Необычные

Необычные
Сергей Марксович Бичуцкий

Человеческая мысль и фантазия кажутся беспредельными и иногда приводят к уверенности в том, что всё человеку подвластно. Именно это чувство толкает нас к совершению таких дел, о последствиях которых мы порой и не догадываемся. В этом романе я попытался заглянуть за грань того, чем мы сегодня болеем и что называем виртуальной реальностью.

Глава 1

Сесем не мог сказать, как оказался в городе великанов. Даже если бы его приняли за лазутчика и подвергли пыткам с целью узнать, кто он такой и что здесь делает, то вряд ли добились бы успеха. Он ничего не помнил. Воспоминания начинались с того момента, когда его кто-то сильно толкнул. Это и было началом жизни его памяти. Он не помнил, что было до этого. А может и не было ничего? Может и его самого не было??? Может и не было. Кто ж его знает? Не помнит он ничего!

Его воспоминания начинаются с того, как от сильнейшего толчка он упал в лужу, поспешно вскочил, желая отомстить обидчику, но от удивления замер, глядя в след удаляющемуся гиганту. Настоящий великан, не менее трёх метров в высоту, неспешно шагал, сгибаясь под тяжестью огромного мешка. Не поверив своим глазам, потряс головой, но ничего не изменилось – и великан, и пустынная, мощённая камнем широкая улица, и выстроившиеся в ряд огромные дома, всё осталось на своём месте. Поняв, что наказать обидчика не удастся, успокоился, с сожалением посмотрел на местами промокшую одежду, которая тут же на глазах стала сохнуть, и двинулся вслед за исполином. Стоять на месте не было смысла, а что делать и куда идти не знал, поэтому и пошёл в ту же сторону. Гигант удалялся настолько быстро, что Сесему пришлось не просто ускорить шаг, чтобы не отстать, а перейти на бег. Через какое-то время навстречу стали попадаться люди: и великаны, и такие же, как и он. Никто не обращал на юношу внимания, молча следуя по своим делам. Сесем с любопытством разглядывал встречных, но тоже никого не останавливал. Просто не знал, что у них спросить и о чём говорить вообще, потому что, задай он вопросы: «Где я?», «Кто я такой?» или «Что я здесь делаю?», его бы, наверняка, приняли за сумасшедшего.

По мере продвижения усиливался шум, доносившийся спереди. Наконец, улица закончилась и Сесем вышел на огромную площадь, заполненную людьми, животными, которых он никогда в жизни не видел, и телегами с разнообразными диковинными товарами. Площадь была поделена на две незримые равные части, на одной из которых располагались торговцы-великаны со своими товарами, а на другой обычные люди, такие же, как и Сесем. Голоса людей, блеяние и мычание животных, крики домашней птицы – всё слилось в один оглушающий гвалт. Остановился в нерешительности, и окинул взглядом столпотворение. Поверхность площади была ниже поверхности улицы примерно на метр, и её можно было сравнить с амфитеатром, учитывая несколько ступенек для спуска, и то, что она представляла собой правильный круг, очерченный одинаковой высоты домами, которые разделяли семь сходящихся лучами к площади улиц. Прямо напротив той улицы, по которой пришёл Сесем, высился огромный дворец с широкой парадной лестницей и большими колоннами, подпирающими портик, ведущий к парадной двери. По обе стороны двери стояли два облачённых в блестящие доспехи великана с копьями в руках. Остальные дома, окружающие площадь, были похожи друг на друга, как братья-близнецы. Вокруг площади по всему периметру стояли стражники-великаны с большими плетьми в руках. На самой площади во всех её точках происходил отчаянный торг. Торговались все. И продавцы, и покупатели. Ничего особенного, на первый взгляд, в этой картине не было, кроме одного – обычные люди покупали у великанов, и наоборот. Сесем обратил внимание именно на эту особенность. Такого, чтобы великаны покупали у великанов, или обычные люди друг у друга, не было. Наблюдать за этим театральным действом можно было бесконечно: кто-то воздевал руки вверх, призывая небеса в свидетели; кто-то хватался за голову, поражаясь, видимо, абсурдности предложенной цены; кто-то намеренно громко гоготал и грозил указательным пальцем, давая понять, что хитроумный план раскрыт, и его не удастся одурачить. Торговались самозабвенно и яростно, получая при этом очевидное удовольствие, когда сделка заканчивалась, по мнению обоих сторон, успешно. Покупатель забирал приобретённый товар, выбирался из бурлящей толпы и удалялся по одной из улиц, но ему на смену из глубин города тут же приходил кто-то другой. Это бесконечное движение завораживало, и Сесем с неподдельным любопытством наблюдал за происходящим до тех пор, пока недалеко от него не раздались крики совсем не шуточной ссоры. Продавец-великан и покупатель что-то не поделили, обвиняя друг друга в обмане и готовы были схватиться в драке, но в этот неистовый спор тут же вмешались два великана с плетьми в руках. Они разом тронулись с места, подошли к спорщикам и, не разбирая, кто прав, а кто виноват, вытолкали обоих с площади и стояли до тех пор, пока оба несчастных не удалились. Убедившись, что драчуны ушли, вернулись на своё место. Сесем искренне удивился бесстрашию простого человека, поскольку великан был огромен и внешне несопоставимо более силён.

