от паразитов опрыскивает, если Адап рогами в терновнике запутается, Явех тут как тут, заболеют – лечит, в холода пускает в дом, но может в сердцах и штакетиной по хребту, если в сад за яблоками без спросу. В глазах Адапа и Епы Явех всемогущ, милостив, справедлив, гневлив, но отходчив. При этом в их овечьих мозгах нет ни одной идеи по поводу того, с какой же целью Явех все это затеял.

А рядом другая огороженная территория – там другие овечки, и у них тоже есть свой всемогущий хозяин, и зовут его Ваал, а рядом третья делянка – там целая семья овцеводов: старики Юпитер с Юноной и их взрослые дети, некоторые добрые, а некоторые – нет, да еще у них есть страшные собаки, которые выполняют команды всемогущих…

Уличная сцена.

Россия, Тутаев, 2018

Вернемся, однако, к Адапу и Епе. У них рождаются ягнята, Явех принимает роды, кормит ягнят из бутылочки, играет с маленькими и дает им имена. Явех любит ягнят, а ягнята – Явеха. То же с третьим поколением, но, конечно, новым малышам уже меньше внимания. А потом у следующего поколения рождаются новые ягнята, имена им давать уже бессмысленно, все равно не запомнишь. Но память о том, как Адап и Епа запросто подходили к Явеху за морковкой и как Явех однажды прогневался на Епу за то, что она съела хозяйское яблоко, живет в овечьем стаде и передается из поколения в поколение. Как и уверенность в том, что если вести себя хорошо, Явех будет сытно кормить и чесать за ухом, а если объедать клумбу, получишь палкой по спине.

По мере роста поголовья судьба конкретной овцы интересует Явеха все меньше и меньше. Выделяет он уже только девиантов – либо овец, дающих рекордно большой надой, их надо оставить для племенной работы, либо дающих аномально низкий надой, этих нужно выбраковывать как бесполезных. Выбраковывать нужно и чрезмерно агрессивных баранов, мешающих жить остальным. Важной частью селекционной работы являются эксперименты с целью выяснить степень устойчивости овец к тем или иным неблагоприятным факторам. Объектом таких экспериментов был, например, барашек по кличке Иоф. И вот, когда у Явеха уже не одна отара, а стада, единственное, что его интересует, – прибыль. Если стадо с той стороны холма (там самая сочная трава!), стало приносить мало пользы, его нужно заменить овцами другой породы. Если в стаде, что пасется у реки, появилась инфекция, его нужно уничтожить полностью и без разбора. При этом овцы по-прежнему не понимают, какая от них польза и зачем они нужны – подстригать траву, радовать глаз, беззаветно любить Явеха, скрашивать его досуг, ублажать его слух хоровым блеянием и звоном колокольчиков или еще для чего. И по-прежнему из поколения в поколение овцы рассказывают друг другу о том, что, если хорошо себя вести, Явех, которого уже давно никто не видел, даст морковку, а если плохо – поколотит палкой. Хотя появляются и вольнодумцы, которые осмеливаются утверждать, что никакого всемогущего и милосердного Явеха отродясь не было.

017

Сегодня за ужином собралось жюри. Пять фотографов – итальянский, немецкий, русский и два венгерских. Сначала обсуждали процедуру, под кофе стали просто болтать. Заговорили о том, какой язык сложнее – русский или венгерский. Венгерские фотографы в школе учили русский, поэтому могут сравнивать. Говорят, русский, по сравнению с венгерским, – все равно, что английский, по сравнению с русским, – просто образец логики и порядка. Потом венгры стали извлекать из подсознания 30 лет лежавшие там без применения фрагменты русской речи. Томаш Слуковени удивил фразой «Только покойник не ссал в рукомойник!».

018

Собака Зося к еде относительно равнодушна и очень разборчива. Незнакомую еду Зося вежливо берет и несет в лабораторию на исследование. Лаборатория – это наша кровать, куда Зосе разрешено забираться максимум тремя ногами. Если еда годная, Зося приходит за следующим кусочком. В противном случае образец остается в лаборатории, и, если его вовремя не изъять, можно, забравшись под теплое одеяло, обнаружить там холодную крабовую палочку или еще чего похуже.

