Ловец снов

– По крайней мере, вы, а я всего лишь перейду в команду ППэСников.

Анечка опять опустилась в кресло и на секунду задумалась.

– Интересную вы мне задачку задали. Да сядьте вы и не маячьте перед глазами.

Виктор, как послушный ученик, тут же опустился в удобное кресло справа от неё. С этого ракурса было хорошо разглядывать профиль её лица. Раньше он как-то не замечал Анну вообще, а сейчас любовался чертами её задумчивого профиля. Русые волосы водопадом ниспадали на её плечи, обрамляя нежный овал с правильными его чертами. Миндалевидные по форме глаза, придавали ей немного восточного шарма, а слегка курносый носик, делал её образ по-детски лёгким и игривым, как весенний ветерок. Но самым очаровательным в её лице были губы. Слегка сжатые и говорящие о твёрдом характере, но тут же мягкие и желанные. Красивый изогнутый их контур, слегка обозначенный карандашом, заставлял Виктора то и дело отводить взгляд в сторону. Почему-то подумалось, что эти губы до греха доведут непременно.

– Если честно, – вышла из задумчивости Анечка, – я даже не знаю, как вам помочь. Разве что лечь с вами в постель и давать указания, куда вам идти и на что смотреть.

– Мысль не плохая. – Виктор встрепенулся и всем телом потянулся к Анечке. – Можно попробовать.

– А вы часом меня не разыгрываете? – Анна Сергеевна, сузив глаза, подозрительно посмотрела на придвинувшегося к ней Виктора. – Шилов, вам делать больше нечего?

– Да нет, что вы. Это я так. К слову. У меня к вам совершенно серьёзные намерения. – Сказал и понял, что сболтнул что-то не то. Тут же попытался поправить своё неловкое положение. – Я имею в виду информационное поле.

Анна Сергеевна, как-то обиженно усмехнулась и опять повернула к Виктору свой прекрасный профиль.

– А я уж было обрадовалась. – Прекрасный профиль сменился не менее привлекательным анфасом. – Ну, раз вы ничего не хотите, тогда продолжим развивать вашу тему про информационное поле.

– Анна Сергеевна… Анечка… – Виктор сложил на груди руки, вымаливая прощение за неловкие слова. – Я вас… Вы мне…

– Да полноте, Шилов. – Металл в её голосе отрезвил Дон Кихота. – Всё пытаюсь понять вас, мужчины. Сами инициативы никогда не проявите, а чуть помани пальчиком, так вы со всех ног, сломя голову. Не стыдно?

Виктор понял, что его по-детски развели, и принял обиженный вид.

– Я от всей души, а вам видно доставляет удовольствие ковыряться пальцем в воспалённой ране.

– Как интересно. Я это непременно приму к сведению. Давайте всё же вернёмся к нашим баранам.

Перестрелка закончилась вничью. Все остались живы и здоровы.

– Действительно тут трудно чем-то помочь. Всё зависит только от вас. Единственное чем могу помочь – это настроить вас на решение проблемы.

– И на том спасибо.

– Да будет вам обижаться, Шилов. Простите моё легкомыслие. Клянусь, что больше не буду дразнить вас.

Виктор обиделся ещё больше.

– И я в таком случае больше ничего предлагать вам не буду.

Он поднялся из кресла, намереваясь уйти, но неожиданно Анечка удержала его за руку.

– Какой вы, однако, обидчивый. У вас душа ребёнка. – Анечка держала его за руку и не отпускала её, а улыбка не сходила с её лица. – Даю слово, Шилов, что когда вы попадёте в это поле и раскроете преступление, я угощу вас вкусным ужином у себя дома.

Виктор остановился. Тепло её руки выгнало обиду, и он улыбнулся Анечке в ответ.

– Виктор. Меня зовут Виктор. Может, перейдём сразу на «ты» без брудершафта?

Анечка отпустила его руку.

– Давай перейдём, если ты так хочешь.

«Если ты», да ещё и «так хочешь» – Виктор поднялся вверх до самого потолка, взмахивая неожиданно появившимися у него за спиной крыльями.

– А на счёт ужина, это правда?

Аня открыто улыбнулась, глядя ему в глаза.

– Правда, Витя, правда.

Как хорошо, что не надо ничего говорить, в чём-то признаваться, что-то обещать. Взрослые люди, кому уже далеко за 30, слегка потрёпанные жизнью знают и понимают цену каждому слову.

– Так что же мне делать с полем? – Виктор вернул разговор в рабочее русло. – Скажи хоть, что делать и как себя вести? Где его вообще искать это поле?

