Книга первая. Датам. История одного предательства. Книга вторая. Хороб рус Влад.

Я бездыханна… и, немея,

В глазах, я чую, меркнет свет…

Гляжу, не видя… сил уж нет…

И жду в беспамятстве… и знаю —

Вот, вот умру… вот умираю.

– Как вам понравилось? Это написала великая поэтесса Сапфо, – и, видя равнодушный взгляд Датама, зачастил:

– Хорошо, – взял другой свиток, – вот это вам должно понравиться, «Илиада» гениального Гомера.

В щит семикожный ужасный он пикой своею ударил, —

В яркую полосу меди, что сверху восьмою лежала.

Кожаных шесть в нём слоёв пронизала блестящая пика,

В коже седьмой задержалась. Тогда в свою очередь быстро

Богорождённый Аякс размахнулся огромною пикой

И поразил ею Гектора в щит, во все стороны равный.

Щит светозарный насквозь пролетела могучая пика,

Гекторов панцирь пронзила, сработанный с тонким искусством.

И против самого паха хитон Приамида рассекла.

Он увернулся, однако и гибели чёрной избегнул.

Вырвав обратно руками свои длиннотенные пики,

Сшиблись оба опять наподобие львов кровожадных

Или лесных кабанов, у которых немалая сила.

Гектор копьём в середину щита Теламония грянул,

Меди, однако, на нем не пробил, – острие изогнулось.

В щит, налетевши, ударил Аякс и насквозь его пробил

Пикой. Назад отшатнулся к врагу порывавшийся Гектор.

Шею царапнуло жало, и чёрная кровь заструилась.

Не прекратил поединка, однако, божественный Гектор.

Чуть отступивши назад, захватил он могучей рукою

Камень, лежавший средь поля, – огромный, зубристый и тёмный,

Махом швырнул и в ужаснейший щит семикожный Аякса

Глыбой в средину ударил. Взревела вся медь щитовая.

Быстро Аякс подхватил несравненно огромнейший камень,

Бросил его, размахав и напрягши безмерную силу,

В щит угодил и пробил его камнем, похожим на жёрнов,

Милые ранив колени. Назад опрокинулся Гектор,

Щит свой притиснув. Но тотчас воздвиг Аполлон его снова.

Тут бы, схватившись, мечами они изрубили друг друга,

Если бы вестники Зевса и смертных, глашатаи оба

Не подошли, – от троянцев один, а другой от ахейцев

Меднодоспешных, – Идей и Талфибий, разумные оба.

Между героев жезлы протянули они, и сказал им

Вестник троянский Идей, преисполненный мудрых решений:

«Будет, любезные дети! Кончайте войну и сраженье!

Любит равно вас обоих Зевес, собирающий тучи.

Оба лихие бойцы вы, и в этом мы все убедились.

Уж надвигается ночь, – хорошо покориться и ночи».

– Честно говоря, – Датам отхлебнул вина, и уже достаточно захмелел, – про любовь я не понимаю стихов. Вот про битву, мне понравилось.

– Конечно, вы же воин, вашему слуху милее звуки битвы. Дело в том, – Ариобарзан доверительно посмотрел на своего гостя, – у греков на пирах не принято говорить ни о чём, кроме поэзии и философии. Поймите меня, моя дочь, это самое драгоценное, что есть у меня. С плохим человеком она не будет даже разговаривать. Но, я хотел бы узнать о вас побольше. Расскажите о себе.

И Датам стал рассказывать, о своём отце и матери, о том, как обучался панкратиону у Гераклиона, благодаря которому знал греческий язык, о походе против кадусиев.

Ну улице уже стало смеркаться и Датам засобирался уходить.

Ариобарзан проводил его до выхода и пригласил заходить в гости.