Больше чем деньги. Финансовая история человечества от Вавилона до Уолл-стрит

Гай Рабирий Постум – история банкротства

Гай Рабирий Постум был из тех, кому знакомы все пути для добывания денег. Этот банкир и сын богатого публикана жил во времена Юлия Цезаря. Рабирий ввязывался во всевозможные аферы, брал на откуп сбор налогов, давал кредиты богатым частным лицам, царям и целым провинциям. Гай хорошо чувствовал, какое дело действительно выгодное, а с каким не стоит связываться. И постоянно получал хорошую прибыль. Многие сделки он совершал на собственный страх и риск, но часто давал возможность заработать своим многочисленным друзьям. Поэтому Рабирий Постум имел такую популярность в Риме. Но однажды чутье подвело его – Гай не диверсифицировал свои риски, проще говоря – сложил яйца, а вернее деньги, в одну корзину.

В 59 г. до н. э. царь Египта Птолемей XII Авлет наконец добился признания со стороны Рима – Юлий Цезарь объявил его другом и союзником империи. Однако римский историк Светоний утверждал, что все происходило не так просто и Птолемей заплатил за это признание 6 тысяч талантов. Говорили, что эти деньги дал царю Гай Рабирий, а Цезарь (между прочим, друг банкира) гарантировал тому, что власть Птолемея над Египтом крепка и он без проблем скоро вернет долг с процентами.

Но уже в следующем, 58 г. до н. э., когда Птолемей начал слишком жестко собирать налоги с подданных, чтобы расплатиться с долгами, те восстали и изгнали его. В 57 г. до н. э. царь прибыл в Рим просить помощи. Ну и, конечно же, еще денег. По слухам, Рабирий дал ему в долг чуть ли не весь свой капитал. Но главное – дал под 100 %! Ведь Птолемей оказался в безвыходном положении. Хотя, может, он и тогда уже решил, что не будет отдавать долг, потому и согласился на такой невероятный процент.

А Гай Рабирий считал, что дело более чем выгодное, и ему пришлось самому брать капиталы у своих друзей. Когда Птолемей прибыл в Рим просить поддержки у Сената, роскошную царскую свиту тоже пришлось оплачивать банкиру. А потом еще и давать деньги самым влиятельным сенаторам, чтобы привлечь их на свою сторону. Не знаю, закрадывались ли у Рабирия сомнения, но пути назад уже не было – нужно было довести дело до конца, чтобы не потерять свои капиталы. Всем тогда в Риме казалось, что власть Птолемея быстро восстановится и тех, кто его поддержал, царь щедро отблагодарит. Так что не один Рабирий помогал изгнаннику – в это включились и полководец Помпей, и правитель Киликии Лентул, и многие другие влиятельные лица.

Однако началась борьба группировок в Сенате, и, чтобы не усиливать напряженность, сенаторы вообще отказали в помощи Птолемею. Тогда Рабирий посоветовал царю просить помощи у проконсула Сирии Авла Габиния. Банкир знал, что Габиний будет готов на все ради денег. Ему пообещали огромную сумму – 10 тысяч талантов, если он нарушит постановление Сената и поможет Птолемею. У Габиния в Сирии были войска, в 55 г. до н. э. они вошли в Александрию и вернули власть Птолемею. Когда Рабирий узнал об этом, он сразу же отправился к Птолемею забрать свой огромный долг с не менее огромными процентами. Гай Рабирий даже согласился принять должность диойкета Египта (что-то вроде министра финансов) и начал жестко собирать налоги с народа – и для себя, и для Габиния.

Однако возникло массовое недовольство, и Птолемей забеспокоился, как бы его снова не свергли с престола. Да и не хотел он отдавать долги. К тому же появился повод избавиться от своего кредитора – и царь посадил Рабирия в тюрьму за сбор непомерных налогов. Банкир понял, что дело плохо, и в 54 г. до н. э. ему как-то удалось бежать из Египта, подкупив нужных людей. Он уже внутренне согласился потерять огромные деньги, лишь бы спасти свою жизнь. К тому же он, пока был министром, закупил много всяких египетских товаров (папируса, льна, стеклянной посуды), которые пользовались спросом в Риме, и загрузил ими несколько кораблей.