Прислонясь к стене дома, постоял ещё какое-то время, затем решился и двинулся в гущу бурлящей толпы. Зачем? Из природного любопытства. Хотелось поближе разглядеть товары, выставленные на продажу, послушать отчаянные споры, познакомиться с невиданными животными. Товары, в общем-то, были обычные: овощи, фрукты, зелень, разделанные туши животных и домашней птицы, мануфактура и обувь, глиняная разукрашенная посуда, женские украшения, боевое оружие и доспехи – покупай всё, что душа пожелает, если в твоём кошеле достаточно серебра и золота.

Сесем, до этого не обращавший на свою одежду никакого внимания, несмотря на падение в лужу, невольно заметил, что она мало чем отличается от одежды других людей. Может поэтому на него никто не обращал внимания? Обычный юноша. Ничего особенного. Серая рубашка-апаш грубого сукна, такие же брюки, мягкие, скорее всего сафьяновые, сапоги и обязательный для всех кошель, висевший на кожаном пояске, оттягивая его немного вниз. Прикоснувшись к нему рукой, потряс и, услышав звон монет, с уверенностью влился в бурлящий людской котёл. Единственное, что отличало Сесема от других, это матовый серебристый браслет на левой руке. Такого не было ни у кого.

Внешняя бесцеремонность, с которой люди в этом столпотворении относились друг к другу, всё-таки, имела какие-то границы. Бесконечно толкались, оттирали в очереди, отстраняли кого-то, мешавшего им пройти или рассмотреть бросившийся в глаза товар, но никогда не трогали тех, кто реально вступал в торговый спор. Таких людской поток обходил стороной, стараясь не мешать, а иногда вокруг спорщиков собирались зеваки, если участники торговой баталии были достаточно искусны в своём деле. Как правило они делились на две группы, каждая из которых поддерживала либо продавца, либо покупателя, искренне радовались, наслаждаясь острому словцу или удачному аргументу, сопровождая свой восторг громким хохотом, бурными аплодисментами или вздохами разочарования. Сесем ненадолго задерживался рядом с таким временным театром, наблюдал и двигался дальше. Всё, что издали казалось незнакомым и фантастическим, на самом деле оказалось обыкновенными овощами и фруктами, сложенными причудливым образом. Сесем бесцельно шёл, проталкиваясь вперёд, пока не почувствовал запах жаренного мяса, неожиданно вызвавший чувство голода. Пройдя с полсотни метров, вышел на небольшое свободное пространство, образовавшееся вокруг чугуной жаровни, на которой ждали своих будущих хозяев с десяток каплунов. Хозяин размахивал небольшим опахалом, раздувая угли, и нахваливал ещё не готовую еду. Покупателей было немного и Сесем, остановившись, решил перекусить.

– Сколько стоят твои каплуны, хозяин? – спросил Сесем, хотя не сомневался, что денег на еду хватит.

– Почти даром, господин. Почти даром, – повторил продавец и сделал вид, что готов расплакаться. – Меня проклинает жена за мою доброту, господин, но я ничего не могу с собой поделать. Такой уж я уродился, несчастный Ахмет. Я отдавал бы этих нежнейших каплунов совсем даром, потому что сердце моё начинает разрываться при виде голодного человека. Да! Оно начинает разрываться от печали и сочувствия. Не веришь? Я бы так и поступал, клянусь хрустящим крылышком этого цыплёнка, если бы не жена. Я боюсь её, как человек боится гремучей змеи, потому что яд её упрёков не знает противоядия, будь она проклята.

– Не проклинай твою добрейшую жену, Ахмет, – услышал Сесем голос за спиной. Обернувшись, увидел крепкого телосложения среднего роста молодого мужчину с небольшой бородкой.

– У него самые дорогие каплуны на всём торжище, – обратился он уже к Сесему.

– Почему же ты тогда пришёл к нему? – удивился Сесем.

– Потому что они самые вкусные, – без раздумья ответил мужчина, и добавил:

– А ещё потому, что я удачно распродал весь свой товар, и могу себе позволить потратить немного денег на хорошую еду.

Не успел Сесем ответить, как кто-то бесцеремонно схватил мужчину за плечо и с силой отодвинул в сторону. Перед Сесемом вырос крупный рыжеволосый бугай с красной рожей и маленькими, заплывшими жиром глазами. Он намеревался отстранить и Сесема, но юноша, защищаясь, поднял руку. Бугай хотел поступить с Сесемом также, как и с мужчиной, но его огромная лапа каким– то образом прошла сквозь руку юноши. Не поверив своим глазам, попробовал сделать это опять, но результат был таким же. Глаза бугая стали наполняться неподдельным страхом и он, прохрипев: «Необычный!», поспешно скрылся в толпе.

