Больше чем деньги. Финансовая история человечества от Вавилона до Уолл-стрит

Случались и банкротства – в 377 и 371 гг. до н. э. одновременно разорились несколько банков. Банкиры Аристолох, Созином и Тимодем вынуждены были отдать все свои деньги на погашение долгов вкладчиков. Банкир Гераклид решил скрыться, что вызвало общее возмущение. Оставшееся его имущество все равно было распродано для погашения долгов. Демосфен почему-то считал, что причиной таких банкротств стали люди, которые, «пребывая в затруднительном положении, берут взаймы, считая, что им должны верить в силу их репутации, а разбогатев, не отдают долги и присваивают чужие деньги»[28 - Демосфен. Речи. XLIX. Против Тимофея о долге. 68.]. На самом деле причины банкротств крылись не только в этом, но также в рискованных операциях самих банкиров. А вкладчики на собственном опыте поняли, для чего нужна, говоря современным языком, диверсификация рисков, и стали размещать вклады в нескольких разных банках.

Для повышения надежности своих операций банкиры начали делать записи о принятых вкладах, выданных кредитах и прочих движениях капиталов. Трапезиты «имеют обыкновение делать записи и о выдаче денег, и о назначении займа, и о вкладах… чтобы знать для подведения итогов о выданных и вложенных суммах»[29 - Как юридический свидетель в одном из судебных дел, Демосфен «вынес все записи и дал Фрасиериду возможность искать и выписывать все долги Тимофея» (Демосфен. Указ. соч. 5, 43).], – говорил Демосфен в одной из своих речей в 362 г. до н. э.

Среди банкиров прославился Гермий из города Ассос в Малой Азии. Вначале он был рабом и личным секретарем банкира Эвбула, который пользовался столь большим влиянием, что фактически правил двумя полисами – Ассосом и Атарнеем. Гермий оказался способным, и Эвбул отправил его учиться в Афины. Когда Эвбул умер, Гермий стал его преемником во власти и унаследовал его банкирскую контору, сделавшись богатым и знаменитым. Он дружил с Платоном, Аристотелем[30 - Аристотель написал в его честь восторженное стихотворение («Сколий в честь Гирмия, тирана Атарнейского»), скептически воспринятое современниками – уж слишком автор расхваливал достоинства правителя-банкира, да еще и бывшего раба. Для свободных граждан это оказался явный перебор.] и даже с македонским царем Филиппом II. Однако дружба с царем его и погубила – он участвовал в разработке планов войны с персами, но те победили, захватили Ассос и Атарней и казнили Гермия.

Пасион

Самым известным древнегреческим банкиром в IV в. до н. э. стал Пасион из Афин. Начинал он свою карьеру, будучи рабом трапезита Архестрата и работником его банкирской конторы. Архестрат даровал Пасиону свободу, а потом с согласия своего компаньона Антисфена передал и весь бизнес. Пасион к тому времени уже стал далеко не бедным, накопив 11 талантов[31 - Талант – денежная единица и единица массы, в разное время определявшаяся по-разному в количественном отношении. Во времена Пасиона – 25,5 кг серебра. Талант состоял из 6 тысяч драхм – афинских монет. Прожиточный минимум семьи в Афинах в то время составлял 1/3 драхмы в день, а бык стоил 5 драхм. По приблизительным оценкам, один талант соответствует примерно 1 млн современных долларов.] (280,5 кг, примерно 11 млн долларов на современные деньги) серебра. Он арендовал банкирскую контору Архестрата, и дела быстро пошли вверх[32 - Его доходы составляли 1,5–2 таланта в год. Может, и немного для некоторых современных банкиров, но по тем временам это были огромные деньги.], ведь Пасион славился своей честностью и порядочностью. Вскоре банкир начал давать деньги в долг Афинскому государству и завел влиятельных друзей среди знати, имея неограниченный кредит во всех греческих полисах.