Еще у собаки Зоей в голове встроенная палата мер и весов. Для каждого харча там имеется свой эталон: сравнивая с ним размер полученного кусочка, Зося решает, есть ли по месту выдачи или унести от греха подальше на подстилку и есть по месту жительства.

019

После 27 часов работы в жюри фотоконкурса у меня, как у футболиста после игры, ночью подергиваются ноги. Такого тяжелого обсуждения, наверное, еще не было.

В составе жюри два новостных фотографа (оба из агентства «Рейтер»), один человек из агентства VII и я. Временами казалось, что два конькобежца и два фигуриста пытаются выяснить, кто же в Венгрии лучший хоккеист. Хорошо, что был пятый член жюри – венгерский фотограф, голос которого часто становился решающим.

020

Моя институтская знакомая живет в тихой буржуазной до тошноты и такой же до тошноты благоустроенной стране. К ней время от времени приезжает свекровь из Питера и тщательнейшим образом изучает туземный быт на предмет несовершенства. Обнаружив вспученный асфальт, неубранную улицу, бомжа, свекровь радуется, как дитя. Осознание факта, что не мы одни такие, примиряет ее с реальностью.

Пожилая крестьянка.

Россия, Кабардино-Балкария, аул Юль-Тебе, 2008

А я в очередной раз удивляюсь друзьям и читателям, которые в ответ на любое невосторженное слово о происходящем или происходившем в отечестве немедленно ощетиниваются цитатами, из которых следует, что некоторые якобы цивилизованные страны и народы еще подряннее нашего будут. Так легче жить, видимо.

021

В Северной Корее в музее подарков Ким Ир Сену нас провели в комнату, где на пластиковой травке среди папье-машовых грибочков и чучел глухарей и рябчиков стоял подарок китайских товарищей – восковая персона Великого Вождя в натуральную величину. С нами было пять корейцев – экскурсовод, переводчица О Кен и «гиды» – товарищи Пак, Фе и Цо. Увидев персону, корейцы рухнули как подкошенные – типа уважуха. Мы следом за ними – неудобно все-таки. И вот лежим и лежим. Корейцы лежат физиономией вниз и друг на друга зыркают: каждый боится первым встать, им же вечером друг на друга рапорты писать, а это важно, кто больше, вернее, меньше, ку. А если кто недостаточно ку или не дай бог вообще не ку, того можно осудить коллективным судом, подвергнуть общественному порицанию, натравить прокуратуру, а то и гражданства северокорейского лишить, заручившись всенародной северокорейской поддержкой. Долго так лежали.

022

Много раз наблюдал: приходит мальчик (девочки в такой фигне не замечены) на какое-нибудь портфолио-ревю, приносит тоскливые картинки и (я еще рта не успел открыть) говорит тихо и со значением: «Это пленка!». Предполагается, видимо, что я должен немедленно задохнуться от восторга и благоговения. Я не очень задыхаюсь, поскольку в свое время извел десятки километров этого добра. Если человеку Бог таланта не дал – пишет он ручкой по бумаге, пером по пергаменту или электрическими буквами по «Макинтошу», на выходе одно и то же унылое говно. Разве что оттенки в тенях разные.

023

В Варанаси я ушел за похоронный гат, там, где стоит полузатопленный накренившийся храм. Вдруг слышу – звучит песня про московских окон негасимый свет. Тихо, но отчетливо. Откуда звучит – понять не могу. Потом Высоцкий. Потом Шопен. На храме – репродукторы, подумал, что оттуда. Подошел – громче не стало. Стал искать, может, радио у кого из местных. Вроде не видно. Гурченко спела «Путь-дорожка фронтовая». Потом запел Налич. Что за глюки? Подошел к воде, на меня тут же набросился лодочник:

– Boat, sir! Good price!

Я его спрашиваю:

– Do you know where the music is playing?

– Yes, sir! I know, sir! Your pocket, sir!

Блин. Телефон в кармане включился и решил устроить концерт.