Молодой мужчина вновь занял своё место.

– Так ты необычный? – спросил он после короткого молчания.

– Я тебя не понимаю, – спокойно ответил Сесем, хотя происшествие взволновало его не меньше бугая.

– Можешь не отвечать, если не хочешь, – отреагировал мужчина.

– Меня зовут Дедал, – приглашая к более близкому знакомству продолжил он.

– А меня Сесем, – ответил юноша. – Но я действительно не знаю, почему я необычный, и что вообще это значит, – признался он таким искренним тоном, что не поверить ему было невозможно.

– Наверное, ты – из новичков, – сказал Дедал. – Я много слышал о необычных, но ни разу с ними не сталкивался, а та жирная свинья, что сбежала отсюда, видно уже имела такой опыт.

– Что ты имеешь в виду?

– Необычные не причиняют вреда тем, кто их не трогает. В нашем мире только младенцам не известно, что было с теми, кто решился всё-таки на такое безрассудство. Рассказы об этом настолько удивительны и ужасны, что пытаться навредить им могут только совершенные безумцы.

– Ты думаешь, что я один из них? – повернувшись к торговцу, спросил Сесем.

– Похоже, что так и есть, – тут же ответил Дедал.

– А можно это как-то проверить? – спросил Сесем.

– Давай-ка сначала заберём каплунов, расплатимся с Ахметом, подумаем о ночлеге, а потом уж поговорим обо всём остальном, – предложил Дедал.

– Почему?

– Разговор может получиться долгим, а покупатели, уверяю тебя, не захотят ждать, когда мы выясним всё, что тебя интересует, да и каплуны превратятся в угли, – объяснил мужчина.

– Как ты мог такое подумать, мудрейший Дедал? – возведя руки к небу, воскликнул Ахмет. – Да мои каплуны скорее снимутся с шампуров и улетят, но не станут превращаться в угли. Они не будут позорить своего доброго хозяина Ахмета, даже если ты посулишь вернуть им оперенье и свободу. Ни за что! Как такое только могло прийти тебе в голову?

– Я не хотел тебя обидеть, достопочтенный Ахмет. Кто не изведал нежнейшее мясо твоих каплунов, тот не знает, что такое настоящая еда, достойная королей, – с улыбкой ответил Дедал.

– Слова твои – бальзам для моего сердца, премудрый, но каплуны уже просятся на твоё блюдо. Они с нетерпением ждут, когда смогут подтвердить твою правоту, – сказал Ахмет, и стал перекладывать ароматные поджаристые тушки на большую чистую холстину, которую разложил на земле Дедал. Положив четыре штуки, вопросительно посмотрел на мужчину, и, увидев поднятый вверх большой палец, остановился.

– Сколько это стоит, Ахмет? – спросил молчавший до этого Сесем, и поспешно добавил, видя, что Дедал хочет расплатиться. – Я заплачу.

Достав большую золотую монету, протянул её Ахмету с вопросом:

– Этого хватит?

У торговца алчно загорелись глаза:

– Щедрость твоя, благороднейший Сесем, не знает границ, – подобострастно склонил голову Ахмет, принимая протянутую монету.

– Ахмет, Ахмет. Нет предела человеческой жадности, – раздался осуждающий голос Дедала. – Неужели ты не знаешь, что за эту монету можно купить весь твой дом с домочадцами, а ты берёшь её за четырёх каплунов?

– Знаю, мудрейший! Конечно, знаю! Но зачем необычному деньги? – задал неожиданный вопрос Ахмет, на который Дедал не нашёлся, что ответить. Поднял вверх брови, неопределённо хмыкнул и стал заворачивать каплунов в холстину.

Глава 2

– Пошли, – обратившись к Сесему, сказал Дедал, спрятав свёрток в большую дорожную сумку, висевшую на плече. Махнув головой в знак приглашения следовать за ним, повернулся и двинулся сквозь толпу. Сесем подчинился. По дороге купили несколько лепёшек и большую бутыль вина. Из толпы выбрались на ту же улицу, по которой Сесем пришёл.

– Надо заранее устроиться на ночлег, а не то к вечеру все места будут заняты и придётся ночевать под открытым небом, – сказал Дедал и повёл за собой нового товарища. Сесем безропотно следовал за Дедалом, безотчётно доверяя всему, что говорил его новый друг.

Через несколько кварталов улица стала совершенно пустынной. Казалось, что они идут по мёртвому городу.

– Почему здесь никого нет? – спросил Сесем.

– Все на торжище. Сегодня последний день, поэтому все жители устремились туда, – объяснил Дедал.

– Не успели сегодня, пришли бы завтра, – не понял юноша.

– Завтра ничего не будет. Следующее торжище – только через год, – сказал Дедал, окончательно поняв, что перед ним действительно необычный. Новичок, но из необычных. Как иначе можно объяснить, что он не знает того, что знают все, от мала до велика?