Морской спецназ. Спас на крови

Через несколько минут грузовики вошли в лес. Дорога петляла, машины трясло и раскачивало. Средняя скорость продвижения была километров десять в час. Борис лишний раз отругал Костяна за его глупость – насколько он помнил, с другой стороны леса дорога была ни капли не лучше. То есть фурам здесь ехать ой как непросто!

И вот караван вышел на поляну. Несколько минут маневрирования, ругани и разноголосого завывания моторов – и вот товар готов к перегрузке.

Борис выскочил из своего грузовика и подошел к Костяну – жирному лысому бугаю, стоявшему в тени лакированного черного джипа.

– Костя, я тебя сколько раз просил не выделяться? – спросил Борис, не скрывая неприязни в голосе.

– Да ладно! – примирительно вскинул толстые ладони Костян. – Все будет чих-пых. Сейчас моментом тебя перегрузим и разойдемся как в море корабли.

– Торопишься, Костя, – покачал головой Борис. – Сначала не помешало бы лавэ увидеть.

Толстяк радушно ощерился в тридцать два металлокерамических клыка.

– Запросто, друг!

Открыв заднее сиденье джипа, он вытащил небольшую пухлую сумку. Борис заглянул внутрь – там лежали три изрядные пачки евро. По правде сказать, дело сегодняшнее было исключительным, и за него Борис чистоганом получал двадцать тысяч очень удобной и растущей в цене европейской валюты. Это, кстати, было еще одним поводом не выделываться перед Костяном. По сравнению с ненавязчивой угрозой от заказчика повод был очень даже позитивным. Как говорится на языке высокой культуры – «кнут и пряник».

– А теперь можем и грузиться, – усмехнулся Борис и махнул рукой своим людям, попутно отметив, что его верные посыльные уже успели вернуться с рекогносцировки и незаметно слиться с остальными.

…Он так и не понял, когда все началось. Просто как-то вдруг оказалось, что на земле около автомобилей лежат несколько человек – вперемешку его и Костяновых. Позы у них такие, в которые живого человека нипочем не уложишь. А еще ктото вопит, прижимая ладони к животу, и падает на колени, и начинает корчиться на земле, марая пыль и траву темно-красными пятнами.

А через несколько бесконечно длинных секунд началась пальба. Вначале автоматы заговорили в лесу, потом принялась палить в белый свет охрана каравана и люди Костяна. Грузчики беспорядочно заметались, лихорадочно ища укрытия от свинца, собиравшего свою кровавую жатву. Один из них, попытавшись спринтерским рывком преодолеть расстояние до леса, вдруг кувыркнулся, как подстреленный заяц, и упал ничком. Ноги его несколько раз дернулись в агонии, и потом тело недвижно застыло.

Это было уже последнее, на что Борис обратил внимание. Выхватив из-за пазухи ТТ, он бросился на землю возле Костянова джипа, выцеливая в лесной чаще невидимых противников.

– Федералы, суки позорные! – крикнул Костян, стоявший на карачках рядом с Борисом.

Да, это точно не конкуренты. Слишком профессионально и качественно все было сделано. Наверняка эту поляну обложили задолго до того, как появились разведчики Костяна, проверявшие ее на отсутствие засад. А если грамотный специалист затихарится – фиг ты его заметишь, даже если пройдешь буквально в паре шагов.

Наконец-то голос подало и оружие противников. С вершины холма загрохотал крупнокалиберный пулемет. На тентах грузовиков стали появляться лохматые прорехи попаданий, лопались покрышки, отлетали куски металлических запчастей. Одного из боевиков Костяна, не выдержавшего и рванувшего куда глаза глядят, перечеркнуло поперек туловища несколькими попаданиями – Бориса едва не стошнило, когда он увидел те лохмотья, в которые превратился несчастный, прежде чем упасть.

– Кто нас слил? – крикнул Борис Костяну.

Тот, впрочем, не спешил отвечать, стремительно уползая в сторону невысоких кустов можжевельника, за которыми вполне можно было спрятаться и под их прикрытием добраться до леса. А там уже, если повезет, можно рассчитывать на удачу беглеца.

Борис не успел дернуться следом за Костяном, как тот вдруг смешно подпрыгнул на четвереньках, и предводитель контрабандистов увидел, как из головы его компаньона выплеснулся красный фонтанчик. Потом Костя упал на живот и больше не двигался.

Борису стало страшно настолько, что он не выдержал – в штанах стало тепло и мокро. Он чувствовал, что вот еще немного, и невидимый снайпер поймает его в прицел своего оружия, нажмет на спуск – и все, наступит темнота и пустота.

Перекрывая грохот, сверху прозвучал голос, усиленный мощными акустическими системами:

– Это операция Федеральной службы безопасности! Вы полностью блокированы! Дальнейшее сопротивление бессмысленно! Бросайте оружие, выходите на середину поляны с поднятыми руками, становитесь на колени и держите руки за головой! Любое резкое движение будет приниматься снайперами за попытку сопротивления! В этом случае – стреляем на поражение!