О делах Пасиона мы узнаем из сохранившихся судебных речей. Одна из самых подробных – «Трапезитика» («Трапедзитик»; 393 до н. э.) Исократа. В этой речи он защищает интересы своего клиента – Сопеида, сына Сопея, доверенного лица боспорского царя Сатира I (407–387 до н. э.), с которым Афины поддерживали тесные связи. Истец (повествование в речи ведется от его лица) обвинял Пасиона в том, что тот присвоил его вклад[33 - «…Сделки с банкирами заключаются без свидетелей; поэтому и те, с кем они поступают несправедливо, неизбежно подвергаются опасности»; ведь у банкиров «много друзей, и денег в их руках много, да и их ремесло вселяет к ним доверие» – так начинал свою речь Исократ (Исократ. Речи. XVII. Трапедзитик. 1).].

Сопеид, планировавший торговое путешествие в Боспорское царство, вложил большую сумму в банкирскую контору Пасиона. Однако вскоре боспорскому царю Сатиру написали донос на Сопея, и тот был схвачен. Сын тоже попал в немилость, и Сатир мог потребовать его выдачи. Тогда Сопеид пришел к Пасиону, чтобы пожаловаться на свои проблемы и забрать деньги. Банкир сразу понял ситуацию и предупредил, что дело может дойти до конфискации всего имущества. Поэтому лучше сделать вид, что у Сопеида не только нет денег, но и сам он весь в долгах. По совету банкира Сопеид в присутствии свидетелей отрицал, что имеет депозитный вклад, и все считали его должником Пасиона.

Вскоре выяснилось, что донос на отца истца ложный, царь Боспора признал, что неправ, и Сопей снова стал его доверенным лицом. Тогда сын и захотел получить у Пасиона свои деньги обратно. Но «…Пасион решил, что настал самый благоприятный для него случай», так как денег было много и из-за них «стоило забыть стыд»[34 - Там же. 8.]. Сначала банкир заявил истцу, что не может отдать деньги, потому что у него их нет в наличии, потом стал публично отрицать сам факт депозитного вклада и спрятал единственного свидетеля – раба, бывшего в конторе, когда истец передавал деньги Пасиону[35 - «…Самое важное доказательство того, что Пасион захватил у меня деньги, по моему мнению, есть то, что он не захотел выдать для пытки раба, который знал о сделанном мною вкладе. А для сделок в меняльных лавках разве есть более веское доказательство, чем это?» – говорил истец (Там же. 53).].

Неизвестно, кого судьи признали правым – истца или банкира. Однако Пасион и дальше процветал, оставив после своей смерти в 370 г. до н. э. двум сыновьям огромный по тем временам капитал – 39 талантов (994,5 кг, примерно 40 млн современных долларов) серебра. Банкирскую контору он завещал своему преемнику Формиону[36 - Формион в прошлом был рабом и помощником Пасиона. Как утверждал много лет спустя Демосфен в речи в защиту Формиона в другом судебном процессе, еще 50 талантов Пасион незадолго до смерти дал «в рост» другим трапезитам (Демосфен. Речи. XXXVI. В защиту Формиона. Встречный иск. 5). Так что общее состояние знаменитого банкира могло быть гораздо большим.].

А вот знаменитый оратор Демосфен отзывался о Пасионе как о честном банкире. «Среди людей, занимающихся крупной торговлей и денежными операциями, удивительной находкой считается человек, который окажется одновременно предприимчивым и честным, а как раз эти качества Пасион получил не от своих хозяев… он сам был честен от рождения». А как известно, «доверие служит в денежных делах наилучшей опорой»[37 - Демосфен. Указ. соч. 44.].

Кем же был Пасион – порядочным банкиром, славившимся своей честностью (как утверждает Демосфен)? Или ловким дельцом (каким он предстает в описании Исократа), пытавшимся при удобном случае присвоить деньги клиента? Сегодня в этом уже тяжело разобраться. Но история Пасиона – хорошая возможность хотя бы краем глаза заглянуть в мир древнегреческих трапезитов.

