С Новым годом, Папа!

С Новым годом, Папа!
Сергей Михайлович Кулагин

Посвящается моему папе Кулагину Михаилу Емельяновичу. За восемь дней до Нового года он ушёл, но в памяти родных и близких останется навсегда. Новый 2021 год встретили без него, но сегодня я говорю: «С Новым годом, папа!»Я глубоко признателен всем, кто помогал мне при составлении сборника.

С Новым годом, Папа!

Редактор Сергей Михайлович Кулагин

ISBN 978-5-0053-1960-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

С НОВЫМ ГОДОМ, ПАПА!

Посвящается моему отцу

Кулагину Михаилу Емельяновичу

12.05.1934 – 23.12.2019 гг.

Сергей Кулагин. МЕЧТЫ И ПОДАРКИ

Всю свою сознательную жизнь мы о чём-то мечтаем. Наши желания можно разбить на две категории. Первая – та, что мы хотим сейчас, как говорится: «вынь, да положи». Созрела «хочуха», а откуда вынь, и кто положи – по барабану. Но многие люди видят в этом смысл всей жизни. И вроде мечта плюнуть не во что, и человек так себе, но результат получен, и пешка мнит себя королём. Вторая, во многом зависит от нашего воображения, желаний близких и домашней библиотеки. С любимыми книгами мы совершаем полёты к звёздам, познаем другие реальности, и обретаем бессмертие… Не смейтесь, но чаще «по уму» и достижения.

Основа хорошего подарка – наши мечты. О каких подарках мы мечтаем? Какие их них правильные, а какие нет? И так ли это важно? Списки можно выдавать рукописями и не один день. Но есть Главный подарок и он не на год, он на всю жизнь. Скоро Новый год. Я неустанно повторяю: «Можешь ничего мне не приносить, только очень прошу – Никого у меня не забирай!»

Григорий Родственников, Саша Веселов. КОГДА ХОЧЕТСЯ ЧУДА

Часть первая. Разбитое зеркало

На площади перед гостиницей высилась электротехническая инсталляция. Она, по замыслу создателей, хаотичным мельтешением гирлянд должна была уведомлять граждан о грядущем рождестве, празднике и чуде. Скрипучий китайский синтезатор неутомимо с акцентом воспроизводил Jingle Bells, а лазерный проектор под дождливым декабрьским небом разбрасывал по площади мириады разноцветных снежинок.

Если посмотреть из окна гостиничного номера вниз, то не сразу можно было заметить в световых хитросплетениях человека, сидевшего на мокром зелёном синтетическом ковре на полпути от хай-тековской ёлки до края тротуара. За неподвижной фигурой разыгрывали своё маленькое трагическое представление мигалки машин специальных служб, полиции и «скорой». Человек не замечал ни дождя, ни сырости, не слышал ночной Москвы, мокрой и гулкой, у него не осталось сил, чтобы подняться, начать думать, действовать, жить. Мысли путались, не повиновались, растворялись в озаряемом яркими всполохами плачущем небе. И лишь одно чувство навязчиво будоражило сознание. Хотелось чуда. Чуда настоящего и прямо сейчас. Хотелось остановить время. Немного отмотать хронику назад. Он тряс головой, зажмуривался, но чудо не происходило. Нереальная реальность происшедшего требовала признания вины, приговор ещё не объявили, но казнь уже состоялась.

Ольга умерла. Несколько дней назад то ли из любопытства, то ли на всякий случай, то ли просто так, чтобы об этом можно было похвастать, она открыла в смартфоне мужа доступ приложениям, помогающим в поиске детей, стариков и домашних животных. Сергей излишней конспирацией тяготился, пароли не менял, телефон не прятал. И вот, ведомая услужливым сигналом геолокации с его смартфона, Ольга возникла на пороге гостиничного номера, из которого Сергей полчаса назад сообщил ей, что в конце года много работы, и он вынужден задержаться в офисе.

Скандал был ярким, как вспышка магния, и таким же коротким. Мизансцена – муж в одной рубашке на двуспальной кровати склоняется над девушкой, пока ещё целомудренно одетой в стринги, – не оставляла Ольге пространства для разнообразия трактовок, хотя Сергей и был готов попытаться предложить их.

Жена решительно подошла к сервировочному столику, на котором покоилась ваза с фруктами, бутылка коньяка, сок, шоколад… Основательный, покрытый ребристой чешуёй бокал впустил в себя тяжесть качественного пойла в приличном объёме. Ольга выпила большими глотками коньяк, бросила бокал в сторону мужа и любовницы, не попала, разбила зеркало над кроватью.

Пошла к выходу. На пороге остановилась, не поворачивая головы, сказала бесцветно:

– Звонил врач. У Наташки рецидив, велел готовиться…

Пока Сергей лихорадочно одевался, Ольга уже выскочила из гостиницы. Не замечая ничего вокруг сквозь слёзы, пробежала по танцующим снежинкам. Подземный переход был рядом, но она пошла прямо по мостовой. Перед ней оставалось ещё шесть полос автомобильного движения, когда разгоняемый трёхлитровым двигателем лексус подбросил женщину и её слёзы в небо. Когда они упали на асфальт, из гостиничного холла выбежал Сергей.