Когда он прибыл в столицу империи, там сразу разнеслись слухи о возвращении банкира, о якобы огромных богатствах, привезенных на этих кораблях, и об отдельном судне, груженном золотом. Однако ценность груза сильно преувеличивали. На деле же египетские товары Рабирия продавались плохо, а корабля с золотом вообще не существовало. Закончилось все тем, что банкир полностью разорился. Вдобавок в том же 54 г. к суду привлекли Габиния (он ведь за взятку нарушил постановление Сената), а вместе с ним и Рабирия – как участника этого дела.

В Риме все только и говорили об этом. Как обычно, бесчисленные друзья сразу отвернулись от финансиста, а завистники распространяли слухи, что он притворяется банкротом, чтобы скрыть свое состояние от кредиторов. Однако Цицерон не покинул банкира – он помнил, как во время изгнания именно Рабирий его поддерживал и давал денег. Знаменитый и влиятельный оратор везде защищал Рабирия, в том числе в суде. А главное – за банкира заступился могущественный Юлий Цезарь. Так что Гай Рабирий Постум, потеряв богатство, хотя бы сохранил свободу и честь. Правда, ему пришлось отойти от крупных дел, но позора и нужды он избежал.

Успешный банкир и друг Цицерона Тит Помпоний Аттик

Тит Помпоний, друг знаменитого Цицерона, был не менее знаменитым банкиром. А также политиком, писателем и философом. Родился он в 110-м, а умер в 32 г. до н. э. Тит принадлежал к сословию всадников и рос в достатке. От отца он получил в наследство 2 млн сестерциев, так что стартовым капиталом его обеспечили. В годы его юности в Риме шла борьба между политическими партиями Мария и Суллы, и, не желая во все это ввязываться и подвергать себя опасности, будущий банкир благоразумно уехал в Афины, чтобы получить там хорошее образование. Но и о коммерции он не забывал – давал в долг на выгодных условиях. Ведь деньги у него имелись.

Как раз в это время Афины взяли крупный городской заем, но в срок его вернуть не смогли. Начали нарастать проценты, и Тит Помпоний вмешался. Использовав свои знакомства со многими финансистами (которые он уже успел завязать, несмотря на молодые годы), Тит добился отсрочки платежа по долгу. А потом, чтобы погасить сам долг, раздобыл денег на более выгодных условиях, чем это могли сделать афиняне, причем себе не взял никаких комиссионных.

В это время дядя завещал молодому банкиру 10 млн сестерциев, так что его богатство сильно возросло. Эти капиталы Тит вкладывал в Афинах в земельную недвижимость. Занимался он и откупом налогов, со временем стал главой всего сословия всадников. Хотя лично для него сферой интересов оставалась Греция и провинции в Азии, где он давал выгодные кредиты (под 3–4 % в месяц, соответственно 36–48 % в год, что было весьма и весьма неплохо). Где только не было у него клиентов – на острове Делос, в провинциях Македония и Эпир, в Эфесе и во многих других городах! Клиенты считали Тита порядочным и честным по сравнению с другими всадниками. Что не мешало банкиру жестко требовать уплаты процентов до последней монеты.

Если верить древним историкам и писателям, Тит Помпоний оказался человеком благоразумным, старавшимся избегать зависти со стороны конкурентов. Он предпочитал не участвовать ни в каких группировках, а в делах был энергичным и активным, постоянно искал новые и новые выгодные сделки. Имелась у него, говоря современным языком, и книгоиздательская компания. На самом деле это была группа рабов, переписывавших книги – поэтические произведения любовного и сатирического характера. В то время такие рукописные книги гарантированно давали 100 % прибыли – спрос на них был. Если что-то не продавалось в Риме, то покупатели находились в провинциях. Хотя для Тита, конечно, этот бизнес являлся далеко не главным – скорее самым мелким.

Когда в Риме прекратилась борьба группировок, банкир вернулся в столицу, взяв себе новое имя – Аттик. Несмотря на всем известное богатство, жил он там достаточно скромно, к политическим партиям не примыкал и выбрал для себя респектабельный имидж состоятельного любителя книг и последователя философии Эпикура, безмятежного и невозмутимого. Имидж работал хорошо – Аттика все знали и уважали. С годами он все больше отходил от ростовщических операций и выгодно вкладывал деньги в земельную недвижимость в самом Риме и его окрестностях.

Среди многочисленных друзей Аттика едва ли не самым главным был Цицерон. В память об этой дружбе осталось более двух сотен писем. Познакомились они еще в молодости (скорее всего, в 90 г. до н. э.), когда вместе изучали право. Потом Тит большую часть своей жизни провел в Афинах. А Цицерон после недолгого изгнания вернулся в Рим, и общение с другом молодых лет продолжалось в письмах.