Глава 3

Империя Вечного города

Границы истории греческого мира размыты и туманны, и начиналась эта история в легендарные незапамятные времена. А вот для римлян эти границы оказались четко определены: от основания Рима (753 до н. э.) и до его падения (476 н. э.). Больше тысячи лет – немало. Греки, прямые потомки банкира Пасиона, и сегодня живут в той же стране. А вот римлян больше нет[38 - Итальянцы – потомки римлян лишь отчасти, как жители современного Египта – не совсем потомки древних египтян.]. Однако их главный город – поистине Вечный город – остался.

Первый образ Рима сложился у меня в детстве, когда я листал чудом попавшую в библиотеку маленького шахтерского поселка «Историю Рима» Теодора Моммзена – мрачные и тяжеловесные серые тома, изданные в русском переводе в конце 1930-х гг. Вот и Рим мне казался таким же – тяжеловесным, серым и мрачным. Образ Греции представлялся совсем другим – как рисунки к «Одиссее» Гомера, которую я тоже листал в те годы. Море, корабли, веселые бородатые греки, отважный путешественник Одиссей… А у Моммзена не было рисунков – все строго, в имперском духе. Законы, философы, императоры. Легионеры в шлемах и флаги с орлами – прямо как немецкие парады 1930-х гг. Впрочем, это всего лишь детские впечатления. И происходило это давным-давно…

Римляне многое позаимствовали у греков, но их мир был мало похож на греческий. И дело даже не в любви к кровавым зрелищам (бои гладиаторов), не свойственной грекам. Дело в империи[39 - Вначале древнеримское государство являлось республикой (с 509 по 27 г. до н. э.), напоминающей демократическое устройство греческих полисов. Затем демократия, как обычно это бывает, надоела – захотелось диктатуры, империи. Римская империя существовала с 27 г. до н. э. до 476 г. н. э., и власть в ней становилась все более авторитарной. Для римлян «Империя» – имя собственное. Так называлось их государство (Imperium Romanum, «Римская власть»), и никаких других империй для них в принципе быть не могло. С тех пор как Рим, Вечный город, завладел всем доступным миром, для сторонников идеи империи римляне остаются примером для подражания. Империя – искусственно созданное государство с расширяющимися границами, подчинившее себе много различных народов. Политическое устройство империй бывало разным, и вовсе не обязательно авторитарным. Одна из самых знаменитых, Британская империя, стала вполне демократичной по стилю правления. Размер империй не всегда большой. Империя ацтеков была меньше территории современной Мексики, но это типичная империя, в отличие от Мексики. В ХХ в. империи чаще всего ругали, однако в начале ХХІ в. идея новой глобальной империи снова приобретает популярность. Я не сторонник империй, мне ближе либерализм и демократия, но реальное положение дел, увы, такое. Будущие империи, скорее всего, не будут демократическими. Что ж, всему свое время под солнцем. И свое место на земле.]. В истории их было немало, и каждая считала только себя единственной настоящей империей в окружении варваров (или врагов, смотря по обстоятельствам). И верила, что она вечная – по крайней мере тысячелетняя. Но приходит время, и любая империя погибает. Ее уничтожают чаще всего не варвары или враги, а утрата веры в исключительность своей правоты. Так случилось и с Римом.

Единое экономическое пространство

Римская империя во времена своего расцвета в первые века нашей эры занимала огромную территорию от Британских островов до Северной Африки и нынешней Турции. Еще большей стала сеть торговых связей империи, такими же взаимосвязанными были и финансовые рынки, что понимали уже тогда. «…Когда очень многие люди потеряли в Азии большие деньги, в Риме, как мы знаем, платежи были приостановлены и кредит упал», потому что «кредит, существующий здесь, и все денежные дела, которые совершаются в Риме на Форуме, тесно и неразрывно связаны с денежными оборотами в Азии»[40 - Цицерон. Речь о предоставлении империя Гнею Помпею… VII, 19.].

