Морской спецназ. Спас на крови

Лебедки не скрипели – сегодня вечером их шкивам досталась немалая порция масла. Две черные надувные лодки «зодиак» американского производства опустились на воду. Через несколько минут в них заняли свои места боевые пловцы. Практически беззвучно лодки отвалили от борта сейнера. Тот громче заурчал мотором и ушел в сторону открытого моря – он вернется на это же самое место, когда спецназовцы выпустят сигнальную ракету.

Лодки шли практически бесшумно – моторы имели выхлопы, заведенные под воду, и основным звуком, издаваемым плавсредствами, был лишь плеск и шуршание. Море органично вплетало эти посторонние звуки в общую картину своего вековечного шума, так что обнаружить приближение к базе грозного противника мог только насквозь прожженный профессионал-акустик, которого у Кобу, конечно же, не имелось. Это было тщательно проверено разведкой.

Снаряжение бойцов сегодня ориентировалось большей частью на сухопутную схватку. Пистолеты-пулеметы с глушителями, светошумовые и наступательные гранаты, пластиковая взрывчатка. И только тяжелые боевые ножи с пластмассовыми рукоятками и в таких же ножнах были оружием, которое можно было пустить в ход не только на земле, но и под водой.

Когда до берега оставалось метров двести, спецназовцы покинули лодки. Теперь «зодиаки» было практически нереально заметить. Тихо покашливали и булькали выхлопы моторов, катера шли в сторону берега, бойцы держались за специальные ручки на их глянцевых боках – не следовало тратить силы на самостоятельные заплывы, когда можно было просто быть отбуксированными к месту назначения.

В полусотне метров от берега началась полоса прибоя. Стало гораздо труднее держаться возле лодок, но бойцы только сильнее сжимали руки, чтобы из них не вырвало шаткие точки опоры.

За усадьбой полыхнуло дымное оранжевое пламя, и спустя непродолжительное время до пловцов долетел грохот первого взрыва. Сухопутная группа начала отвлекающий маневр точно вовремя. Прожектора, только что светившие в сторону моря, разом повернулись к суше, с вышек раздались автоматные очереди, с одной дробно застучал пулемет.

Ноги пловцов почувствовали дно. В ходе данной операции они не собирались много плыть своими силами и потому обули обычные непромокаемые ботинки. Так что если несколько секунд назад их несли вперед двигатели лодок, то теперь уже бойцы быстро вынесли лодки на берег, кинули на самой кромке прибоя и, развернувшись цепью, бросились в сторону виллы, до которой было метров сто пятьдесят.

Надо сказать, что дисциплина у личной охраны Нубара Кобу была поставлена неплохо – сказывалось наличие белокожих наемников. Что бы ни трубили о равенстве цветов кожи, все равно европейцы воюют намного лучше. А негры… Еще в середине двадцатого века большая часть простых солдат в Заире, Кении или той же Эфиопии боялась темноты! А одним из самых трудных навыков, которые военные инструкторы должны были преподать чернокожему подопечному, было элементарное умение не зажмуривать глаза в момент выстрела.

В общем белые наемники всегда были в цене на Черном континенте.

Несмотря на то что нападали со стороны материка, охрана на берегу осталась. Хотя эта сторона традиционно охранялась намного хуже – в Эфиопии не было людей, способных всерьез угрожать генералу Кобу с моря.

Раздался выкрик – кажется, на голландском. Или на немецком языке. Голос захлебнулся, когда прозвучала серия отрывистых негромких хлопков, – кто-то из спецназовцев наказал противника за то, что тот слишком явно обозначил свое присутствие.

Схватка на берегу была скоротечной – три часовых, нисколько не готовых к появлению из воды «морских дьяволов», были сметены. Они не успели сделать ни одного выстрела.

Дальше все напоминало сцену из приключенческого кино, но только напрочь лишенную эстетики. Еще, конечно же, не было музыки и эффектной операторской работы. Просто появились люди в черной одежде – и вот уже переваливается через перила второго этажа тело, пробитое полудюжиной пуль, а еще кто-то с хрипом осел на ступеньки, когда нож аккуратно разрезал ему горло от уха до уха, и еще одно тело навзничь упало в бассейн, и голубая подсвеченная вода стала окрашиваться кармином…

Пластиковая взрывчатка всегда была прекрасной, хоть и слишком громкой отмычкой. Двери виллы, изготовленные из дорогого красного дерева, не были рассчитаны на столь варварское отношение. Они разлетелись чуть ли не в щепки. В холле опять кто-то закричал, в дымящийся проем полетела светошумовая граната. Теперь вопили еще громче, и бойцы, изучавшие иностранные языки в спецшколе, внятно слышали, что крикуны отнюдь не стихи наизусть читают…

Охрана холла тоже была уничтожена быстро. Эффект от светошумовой гранаты в замкнутом помещении был сногсшибательным в буквальном смысле слова. Четверо белых в военной форме с аляповатыми опознавательными знаками и более аккуратными нашивками, обозначавшими принадлежность к одному из многочисленных наемных отрядов, корчились на полу, зажимая уши. Сквозь пальцы сочились струйки темной крови. Их добили одиночными выстрелами.

Когда Антон Бережной оказался на галерее второго этажа, на него выскочил здоровенный детина, белокурая бестия, при виде которой любой нацистский антрополог умылся бы собственными слюнями. Он что-то гортанно заорал, Антон поднял было ствол своего автомата. Детина успел ударить по рукам, выбивая оружие. В свою очередь Бережной тоже лишил своего противника автомата. Тот выхватил нож – что-то короткое, с черненым лезвием.