Часто там вспоминали и о денежных вопросах. Несмотря на советы Аттика, Цицерон не умел хорошо вести свои дела. Да и не входил он в круг самых богатых римлян. И хотя среди его должников встречались имена представителей высшей элиты, включая Цезаря, кредиторов у знаменитого оратора всегда оказывалось больше[52 - Буассье. 1993. С. 122.]. Аттик, хорошо знавший своих римских коллег-финансистов, писал им рекомендательные письма, чтобы те давали Цицерону кредиты, и у давнего друга деньги имелись постоянно, пусть и взятые в долг.

Так как Тит, кроме банкирских дел, занимался еще и рукописными книгами, Цицерон в письмах не раз просил своего друга присылать ему что-то интересное для чтения. А когда в 67 г. до н. э. знаменитый оратор построил себе новый дом, он обратился к Аттику с просьбой собрать ему библиотеку. Со временем друзья стали родственниками – Помпония, сестра Тита, вышла замуж за Квинта, брата Цицерона.

Публиканы

Любовь к книгам привили мне родители. Это отец впервые привел меня в букинистический магазин. Меня, еще маленького, там полностью очаровали книги XIX века. Даже не сами книги, а их переплеты – кожаные корешки с золотыми буквами, а еще разноцветная мраморная бумага – кто видел, тот знает. И запах старых пожелтевших страниц – запах веков. Это было так не похоже на всем нам знакомые книги второй половины ХХ века! Пришло время, и я смог себе позволить покупать старинные книги, о которых даже не мечтал.

Спустя годы любовь к таким книгам как-то незаметно прошла. Появилась возможность заказывать на сайте Amazon любые новые, на английском языке. Хорошо изданные, на тонированной бумаге, с яркими изящными обложками, они пахли совсем по-другому. Это был запах современной жизни – запах глобализации. Но и эта любовь прошла. Новые книги заполнили мои полки, потеснив старые, и я в какой-то момент понял, что большинство из них давно уже не брал в руки. Они просто занимают место в кабинете. Много места. И тогда я полюбил электронные книги. И места не требуют, и, когда становятся ненужными, можно легко и без жалости удалить файл. Бумажную книгу ведь так не выбросишь – рука не поднимается. Есть особая прелесть взять вечером планшет, выключить свет – и на ярком белом экране побегут перед глазами буквы, складываясь в слова и истории – о других людях, других жизнях и судьбах. Еще я люблю аудиокниги – они напоминают мне о тех далеких вечерах, когда мама читала нам с отцом что-то вслух.

Когда-то давно, будучи книжным шопоголиком, я купил «Дигесты» Юстиниана. Зачем – я и сам не знал. Трудно было представить, что я, занятый делами бизнеса, когда-то стану читать эти римские законы. Но не купить эту прекрасно изданную книгу я просто не мог – руки тянулись к ней. И вот, спустя годы, «Дигесты» пригодились мне, когда я писал эти страницы о древнеримских обществах.

Римляне называли их именно так – общества (societas). Соблазн сравнивать их с нашими акционерными обществами отбрасываем сразу. Прошлое отличается от настоящего, и римские общества не похожи на современные. Однако в Риме общества стали привычной частью повседневной жизни[53 - Римское право предполагало несколько типов обществ: societas privata, societas voluntaria, societas vectigalium и др. Такие общества не являлись юридическими лицами, и все их имущество и капиталы принадлежали не обществу, а участникам.]. Они создавались для объединения имущества или капиталов с целью ведения какого-то общего дела. Обычно в них участвовало два-три человека. Многие общества не предполагали получение прибыли – их создавали для ремонта дорог или мостов, постройки небольшого оросительного канала или стены вокруг поля.

Коммерческие общества занимались торговлей, в том числе морской. «Дигесты» о них лишь кратко упоминают (II, 52) как о вещах всем известных. Коммерческие общества для морской торговли создавал римский политик и писатель Марк Катон (234–149 до н. э.), выдавая им потом кредиты. «Он основывал сообщество и приглашал получивших ссуду вступить в него. Когда их набиралось пятьдесят человек и столько же судов, Катон через посредство вольноотпущенника Квинктиона (который вел все дела совместно с должниками и вместе с ними пускался в плавание) брал себе одну долю из пятидесяти. Так, рискуя лишь незначительною частью целого, он получал огромные барыши»[54 - Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Катон. XXI (Плутарх. 1961. Т. 1. С. 447).].