По сути, это была новая волна глобализации, начавшаяся после распада недолго существовавшего обширного царства Александра Македонского. Римляне управляли своей империей жестко, и военная сила, представленная бесчисленными легионами, помогла им создать единое экономическое пространство с одной валютой. Целый «Римский мир» – Pax Romana, как они его сами называли.

Поддерживала единое экономическое пространство хорошо разработанная система безналичного перевода денег (лат. permutatio). Когда Цицерон покупал себе дом за 3,5 млн сестерциев, он, конечно же, не вез продавцу три тонны серебряных монет. Покупатель шел к своему банкиру, тот связывался с банкиром продавца, и сделка происходила с помощью записей в учетных книгах финансистов. Так же передавались из отдаленных провинций в Рим налоги – мешки с монетами обычно никто не пересылал. Эта, пожалуй, самая важная финансовая инновация римлян стала основой всем нам знакомых денежных переводов.

Во время расцвета империи в Риме проживало более миллиона человек, и он оказался самым большим городом мира. Рим был невероятно богатым, там сосредоточилось огромное количество золота и жило много очень состоятельных людей. У Красса, которого называли самым состоятельным человеком в Риме, имущество оценивалось в 170 млрд долларов в современном эквиваленте, а у императора Августа еще больше – 4,6 трлн[41 - Дом трибуна Клодия стоил 15 млн сестерциев (около 15 млн долларов), имущество историка Плиния оценивали в 32 млн, у знаменитого Брута, убившего Цезаря, было 40 млн, у философа Сенеки – 300 млн сестерциев. И это еще не самые богатые римляне. Соответствующей стала и роскошь повседневной жизни элиты. Обед, который устроил Лукулл для двух гостей (Помпея и Цицерона), обошелся в 200 тысяч сестерциев. Существуют разные оценки стоимости сестерция по отношению к современным деньгам, и они сильно отличаются (от 1 доллара до 2 евро, иногда и до 10 долларов за сестерций). Думаю, что наиболее правдоподобен курс 1 современный доллар за 1 сестерций (о переводе цен в сестерциях в рубли 1913 г. см.: Зоргенфрей, Тюлелиев. 1910. С. 127). Точно определить цену древней валюты в современных деньгах сложно. Если считать, что сестерций стоил не 1 доллар, а 2 евро (Анджела. 2016. C. 150) или даже дороже, то и богатство римской элиты окажется еще большим.].

Среди римской элиты сложился настоящий культ роскошной и праздной жизни. Считалось, что настоящее богатство – это земля, на втором месте были дорогие дома. Поэт Марциал писал, что богат тот, у кого есть дом с сотней колонн, сундук с золотом, большие земельные владения (в том числе на берегах Нила в Египте) и множество должников, взявших деньги под хорошие проценты. Римский богач покупал и продавал земли, а также получал прибыль от того, что давал деньги взаймы. Он хорошо усвоил простую истину: деньги нужно выгодно давать в долг. Или тратить в свое удовольствие – жить в роскоши в богатом доме из белого мрамора, пить вино из хрустальных кубков в окружении огромной свиты рабов, рабынь и всякой прислуги.

Изобилие свободных капиталов появилось в Риме после того, как в 30 г. до н. э. был захвачен Египет – богатейшая древняя страна. Можно даже сказать, что захват Египта изменил судьбу Рима и ускорил создание империи. В долине Нила находились огромные сельскохозяйственные угодья, и, когда Египет стал римской провинцией, цены на зерно в Риме сильно упали. А потом и стоимость кредита снизилась с 12 до 4 %. После этого начался общий экономический подъем (обычный во времена обилия дешевого капитала) и бум на рынке недвижимости. Недаром император Октавиан Август гордо говорил, что он пришел в Рим, построенный из кирпича, а оставил его потомкам в мраморе. И все благодаря захвату Египта и оттоку оттуда денег в Рим! Дело ведь было не только в зерне – римляне старательно прочесывали долину Нила, собирая налог, который должны были платить все мужчины возрастом от 16 до 60 лет.