– Для начала ты сам должен поверить в то, чего хочешь. – Серьёзное выражение лица Ани, говорило о её полном участии. – Сильно поверить. Что касается «что делать», то мудрецы говорят, прежде всего, о воздержанности и целеустремлённости. Готовься ко сну, как к своему последнему бою. По русской традиции обязательно прими тёплый душ, чтобы смыть духовную грязь с души и тела. Грязных туда не пускают. Ужин твой должен быть скромным и приятным, что бы доставить удовольствие. Обязательно в твоём рационе должен присутствовать мёд или бокал настоящего красного сухого вина, известной всем марки, но не разливного в пакетах. Телевизор лучше не смотреть – особенно новости. Лучше почитай что-либо приятное, ложащееся на душу белым светом. Если сможешь, то прочти лучше молитву, какую знаешь. Когда погрузишься в сон, не бросайся на все образы сломя голову. Пытайся увидеть в них смысл. Возможно, они подскажут тебе, что делать и куда идти дальше.

– Наверное, я это и хотел от тебя услышать. – Виктор улыбнулся ей одними глазами, обнимая её плечи этим взглядом и нежно касаясь краешка очаровательных губ. – Спасибо тебе, что поняла и спасибо за совет.

Виктор машинально взглянул на свои часы и вздрогнул. Они находились в кабинете уже больше часа. Наверняка его уже ищут по всему управлению. В подтверждении его догадки, дверь кабинета резко и без стука распахнулась, и на пороге показался взбудораженный Сорокин.

– Вот вы где? Шилов, звонил наш агент. В «Ночной сове» Меченный гуляет! Все готовы к задержанию, только тебя никак не найдём. Машина уже ждёт! Давай быстрее!

Выпалив всё это скороговоркой, Сорокин скрылся за дверью.

– Вот видишь, ты приносишь мне удачу. Я не ошибся в тебе и своём выборе.

Анечка продолжала сидеть в кресле, разглядывая засуетившегося Виктора, таким взглядом, что у того непроизвольно затряслись колени от прилива нежных чувств и непонятной робости перед этими чувствами.

– Обязательно держи меня в курсе, как идёт наш эксперимент.

Слово «наш» благодатно опустилось на душу и Виктор на секунду задержавшись в дверях, с благодарностью улыбнулся ей в ответ.

– Конечно. Обещаю.

Захлопнувшаяся за ним дверь, отрезала от него Анечку, оставив её одну в полутёмном кабинете психологической разгрузки.

3

Вымыв за собой посуду, Виктор прислушался к своему организму. Тот, удовлетворившись поглощённой пищей, и приятно лёгшим на неё каберне, благодарно молчал, переваривая котлеты и смакуя вино. Ну и, слава богу, подумал хозяин этого организма и направился к кровати, прихватив с собой по пути какую-то книжицу, лежавшую на нижней полке серванта и не понятно как попавшую на эту полку. Книг в доме было мало и все они дружно пылились в верхней части огромного старомодного шкафа, оставшегося ему в наследство от родителей. Читать их было просто некогда, но иногда они удостаивались мимолётного взгляда своего хозяина и, наверное, были тому безмерно рады. Улёгшись в постель, Виктор взглянул на обложку книги, на которой крупными буквами было написано имя писателя и её название. «Виктор Пелевин», прочёл он, и ниже «Generation „П“». «Интересно, интересно» – сказал Виктор сам себе и открыл книгу на первой попавшейся странице и начал читать: «– Когда ты просыпаешься, ты каждый раз заново появляешься из ниоткуда. И всё остальное точно так же. А смерть – это замена знакомого утреннего пробуждения чем-то другим, о чём совершенно невозможно думать. У нас нет для этого инструмента, потому что наш ум и мир – одно и то же.

Татарский попытался понять, что это значит, и заметил, что думать стало сложно и даже опасно, потому что его мысли обрели такую свободу и силу, что он больше не мог их контролировать. Ответ сразу же появился перед ним в виде трёхмерной геометрической фигуры. Татарский увидел свой ум – это была ярко-белая сфера, похожая на солнце, но абсолютно спокойная и не подвижная. Из центра сферы к её границе тянулись тёмные скрученные ниточки-волоконца. Татарский понял, что это и есть его пять чувств. Волоконце чуть потолще было зрением, потоньше – слухом, а остальные почти невидимы. Вокруг этих неподвижных волокон плясала извивающаяся спираль, похожая на нить электрической лампы, которая то совпадала на миг с одним их них, то завивалась сама вокруг себя светящимся клубком вроде того, что оставляет в темноте огонёк быстро вращаемой сигареты. Это была мысль, которой будет занят его ум…»