Не все коммерческие общества занимались торговлей – об одном из таких, не торговых, упоминает Цицерон[55 - См.: Цицерон. Речь за Квинта Росция – актера (http://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1267351003 (http://ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1267351003)).]. Общество образовали два человека – Фанний, хозяин раба по имени Панург, и знаменитый актер Росций. Сам по себе раб стоил немного, но Росций обязался обучить его актерскому искусству, после чего выступления Панурга должны были приносить большую прибыль. Общество создавалось для того, чтобы узаконить распределение этой прибыли между хозяином раба и обучившим его Росцием.

Наиболее интересными были общества публиканов – налоговых откупщиков, существовавшие во времена Римской республики и полностью исчезнувшие в эпоху империи. Публиканы (publicani, от publicum – народ, государство, государственное имущество) принадлежали к сословию всадников. Они брали у государства откупа и на сборе налогов зарабатывали огромные состояния. На откуп отдали даже кормление священных белых гусей Юноны, живших на Капитолии, – гуси ведь спасли Рим в 390 г. до н. э., когда ночью их крики предупредили о нападении на город войска галлов. С тех пор о кормлении гусей должно было заботиться правительство, и оно передало публиканам эту обязанность. После заключения договора назначили специальных людей, которые ухаживали за гусями.

Взяв откуп, публиканы отдавали государству оговоренную сумму налогов и пошлин. Все, что сверх этого, становилось их прибылью. Алчность публиканов быстро росла, и они выжимали все соки из населения – особенно в провинциях. Цицерон писал однажды своему брату Квинту, правителю Азии, что нужно быть богом, чтобы примирить требования публиканов с интересами народа. Этим публиканы и погубили себя, вызвав всеобщее недовольство в обществе.

Контракты на откуп налогов часто были настолько крупными, что один человек в принципе не мог с ними справиться, и так возникла необходимость объединяться в особые общества – societates vectigalium publicanorum. Общества публиканов по своей организации действительно похожи на акционерные компании. Более того, они имели свои доли (partes или particulae), которые продавали и покупали на римском Форуме. «Люди с самыми ничтожными сбережениями принимали участие в предприятиях» откупщиков, и так «мелкие капиталы превращались в акции обществ»[56 - Сальвиоли. 1923. С. 36.].

А тем временем общества публиканов, накопив огромные капиталы, получили немалое политическое влияние и стали во многом определять судьбы Римского государства. Рост их могущества сильно беспокоил правящую элиту, а жесткая манера сбора налогов вызывала всеобщую неприязнь к ним среди римлян. Хотя кое-кто их поддерживал. Цицерон так говорил о представителях этого слоя в 66 г. до н. э.: «…откупщики, почтеннейшие и виднейшие люди… их имущество и интересы уже сами по себе заслуживают вашего внимания. И право, если мы всегда считали подати жилами государства, то мы по справедливости назовем сословие, ведающее их сбором, конечно, опорой других сословий»[57 - Цицерон. Речь о предоставлении империя Гнею Помпею… VII, 17. Трудно сказать, действительно ли Цицерон так думал или же говорил то, что нужно было говорить в данном случае.].

С началом эпохи империи влияние публиканов быстро ограничили. Императорам, особенно Юлию Цезарю, были совершенно не нужны все эти олигархические группировки, которые трудно контролировать. Передачу сбора налогов на откуп отменили, и налогами стали заниматься чиновники. Когда экономическая основа деятельности обществ публиканов нарушилась, они быстро исчезли. Многие римляне понимали, что стремящийся к единовластию император быстро похоронит остатки республиканской свободы. Но неприязнь к публиканам оказалась настолько сильной, что города стремились избавиться от них и помогали властям собирать налоги.

Первые «акции» – particulae

В обществах публиканов их собственность делилась на доли (partes), которые покупались и продавались. Трудно сказать, насколько partes можно считать акциями в традиционном понимании (или же это были просто доли), но торговля ими расцвела. О partes часто упоминал в своих речах Цицерон. Их владельцев (ими нередко были обычные граждане, иначе говоря – мелкие индивидуальные инвесторы) он называл participes. Иногда доли бывали крупными (magnae partes), но чаще мелкими (particula, particulae)[58 - Цицерон в речи против Ватиниуса говорит о particulae, «имевших высокую цену в данный момент» («partesillo tempore carissimae») (Vat. 29). Цит. по изд.: Bang. 2012. P. 215.].