«После войн, отдавших во власть Рима Африку и Азию, столь прославившуюся своей промышленностью и искусством, эту школу роскоши и тонкого вкуса, источник бесконечного соблазна, неиссякаемый источник обогащения для публиканов и проконсулов, – после этих войн рост богатства достиг высшей ступени… Рим превратился на несколько столетий в крупный международный рынок богатств», – писал 100 лет назад итальянский историк Джузеппе Сальвиоли[42 - Сальвиоли. 1923. С. 31. «Стоит произнести имя Рима, столицы цезарей, чтобы вызвать в памяти кучу… анекдотов: о виллах, построенных на дне моря, о садах, устроенных на крыше грандиозных домов; о золоте и серебре, употребляемых для подковывания мулов и для изготовления ваз, предназначенных для самого низменного употребления» (Там же. С. 34).].

Впрочем, богатство империи накапливалось, кроме Рима, лишь в нескольких крупных городах. Простые римляне пили в основном воду, а не вино и сами выращивали для себя все, чтобы прокормиться. А многие вообще были близки к черте бедности. Так что государством всеобщего благополучия Римская империя не стала.

Да, Рим в те времена оказался главным рынком всего мира. Здесь накопились огромные запасы золота и серебра, а состоятельное городское население много потребляло. Но этот город мало производил (разве что вино и шерсть, но экспортировались они в небольших количествах). Большинство товаров ввозились в него из провинций империи. Не был Рим и на перекрестке торговых путей. Текущие в него из дальних стран потоки золота создавались только завоеваниями и расширением империи. Остановиться римляне уже были не в состоянии – у них ведь не существовало других источников богатства. Долго ли все это могло продолжаться? Пока римляне верили в свою непобедимость. А вера – вещь зыбкая и непостоянная.

«Жить в истории, покушаясь на ее же законы, – вот судьба, которую избрала для себя Империя. И ее незримый разум поглощен лишь одной мыслью: как не допустить конца, как не умереть, как продлить свою эру»[43 - Кутзее. 2004. С. 212.]. Однако после III в. в Римской империи, уходящей своими корнями в глубокую древность, начался упадок. Он ощущался повсюду – в экономике, искусстве и науке. Империя исчерпала свои возможности. Попытки Юлиана возродить дух Античности ни к чему не привели – этот дух не возродился, как не может ожить увядший цветок. Наступили времена всеобщего пессимизма и разочарования.

А потом Рим пал – в 476 г. н. э. его захватили варвары, предки сегодняшних жителей Франции и Германии. Римляне варваров презирали (примерно так же, как кошки презирают собак). А варвары римлян ненавидели (как собаки – кошек), ненавидели всю эту империю с ее легионами. Но в то же время она всегда была для них предметом зависти, чем-то запредельным для понимания. Им очень хотелось считать себя продолжателями традиции Рима, и так родился миф о том, что Римская империя – прародитель Западной Европы.

«…Рим – это связь между древним и новым миром, так как безусловно необходимо, чтобы на земле существовала такая точка, куда каждый человек мог бы иногда обращаться с целью… соприкоснуться со всеми воспоминаниями человеческого рода, с чем-нибудь… осязательным, в чем видимо воплощена вся идея веков, – и… эта точка – именно Рим. Тогда эта пророческая руина поведает вам все судьбы мира, и это будет для вас целая философия истории, целое мировоззрение, больше того – живое откровение», – писал Петр Чаадаев[44 - Письмо А. И. Тургеневу, 20 апреля 1833 г. (Чаадаев. 1991. Т. 2. С. 80).].

