Послание из прошлого. Петля времени

Послание из прошлого. Петля времени
Сергей Милушкин

Послание из прошлого #3
Продолжение популярного цикла "Послание из прошлого". Группа школьников во время проведения игры "Зарница" попадает из 1984 года в 1941. Враг пробивается к Москве. ЧП по исчезновению в 1984 году расследуют компетентные органы, а ребятам нужно постараться выжить и вернуться назад. Смогут ли они преодолеть преграды или вражда погубит весь отряд? Петля времени неумолимо затягивается.

Сергей Милушкин

Послание из прошлого. Петля времени

Пролог

1984 год

Диссертация продвигалась медленно. Кирилл Мягков сидел в узкой вытянутой комнатке, полностью заваленной книгами – стеллажи теснились и нависали с двух сторон, а его стол приютился между ними, словно бедный родственник. Тусклая лампочка освещала гору распахнутых талмудов с разбросанными по страницам закладками. Вторая гора опасно застыла на подоконнике. Окно, выходящее во двор, было закрыто плотной черной тканью, поэтому он понятия не имел, какое снаружи время суток, – светло, или осенняя хмарь уже опустилась на город, поглотив собою все вокруг. Окно замуровали не просто так – напротив находился какой-то режимный объект, то ли следственный изолятор, то ли еще что-то похожее и за его темными решетками порой можно было увидеть обитателей камер, разглядывающих от нечего делать дом напротив.

Впрочем, Кирилл не обращал на это внимания. Два месяца назад он договорился с руководителем сектора новейшей истории, что, если понадобится, будет работать до утра и так как после защиты он становился ведущим научным сотрудником сектора, к тому же самым молодым и перспективным, Анатолий Вячеславович пошел ему навстречу.

Откровенно говоря, он души не чаял в Кирилле и всячески ему помогал. В коллективе ходили слухи, что после ухода на пенсию он будет ходатайствовать о назначении Кирилла руководителем сектора. Редкий случай, когда все были этому только рады.

Кирилл снова пробежался по исписанному от руки листу белой бумаги. Он терпеть не мог печатать на машинке – мысли сбивались, он не успевал за их полетом, к тому же треск клавиш сильно отвлекал. Поэтому Кирилл пользовался шариковой ручкой «Бик», набор которых вместе со стержнями Анатолий Вячеславович привез ему из заграничной конференции в Берлине.

Застыв над столом, он не мог сообразить, как начать новый параграф. Диссертация была посвящена Великой Отечественной войне, а именно – использованию разведывательных сообщений в ходе осуществления боевых действий Красной Армии.

Несмотря на то, что тема работы, в общем-то, была сугубо исторической, она до сих пор не утратила актуальности. Как доверять разведывательным данным в сложных условиях, как их проверять, какие судьбоносные решения и прорывы были основаны на донесениях советских разведчиков и почему некоторые из них, несмотря на явную ценность, так никогда и не были использованы – вот что являлось предметом научного интереса.

Анатолий Вячеславович даже намекнул, что его работой интересуются очень серьезные люди из Комитета государственной безопасности и если он получит существенные результаты, диссертация может быть засекречена. Этот слух быстро разошелся среди коллектива и придал его работе таинственный и даже героический ореол. Впрочем, сам Кирилл смотрел на это дело проще – он просто хотел понять некоторые странные, на его взгляд, вещи, на которые обратил внимание, будучи аспирантом истфака МГУ.

Теперь же, когда его пригласили в Институт истории СССР младшим научным сотрудником сектора Новейшей истории, у него появилась возможность все это проверить самым тщательным образом.

Кирилл вдруг чихнул. В кабинете, который ему выделили для написания диссертации книжная пыль витала словно смог. Он положил ручку на чистый белый лист, потянулся и вспомнил, что давно хотел выпить чаю.

Кипятильник находился в отдельной комнатке в конце коридора, там же стояла посуда, маленький холодильник, стол и два стула. На холодильнике располагалась хлебница, в которой лежал каменная половинка батона. Он так и не сбегал в гастроном, а теперь, наверняка было уже поздно. Придется размачивать батон в чае.