Несколько секунд еще творилась вакханалия – палили из-за машин, в несколько стволов грохотали счастливцы, успевшие добежать до спасительного леса. Но после того как еще двое или трое бедолаг упали, обливаясь кровью, поднялись к небу первые руки тех, кто решил, что битва, пожалуй, закончена.

Борис был в их числе. Как ни горько было сознавать, что попался он всерьез и светит ему немало годков неба в клеточку, но все равно жить гораздо лучше, чем оказаться на два метра под землей.

Наконец все контрабандисты, кто был еще жив, собрались в середине поляны. Восемь человек – пятеро из команды Бориса и трое людей Костяна. Борис отметил, что ни Горелого, ни Бормана среди них нету. То ли их положили, то ли ребята оказались достаточно ушлыми, чтобы рвануть когти.

Лес ожил – один за другим на поляну выходили люди в лохматых камуфляжных комбинезонах. Они походили на леших, вставших на тропу войны, чтобы раз и навсегда расплатиться с людьми за варварское истребление деревьев.

Через несколько минут, чихая дизелем, прикатил БТР. С брони соскочил высокий крепкий дядька лет сорока пяти. Он был одет в камуфляжную форму с погонами подполковника и черный берет с невзрачной, но мудреной кокардой, сразу наводившей на мысли о невероятно высоком статусе подразделения, которому полагался данный опознавательный знак. Кроме звездочек и кокарды, никаких нашивок и знаков различия подполковник не носил.

Вслед за ним соскочил второй тип. Он был тощим, длинным, лет под сорок. Его форма вообще звездочек не имела. Видимо, это был фээсбэшник.

– Грамотно сработано! – пробормотал тощий.

– Фирма веников не вяжет! – со сдержанной гордостью ответил подполковник.

Начался обыск автомобилей. Силовики не удивились, увидев оружие. Точно так же их оставили равнодушными и наркотики. А вот когда вскрыли коробки с диковинным оборудованием, брови фээсбэшника взлетели вверх. Подполковник, который не был так хорошо осведомлен в вопросах специфической техники, спросил, чем так поражен его компаньон по операции. Тощий объяснил. Подполковник присвистнул – да, груз действительно был неординарный.

* * *

Город Новороссийск, Российская Федерация

Майор Протасов с самого начала понял, что дело с катером будет непростым. И даже не столько потому, что преступники наломали лишних дров и теперь будут вынуждены затихариться. О нет. Если уж они так нагло себя повели значит, ставки неимоверно высоки. А за высокими ставками неизбежно стоят серьезные люди. А тот, кто хоть раз пытался раскрутить темное дело, в котором замешаны высокопоставленные персоны, точно знает, что на свете большего геморроя нет и быть не может.

Впрочем, серьезных людей еще только предстояло найти. А пока что надо было думать о вещах, более насущных. Например, о том, чтобы отыскать свидетелей расстрела пограничного катера. И выяснить у вездесущей моряцкой братии, не появлялись ли в порту какие-нибудь «гастролеры», которые способны были бы сойти за подозреваемых.

Сбор информации пошел туго. Строго говоря, в первые двое суток Протасов вообще ничего путного выяснить не смог. Такое ощущение, что мерзавцы, уничтожившие пограничников, тщательно постарались остаться никем не замеченными. Впрочем, с поправкой на то, какой был в ту ночь туман, это не удивляло.

Следственная группа у Протасова была мощная – экстраординарный масштаб ЧП заставил начальство мысленно схватиться за кресла и выделить майору полтора десятка человек в непосредственное подчинение. Полтора десятка – это очень много. Но, учитывая количество кораблей, которое было в Новороссийске и окрестностях, они все равно зашивались.

Протасов собирал информацию вместе со всеми. Он вообще никогда не отлынивал от работы, что во многом и определяло его репутацию отменного оперативника.

Капитан маленького сухогруза «Баламут» был первым, от кого Протасов услышал хотя бы чтото о ночной трагедии.

– Ваших погранцов мы видели, когда в дрейф на ночь легли. Решили по темному времени в порт не лезть – никакого толку от этого нет. Да и морячки@ у меня те еще. Если с вечера станешь на причал – считай, что наутро никакой работы не будет.

– Пьют? – задал Протасов риторический вопрос.

– Еще как! И, что характерно, нет ни малейшей возможности это пресечь. Команда у меня – не бей лежачего. Если бы не то, что, когда трезвые, они вкалывают за троих, я бы поувольнял их к чертовой бабушке уже давным-давно.

– И что, эта готовность работать окупает их злоупотребление алкоголем? – удивился Протасов.

– Ну, в принципе, окупает. Хотя и не всегда. Но штука в том, что увольнять мне их надо всех разом, потому что любого, даже самого лучшего, новичка они моментально споят. А если не будет пить, то в команде не удержится. Я уже проходил через это…

Майор понимающе кивнул и решил перейти к делу.

– Так что вы говорили относительно катера?

– Говорю же, я его видел, когда мы легли в дрейф. Прошел мимо нас, посветил прожектором…

– И все? – удивился майор.

– А что еще? Можно подумать, мою посудину тут не знают? Я уже лет пятнадцать по Черному морю хожу во всех направлениях! Меня, уж простите, каждая собака знает.

– Понятно. И больше вы ничего не видели? спросил Протасов.