Облекать прошлое в удобную форму несложно. Действительно, отчасти и Рим, и весь античный мир, живой и динамичный, подготовили современную цивилизацию (чего не скажешь о Древнем Египте или Вавилоне). Но лишь отчасти. На самом же деле античный мир был гораздо более сложным, чем мы привыкли думать, и его история закончилась с падением Рима[45 - А может быть, Константинополя, столицы Восточной Римской империи, прожившей гораздо дольше, чем Западная.]. И если бы гордые римляне узнали, что века спустя потомки каких-то галлов, франков и германцев считают себя продолжателями великой империи, они бы, наверное, долго смеялись.

Форум

Когда все семь холмов Вечного города застроили, нужно было найти место для деловых и личных встреч. Так в долине реки Тибр появились торговые ряды, и скоро эта площадь стала центром города – Форумом, где собирались самые разные люди. Здесь же сидели ростовщики и менялы: жители соседних селений приезжали в Рим с разными монетами, чтобы закупить соль. Ее тогда добывали, высушивая морскую воду, – это делали на плоском побережье недалеко от Рима. Чтобы добраться туда, всем приходилось ехать через город, что стимулировало римскую торговлю.

Вначале на южной стороне Форума располагались «старые лавки» торговцев, а после сильного пожара в 210 г. до н. э. построили «новые лавки». Но и этого скоро стало мало: в Риме жило уже четверть миллиона одних только свободных граждан мужского пола. В 184 г. до н. э. Катон воздвиг базилику, и возле нее начали проводить коммерческие встречи. В конце концов Форум стал главным центром общественной жизни. Именно туда шли, чтобы узнать все новости, сплетни и, главное, цены на рынке. С 59 г. до н. э. там даже можно было прочитать написанные от руки «Ежедневные известия» (Acta Diurna), ставшие далекими предтечами наших газет.

На рубеже тысячелетий, во времена Цицерона, количество свободных граждан – мужчин в Риме увеличилось до миллиона, и на Форуме опять стало тесно. Тогда Юлий Цезарь купил землю на северном краю Форума, приказал снести все дома и начать строить там новую площадь и рынок, Форум Юлия, к которому император Август добавил свой Форум Августа. Еще крупнее был рынок, построенный императором Траяном к 114 г. н. э., – он примыкал к рынкам Юлия Цезаря и Августа[46 - Специализированные и оптовые рынки находились ближе к реке, по которой на баржах подвозили товары. Рынок скота – Бычий форум – располагался в низине между городом и рекой Тибр. Там же был рыбный рынок, а также овощной и фруктовый.].

Неподалеку проходила большая торговая улица – улица Этрусков, где находилось множество магазинов: фруктовые, рыбные, торгующие благовониями, самыми дорогими тканями и множеством других вещей, столь необходимых элегантным римлянам. Они, конечно, презирали торговлю и лавочников (как и саму улицу Этрусков), однако в магазины все равно ходили – покупки ведь нужно где-то делать.

На Форуме сосредоточился весь финансовый бизнес – недаром про банкротов говорили: «Foro cedere, abire, a foro fugere» – «обанкротиться, уступить место на Форуме, сбежать с Форума». Финансисты встречались между оградой храма и «священным колодцем» Либона (Puteal Libonis). Его назвали так в честь правителя города – претора Луция Скрибония Либона, по указанию которого в 80 г. до н. э. колодец построили на месте, куда ударила молния. Находился он недалеко от храма Кастора[47 - Храм Кастора и Поллукса, построенный на Форуме в 484 г. до н. э.], в котором хранили свои деньги менялы. В речи «За Сестия» Цицерон упоминал о ростовщиках, всегда толпившихся между колодцем и храмом. Там образовалась целая финансовая тусовка, где договаривались о кредите и рассчитывались по предыдущим долгам.