Кирилл вздохнул, встал с неудобного твердого стула и потянулся. Медленным шагом, покачиваясь, он направился по темному коридору. Снаружи здания стояла тишина. Еще один воскресный день на благо науки, – подумал Кирилл, вошел в комнатку, воткнул кипятильник в розетку, налил воды из чайника в кружку и скрестил руки на груди, глядя как в кружке пузырится вода.

Когда до его слуха долетел странный звук, он подумал, что это проделки старого холодильника «Снайге», который урчал, бурчал и разговаривал сам по себе совершенно не стесняясь окружающих.

Вода в кружке зашипела, стала белесой.

Кирилл прислушался. В здании сектора Новой истории он находился совершенно один – в этом не было сомнений. К тому же это было не главное здание, а примыкающее к нему научно-исследовательское крыло с отдельным входом, закрытым прямо сейчас на ключ, который лежал у Кирилла в кармане джинсов.

На всякий случай он проверил – ключ был на месте.

Звук повторился. И шел он явно не от холодильника, а откуда-то из глубины старого, еще довоенного здания.

Парень насторожился.

Кто-то влез в окно на первом этаже? Тогда бы он услышал звон разбитого стекла, звуки шагов, – ходить беззвучно по стертому скрипучему паркету могла только уборщица Анна Николаевна и никто не знал, как это у нее получается. Да и кто полезет в институт истории, что тут брать? Бюсты Маркса-Энгельса? Книги?

Впрочем, кое-что все-таки было, только об этом никто не знал.

Кирилл медленно протянул руку к розетке и дернул шнур кипятильника. Вилка выпала, шипение в кружке почти тут же прекратилось.

Звук, похожий на работу печатной машинки. Только печатал, кто бы это ни был, очень тихо и буквально по одной букве за несколько минут.

КЛАЦ.

Кирилл почувствовал, как по спине медленно поползли мурашки.

Привидение? Ну это и вовсе смешно в двадцатом-то веке. Он попытался усмехнуться в подтверждение своих слов, но вышло криво.

Короткие стуки, эти клацанья, отдающие эхом в пустом здании, так напугали его, что он на мгновение почувствовал панику.

Телефон находился на первом этаже на вахте, но туда нужно спускаться, что, разумеется, привлекло бы внимание… конечно, в приемной и кабинете директора тоже был телефон, но сейчас эти кабинеты закрыты.

Кирилл автоматически взял салфетку со стола и промокнул лоб, покрывшийся испариной.

КЛАЦ.

Черт возьми! – ругнулся он про себя. Не могла же Наина Иосифовна, секретарша директора прийти в воскресенье вечером, чтобы поработать. Это невозможно. Она обязательно заглянула бы в его каморку, тем более что приказ о выделении кабинета печатала именно она.

Кирилл осторожно выглянул из комнатки. Под дверью приемной было темно – оттуда не выбивалось ни единой полоски света.

КЛАЦ. КЛАЦ.

Новый звук заставил его подпрыгнуть на месте. Казалось, источник звука был совсем рядом, буквально в нескольких метрах. Но из-за высокого потолка и широких сводов эхо разносило резкие пугающие шорохи по всему этажу и определить направление было трудно – звук словно бы шел из самих стен, отовсюду.

И вдруг Кирилла осенило.

Он покачал головой, словно бы не поверив в свою догадку, но другого объяснения не находилось.

– Но ведь этого не может быть! – тихо воскликнул он и ступил в темный коридор.

Чтобы проверить предположение, нужно было перейти на другой конец этажа, свернуть налево – там, рядом с его комнаткой находилась лаборатория, где сотрудники изучали различные исторические свидетельства – от берестяных грамот до предметов быта разных эпох. Разумеется, все самое ценное прятали в сейфы, но… кое-что и оставалось.

Кирилл остановился, замер и прислушался.

КЛАЦ, КЛАЦ, КЛАЦ…

Сердце его забилось так быстро, что он пошатнулся.

Этот предмет не смогли поместить в сейф, слишком уж большой он оказался. Привезли его на прошлой неделе – ходатайствовал сам Анатолий Вячеславович и с трудом, с огромными бюрократическими препонами, все-таки им это удалось.

Кирилл миновал свой кабинет, свернул налево и посмотрел на белую дверь, над которой висела табличка с черными буквами «ЛАБОРАТОРИЯ».

Разумеется, внутри никого не могло быть. Он целый день работал буквально за стеной и не слышал ни единого звука.

Он подошел ближе, снова прислушался.