Схватка была скоротечной – это только в неважном кино противники долго размахивают клинками. В жизни – два-три «пробных» взмаха, ложная атака. И вот детина получает восемь сантиметров стали под дых. Нервы солнечного сплетения были рассечены, и противник Бережного упал ничком, глухо застонав. Бережной, который только что убил первого человека в своей жизни, буквально услышал в голове голос преподавателя ножевого боя в спецшколе: «При проникающем ранении в область солнечного сплетения человек испытывает жесточайшую физическую боль. Кроме того, поражается ряд крупных нервов, что наносит дополнительный ущерб. Смерть, как правило, наступает от болевого шока. Но даже если шока не произойдет, противник все равно будет надежно выведен из строя. В принципе, даже своевременная медицинская помощь не гарантирует его выживание в этом случае».

– Ну ты молодец! – усмехнулся невозмутимый Кирилл Томанис, подавая Антону его автомат. – С почином, братушка!

– Скажешь тоже! – дернул плечами Бережной.

Кирилл усмехнулся еще раз и тут же короткой очередью скосил негра, выскочившего из дверей в конце галереи. Негр визгливо орал и размахивал пистолетом. При этом он не производил впечатления человека, который умеет с этим оружием обращаться.

Нубара Кобу они нашли в кабинете. Генерал, серый от страха, сидел за столом, обняв большой кожаный чемодан. На столешнице, на расстоянии вытянутой руки от него, лежал никелированный «дезерт игл».

Кажется, генерала сильно изменила его безопасная жизнь на вилле у моря. Будучи некогда отважным солдатом, ведущим своих людей за собой на тяжелый бой, теперь он даже не попытался дотянуться до оружия.

Впрочем, пощады он тоже не просил. То ли остались еще в нем какие-то крохи мужества, то ли просто голосовые связки были парализованы ужасом. Томанис и Бережной переглянулись.

– Это он? – спросил Антон.

– Да, он, – кивнул Кирилл.

Фотографии Нубара им показывали много раз, и теперь бойцы основной группы могли его опознать, даже просто мельком взглянув на него. Вне всякого сомнения, перед спецназовцами сидел один из самых одиозных эритрейских полевых командиров. И выглядел он жалко…

На самом деле это была проблема! Когда организм работает в боевом режиме, задумываться некогда. Появляется противник, который готов убить тебя и непременно убьет, если ты не окажешься быстрее и точнее. Но когда вот так прямо перед тобой сидит испуганный, жалкий тип, прикрывающийся кожаным чемоданом, – выстрелить трудно.

Но приказ есть приказ. Колебания Антона были недолгими, несчастных секунд пять. Потом он вытащил пистолет и нажал на курок. Оружие кашлянуло, на лбу у Нубара образовалась маленькая темно-красная ямка, стремительно заполнявшаяся кровью. То, что случилось с его затылком, явно было не так эстетично – во всяком случае подголовник кресла стал мокрым.

Кобу уронил чемодан и мешком осунулся на сторону.

– Финита ля комедия, – пробормотал Бережной, пряча пистолет обратно в кобуру.

Томанис, поднеся к губам рацию, сказал:

– Докладывает пятый-основной. Цель ликвидирована.

– Пятый-основной, принято! – ответил голос командира. – Хорошо поработали, хвалю. Группа, начинаем эвакуацию!

Они пришли и ушли, как на параде. Так было доложено командованию, и по сути так и было. Сработали на пять баллов как люди из сухопутной группы, так и боевые пловцы…

А сейчас под ногами хлюпала отвратительная жижа, запах лез в ноздри, и в отличие от того сейнера, где можно было натянуть на лицо маску, защищаясь от вони, теперь такой возможности не было…

– Интересно, нам дадут отгул после операции? – задумчиво спросил Разин.

– Должны. А зачем тебе? – поинтересовался Томанис.

– После сегодняшнего похода я хочу в баню. И не меньше чем на полдня. Иначе боюсь, что в жизни не отмоюсь. Так и буду вонять.

Кирилл усмехнулся. Он проявлял свои эмоции сдержанно – сказывались прибалтийские корни.

Труба заканчивалась решеткой – ржавой, обросшей какой-то гадостью, напоминавшей бурое лохматое мочало. Непонятно, от кого эта решетка была установлена, – между ее прутьями не смог бы пролезть только очень-очень толстый человек. По одному, шепча проклятия, бойцы пролезли на другую сторону.

Здесь труба расширялась, образуя коллектор. На дне этой бетонной коробки площадью в комнату хрущевской квартиры и такой же по высоте плескалась по колено все та же зловонная мерзость, а чуть выше торчали ржавые трубы с громадными вентилями. Это был коллектор, через который группа должна была попасть к самому дому, где сейчас находились ничего не подозревающие противники.

Разин включил рацию, тихонько сказал в микрофон – тонкую проволочку перед губами:

– Морлоки готовы к выходу.

– Принято, морлоки, – ответил Бережной. —Выход через минуту. Время пошло!

«Морлоками» он стал называть вторую группу, как только прояснился общий план исполнения операции. И это, разумеется, прижилось, несмотря на то что некоторые военные не читали Уэллса. Слово все равно было звучное и запоминалось легко.

Переключив канал связи, Антон сказал:

– Все, приехали. Тушите свет.

– Так точно! – раздался в наушнике голос, чуть искаженный помехами.

И через пару секунд на острове отрубилось электричество. Бывший поселок кооператива «Водник» погрузился во мрак.

Здесь это время от времени происходило, так что ни у рядовых жителей, ни у непосредственных противников ударной группы подозрений возникнуть не могло. Что поделаешь – несмотря на близость к центру столицы, остров был дремучей периферией. Полсотни метров воды были более существенным фактором расстояния, чем километры суши. Прав был старина Эйнштейн, говоря, что во Вселенной все относительно.