Аргентарии

В Древнем Риме государство не вмешивалось в предпринимательство, и на огромной территории с единой валютой, безопасными дорогами и морскими путями были созданы все условия для процветания торговли и финансовых услуг. В Риме хватало не только свободных капиталов, но и финансовых посредников, хорошо знавших свое дело. Деньги в долг давали представители всех сословий римского общества – от сенаторов до простых свободных граждан и даже вольноотпущенных рабов. Однако основными посредниками стали так называемые всадники и аргентарии.

Всадники представляли собой состоятельную римскую финансовую аристократию и были следующим после сенаторов социальным классом римского общества. Занимались они в основном крупной торговлей, а наиболее активная их часть, публиканы, брали у государства подряды на сбор налогов в провинциях (о публиканах мы еще поговорим подробнее дальше). Однако публиканы не оказывали банковских услуг, за исключением выдачи обычных ростовщических кредитов, так что банкирами их не назовешь.

Кроме всадников, деньги в долг давали профессиональные менялы – аргентарии (argentarii), менсарии (mensarii) и нуммуларии (nummularii). Менсарии и нуммуларии занимались только обменом монет. Аргентарии[48 - Слово argentarius происходило от argentum – серебро.] же предлагали различные финансовые услуги, которые сегодня у нас ассоциируются с банками, – принимали вклады под проценты, выдавали кредиты (естественно, тоже под процент) и проводили операции с текущими счетами своих клиентов.

Аргентариев принято считать первыми банкирами. Они появились в конце IV в. до н. э., примерно на 100 лет позже, чем греческие трапезиты. Первоначально они, как и трапезиты, сидели за своими столиками и занимались обменом монет («Меняло с кучей здесь Нероновых денег // О грязный стол гремит монетой со скуки», – писал о них римский поэт Марциал[49 - Марциал. Эпиграммы. XII, 57.]), а потом занялись кредитом. Банкирские конторы аргентариев находились на центральных рыночных площадях городов, а в Риме они собирались на Форуме.

Кредит стал обычным делом (особенно при покупке недвижимости) – его множество раз упоминали римские историки. Пользовались кредитами чаще всего аристократы и дети богатых родителей. Свободных капиталов тоже хватало, поэтому их владельцы охотно давали деньги в долг. Так поступали и глава римского сословия всадников Аттик, и Юний Брут, да и другие. Правда, в долг давали через подставных лиц или банкиров. Ведь ростовщичество долгое время было запрещено и предоставление кредитов могло стоить репутации. А для римлян она была очень важна.

Римские аргентарии были влиятельными людьми, но относились к ним, как и в Греции, по-разному – по обстоятельствам. Хотя Петроний в «Сатириконе» (LVI) отзывался о них с уважением: «…Чье… самое трудное занятие, после литературы? По-моему, лекаря и менялы… Меняла же сквозь серебро медь видит»[50 - Петроний Арбитр. 1990. С. 108.].

Вначале аргентарии выдавали кредиты и принимали депозитные вклады. В І в. н. э. перечень их услуг расширился. Появились и безналичные платежи, и перевод денег (permutatio), и прототипы векселя – долговые обязательства синграфы и хирографы. Цицерон, не раз бравший кредиты, упоминает в своих речах многих финансистов. Это его друг и личный банкир Тит Помпоний Аттик, Луций Эгнаций, Марк Клувий, Гай Весторий, Тит Пинний, Марк Лений, Квинт Миндий и многие другие.

Но не эти финансовые услуги стали главной инновацией римлян, их вкладом в созидание финансового мира, а нечто совсем другое, чего раньше не существовало в истории, – система права. Право, которое так любили систематизировать римляне, и особенно коммерческое право (оно вполне сложилось к ІІІ в. до н. э.), стало неотъемлемой частью империи. Почему именно римляне оказались творцами права? Думаю, что в их стремлении создавать четкие законы, определяющие разные стороны повседневной жизни, было нечто общее со стремлением создать империю. Это желание все упорядочить, все контролировать и формализовать.