Ольги не стало. Потом началась унизительная протокольная часть оформления событий. А в больнице на Парковой в это время умирала Наташа – их дочь. Наташенька. Отношения с дочерью у Сергея разладились незаметно. Он просто не почувствовал, когда руки Наташеньки, с самого детства крепко обнимающие его за шею, разжались. У неё были свои интересы, появились секреты, поклонники. Она выросла, и он этого не заметил. А на третьем курсе у девушки диагностировали рак.

Сергей после отъезда скорой не мог стоять на ногах. Ни чувств, ни мыслей не было, только казалось, что кошмар можно остановить. Разноцветные снежинки роились вокруг него на мокром московском асфальте. Их легко убрать, изменив настройки проектора. Так же и в жизни. Чуть-чуть поменять что-нибудь в последовательности событий, и неотвратимость станет случайностью. А случайность просто не случится. И всё будет по-другому. Всё будет хорошо.

Сергей сидел на зелёном синтетическом ковре и мечтал о чуде. В возможность которого никогда не верил. Кто-то очень близкий однажды сказал ему, что чудес не бывает, и он согласился, и прожил после этого целую жизнь. Ему хотелось жить, ему нравилась работа, внимание женщин, успех в делах, к которому он шёл долго, но он не знал, как теперь сможет жить дальше, если не случится чуда.

Когда захочется чуда,
Не смей ни о чём жалеть, —
Христос говорит Иуде,
Готовясь с утра умереть.

Жалеть ни о чём не придётся
В открытых объятьях креста,
Чудо не продаётся.
Христос не отвёл уста.

За спиной негромко кашлянули, но Сергей не повернул головы. Тогда кто-то осторожно тронул его за плечо. Сквозь мокрый туман, плывущий перед глазами, разглядеть человека было сложно. Сергей разлепил пересохшие губы:

– Что нужно?

Подошедшим оказался здешний портье, он ещё раз доверительно откашлялся.

– Простите, Сергей Анатольевич, я в курсе… так сказать… примите соболезнования. И прошу простить. Но служба, знаете ли…

– Что вы хотите?

– Номер сняли на три часа… Но уже прошло больше трёх. Кроме того, ваша знакомая разбила зеркало…

– Это была моя жена, – вздохнул Сергей. – Она погибла.

– Прошу меня простить. Понимаю. Такая трагедия. Но зеркало… Та дама, что была с вами, сказала, что денег у неё нет. А зеркала у нас в каждом номере эксклюзивные…

Сергей протянул гостиничному администратору кредитную карточку.

– Я сейчас не в состоянии слушать… давайте поскорее закончим.

Закончили быстро.

– Всё в порядке, Сергей Анатольевич. Может быть, вам такси заказать?

– Нет, спасибо.

Сергей поднялся, посмотрел в сторону проспекта, на котором блеснул маячками бело-красный автомобиль. И тотчас поймал себя на мысли, что не узнал, в какой морг отвезут Ольгу! Медик в синей спецовке что-то говорил, но он ничего не запомнил. Сергей огляделся. Вокруг мельтешили разноцветные огни, рекламные щиты подмигивали квадратными глазами и обещали в новом году исключительные разномастные чудеса. А ему нужно было лишь одно. Какое? Он и сам точно не знал. Но оно требовалось позарез, как воздух, как глоток воды умирающему в пустыне.

«Господи, – прошептал Сергей, – если ты есть… Сделай так, чтобы…». Он запнулся, потому что не знал, как нужно молиться и что именно попросить. Ольгу ведь не вернёшь. Она ушла навсегда. Тогда какое может быть чудо?

Остро захотелось закурить. Но он уже два года не курит – бросил. Напиться? Нельзя. Сегодня уже поздно. А завтра предстоит оформлять бумаги, морг, загс, похоронный агент. А ещё надо в больницу – навестить дочь. При воспоминании о Наташе сердце заныло. Сергей осторожно помассировал грудь ладонью и медленно двинулся прочь. Прочь от гостиницы, от пышущего огнями проспекта, на котором огромный хищномордый лексус растоптал его удобную отлаженную жизнь.

Дома он прямо в одежде упал на кровать и долго лежал без движения. Потом с трудом поднялся и поплёлся в прихожую, где на тумбочке стоял телефон. Злость на медлительных бюрократов немного развеяла горе. Сергей кричал, матерился, десятки раз повторяя одно и то же: «Ольга Андреевна Дронова!», «Я её муж, Сергей Дронов!», «Да, мне надо узнать, в какой морг её отвезли!»

Странно, но, получив нужную информацию, он снова впал в прострацию. Мерил шагами комнату, бессмысленно переставлял бокалы на праздничном столе, потом, вспомнив, что до сих пор ходит в верхней одежде, сбросил пальто и ботинки прямо на пол посреди гостиной. Взгляд упал на стеклянные створки бара, за которыми в электрическом свете выпячивал округлые бока дорогой коньяк. Сергей от души плеснул в простой тонкостенный стакан янтарного пойла, затем, подумав, наполнил до краёв. Залпом выпил, подхватил с тарелки дольку лимона, сунул в рот. Не опьянел, наоборот, голова немного прояснилась. Ольга сказала, что у Наташи рецидив. Как жестоко наказывает нас уходящий год!

Дронов вытащил из кармана мобильный, нашёл номер заведующего онкологическим отделением. Тот сразу же взял трубку, словно ждал.