Захлопнув книгу, Виктор подумал о том, что, сколько же надо было его тёзке съесть мухоморов, прежде чем написать такую нетленку? В любом случае этот текст никак не ложился ему на душу белым светом и с тоской почему-то светлому, вперемешку с постельной ленью, он перевёл взгляд на пыльную полку шкафа с Толстым и Чеховым. Недолго думая, Виктор выключил прикроватный торшер. Темнота тут же поглотила его в своё ненасытное чрево, от чего стало несколько дискомфортно, но закрыв глаза, он мгновенно вынырнул из неё, оказавшись в родном, узнаваемом мире своей «ярко-белой сферы». Тут же эта сфера предложила прочесть по памяти какую нибудь молитву и сама, развернувшись в белый лист вощёной бумаги, написала на нём «Отче наш. Еже и си на небеси… Да святится имя твое, да придет царствие твое. Как и мы оставляем должником нашим… Ныне присно и во веки веков. Аминь.» Вот собственно и всё, на что была способна сфера. Дальше шли только девственной белизны листки бумаги, выскакивающие, словно из сломанного принтера. Мысленно скомкав их в большой ком, выкинул его в урну и выключил принтер. Перед глазами, как наяву, стали проплывать всё знакомые лица. Очень хотелось, чтобы это были образы его родных и друзей, но коварная тьма, будто потешаясь над ним, устроила ночное слайдшоу убийц и насильников. Успокоив себя тем, что это всего лишь издержки профессии, Виктор остановил эту карусель, оставив перед собой всего два слайда. Эти лица надоели ему хуже горькой редьки, потому что он сам чувствовал, как срастается с ними, становясь частью их тёмного мира. Кривой и Сидор смотрели на него в упор, нагло усмехаясь и тихо переговариваясь о чём-то между собой. Хотелось услышать, о чём они говорят, но подойти ближе Виктор не решался. Наверняка они поймут, зачем он это сделал и прекратят говорить. Так или иначе, их нужно задержать. Говорил же я всем, что они здесь – в городе, так не верили ему, теперь всё нужно делать самому. А была, не была. Виктор резко сорвался с места и как ветер понёсся в их сторону. Кривой тут же понял его замысел и дёрнул за руку Сидора. Сидор погрозил издали приближающемуся к ним Виктору кулаком, затем спокойно попрощавшись за руку с Кривым, они не спеша разошлись в разные стороны. Виктор мог бы поклясться, что до Кривого ему было рукой подать, но он так и не смог его догнать, хотя бежал со всех ног, а сам Кривой всё время непостижимым образом был от него на недосягаемом расстоянии. Оглянувшись назад, Виктор вдруг, понял, что зря он всё это затеял. Сидор уже исчез из вида, растворившись в многочисленных улочках города, а Кривой просто растаял в воздухе, завернув за угол универсама по улице Петровской. Отдышавшись, Виктор осмотрелся по сторонам. Странным было то, что все улицы города были пусты. Не было ни людей, ни машин, ни общественного транспорта. Не было ни чего, кроме серых, похожих друг на друга зданий и ярких табличек с названиями улиц. Пройдясь по Петровской, он свернул на Межевую и рассматривая четырёхэтажное белое здание с чёрными глазницами окон, неожиданно для себя самого остановился, прислушиваясь. Было ощущение, что за ним кто-то идёт. Идёт тихо и скрытно. Ощущение переросло в реальность, когда он резко обернулся назад. Он мог бы поклясться, что какая-то тень быстро юркнула в подворотню многочисленных двухэтажных ЖАКТов и махнула белым не то платком, не то полотенцем. Дело принимало неожиданный поворот. Преследуя бандита, он сам стал объектом слежки. Ну, что ж – не привыкать. Поиграем в кошки – мышки. Дойдя до пересечения улиц, Виктор быстро зашёл за угол первого попавшегося здания с вывеской «Почта». Оттуда ему хорошо был виден весь перекрёсток улиц, и пройти мимо него было невозможно. Простояв за углом какое-то время, он понял, что его преследователь не так уж прост, как кажется. Видимо, тот догадался, что сам превратился в объект для слежки и не спешил показываться на глаза. Кто же это у нас такой умный? Стоять в ожидании чуда всю ночь не было смысла и Виктор, оглядываясь по сторонам, продолжил, как он сам считал, преследование Кривого. Где-то глубоко в «ярко-белой сфере» засела мысль, которая весь его дальнейший путь, не давала ему покоя. Он непременно должен прийти в определённое место, которое он якобы знал. Именно в этом месте и прячется Кривой. Главное, что он знал это наверняка. Ещё мгновение назад он помнил это место, а сейчас напрочь его забыл. Опять появилось ощущение слежки за собой. Это начало приводить его в тихую ярость. Скорее почувствовав, чем увидев знакомую тень с белым платком за углом, Виктор со всех ног кинулся обратно в направлении почты. Он успел разглядеть эту тень с уродливой рожей и даже попытался достать её рукой. Однако, неожиданно из-за поворота Итальянского переулка появился старый дребезжащий трамвай. Он ослепил его единственной фарой и резко зазвонил своим сигналом с такой громкостью, что Виктор быстро прикрыл свои уши ладонями рук и закрыл глаза.

Когда трамвай проскочил мимо него, он убрал руки и открыл глаза. Стоящий рядом на прикроватной тумбочке будильник создавал впечатление, что Виктор сам едет в этом трезвонящем и дребезжащем трамвае. Ударив по кнопке рукой, он, наконец, прекратил этот душераздирающий звук и сел на кровати, обхватив голову руками. Какой-то бред. Куда исчез Сидор? Что это за место, где прячется Кривой и что это за безобразная тень с белым платком? Виктор встряхнул головой, прогоняя ночные образы и уже начал жалеть, что посвятил в этот бред Анечку, когда раздался телефонный звонок. Он поднёс трубку к уху.

– Да, слушаю.