Система коммерческого права четко определила сущность кредитных операций. Так произошел их переход из сферы обычаев в сферу правовых понятий. Это обеспечило защиту собственности и повысило готовность к риску во всех финансовых услугах. А изобилие свободного капитала, доступность кредита и готовность рисковать – основа всех радикальных финансовых инноваций.

Какой процент брали аргентарии за кредиты? Он зависел от экономических и политических обстоятельств. Первоначально, в 452 г. до н. э., был установлен фиксированный процент за кредит – 8,5 %. В 342 г. до н. э. кредиты под проценты полностью запретили для граждан Рима, но этот закон легко обходили – давали и брали кредиты через посредников, неграждан или вольноотпущенников. В 88 г. до н. э. Сенат снова разрешил кредиты и установил процентную ставку – 12 % годовых. Желающих дать свои деньги в долг оказалось так много, что цена кредита скоро снизилась до 4 % годовых. Понятно, что все старались взять в долг на более выгодных условиях. Цицерон в одном из писем упоминал, что цена потом снова выросла с 4 до 8 %. А в другом письме просил найти ему кредитора, готового дать хотя бы под 6 % годовых.

Впрочем, такие условия были только в столице. В провинции приходилось платить гораздо больше. В Сицилии – 24 %, а в более отдаленных провинциях стоимость кредита могла доходить до 48 % и даже выше. Римские финансисты и политики использовали эту разницу для своей выгоды – брали деньги в долг в Риме и давали кредиты в провинциях под огромные проценты[51 - Личный банкир Цицерона Тит Помпоний Аттик давал деньги в долг частным лицам и городам из расчета 36–48 % годовых. Бывали займы городам и под 75 %.].

Интересная история связана с Юнием Брутом. В 56 г. до н. э. жители города Саламин на Кипре (этот древний город находился в шести километрах от современной Фамагусты), обремененные непомерными налогами, послали своих гонцов в Рим, чтобы взять кредит. Однако принятый незадолго до того закон Габиния запрещал жителям провинции брать деньги в долг в Риме, чтобы они не обогащались на разнице процентов. Влиятельный Брут решил нажиться на этом и ради такого выгодного дела обойти закон. Он предложил саламинцам деньги в долг под 48 % годовых. Тем ничего не оставалось, кроме как принять условия Брута. Когда пришло время получить проценты, он отправил своего представителя Скаптия с военным отрядом – на всякий случай. И отряд таки пригодился. Саламинцы заявили, что у них нет денег платить проценты. Скаптию пришлось взять в осаду здание, где заседал городской совет. Осада длилась долго – пять членов городского совета умерли от голода. Но денег саламинцы так и не заплатили – видимо, действительно нечем было. Скаптию пришлось снять осаду и вернуться ни с чем.

Потом римского правителя провинции Киликии (в нее входил тогда и Кипр) Аппия Клавдия сменил Цицерон. Скаптий снова стал просить у него военный отряд, чтобы выбивать долги из саламинцев. Но Цицерон не поддержал эту идею: он хорошо понимал, что саламинцам дали деньги в долг под 48 % с явным нарушением закона. При этом он не знал, что деньги давал его друг Юний Брут, и думал, что это дело Скаптия. Потому он постановил, чтобы долги заплатили за прошедшие шесть лет из расчета 12 % годовых, а также проценты на проценты. Скаптий настаивал на своем, ссылаясь на расписку. Но Цицерона раздражала эта откровенно спекулятивная сделка. И тогда Скаптию пришлось признаться, что деньги-то на самом деле Брута. Цицерон оказался в затруднительном положении. Ссориться с Брутом ему не хотелось, но и уступать Скаптию он из принципа не желал. Поэтому он устранился от этого дела – перестал в него вникать. Вскоре назначили другого правителя Киликии, и чем все закончилось, мы так и не знаем.