Со II в. до н. э. покупка и продажа particulae стала обычным делом. «Сделки заключались на ежедневных биржевых сходках возле храма Кастора на Форуме – большой публичной площади Рима. Здесь было тесно от народа, в толпе шла оживленная торговля долевыми паями компаний по откупу налогов, всевозможными товарами, которые продавались как за наличные деньги, так и в кредит, земельными угодьями, расположенными в Италии и провинциях…»[59 - Ростовцев. 2000–2001. Т. 1. С. 47.] – писал Михаил Ростовцев, известный знаток тонкостей римской экономики. Спекуляция стала модным увлечением, и, поскольку стоимость долей постоянно менялась, приобретение particulae напоминало азартную игру, в которую погрузились многие римляне. Так рarticulae стали похожими на акции, имевшими свою рыночную стоимость.

Хотя во времена империи вся эта спекуляция рarticulae исчезла, появление первого прототипа акционерных обществ оказалось одной из важнейших финансовых инноваций. Такое стало возможным только после формирования системы права – еще одного вклада римлян в создание финансового мира. Так во II в. до н. э. появился принципиально новый финансовый инструмент – прототипы акций в обществах публиканов. Сама идея поделить капитал общества на части вместе с готовностью принять риск и вложить деньги в дело совместно с другими, нередко незнакомыми участниками стала совершенно новым взглядом на коммерческие общества. Это была настоящая финансовая революция, такая же, как финансовые революции в столицах капитала следующих веков – Венеции, Амстердаме и Лондоне. Правда, длилось это недолго, и спустя века в Венеции, Генуе и Флоренции все пришлось начинать заново.

Экономический кризис 33 года

Локальные экономические кризисы (связанные с неурожаями, стихийными бедствиями и войнами) бывали в городах и странах Древнего мира и раньше, но кредитный финансовый кризис, чем-то напоминающий современные, произошел, пожалуй, впервые именно в Риме в 33 г. н. э. После сильного неурожая в 32 г. крестьянские хозяйства стали массово разоряться. Император Тиберий, опасавшийся, как бы не начался голод, приказал банкирам и ростовщикам инвестировать 70 % своей прибыли в сельское хозяйство на землях центральной провинции – Италии. Финансисты бросились скупать подешевевшие к тому времени земли – если уж инвестировать капиталы в сельское хозяйство, то хоть на своей земле.

Возник дефицит наличных, и банкиры потребовали от должников срочно погасить долги. У тех денег тоже не было, и они отдавали долги земельной недвижимостью. Цена на землю стала стремительно падать. Многим должникам даже после продажи земель все равно не хватало денег, чтобы вернуть кредиты. Их привлекали к суду, изгоняя из собственных владений, и началась общая паника.

И тогда император Тиберий выдал банкирам 100 млн сестерциев финансовой помощи с условием, что ее можно использовать только для выдачи кредитов на три года под залог земельной недвижимости. Это успокоило панику, и обошлось без массовых разорений. Так (в целом верно, хотя и упрощенно) описывали эти события древние историки, Тацит и Светоний.

На деле же кризису предшествовали сложные политические интриги. Римом фактически управлял консул Луций Сеян. Император Тиберий жил в своей роскошной вилле на острове Капри и почти не вмешивался в дела консула, собиравшегося полностью захватить власть. Однако в 31 г. н. э. Тиберий вернулся в Рим, Сеян и его соратники были схвачены и казнены, а все их имущество, в том числе обширная земельная недвижимость, конфисковано. После того как недвижимость заговорщиков выставили на продажу, цены на землю сильно упали. Желающих купить подешевевшие земли хватало, и они набрали у банкиров большое количество кредитов.

Так, говоря современным языком, стал раздуваться кредитный пузырь, готовый лопнуть в тот момент, когда банкиры потребуют вернуть долги. Все надеялись, как обычно, что одновременно это не произойдет. Однако указ императора об инвестициях в сельское хозяйство стал камнем, который вызвал лавину последующих событий. А так как многие из банкиров были сенаторами и другими важными лицами в государстве, они оказали влияние на императора, чтобы тот выдал им финансовую помощь. Ведь вкладывать свои собственные капиталы в сельское хозяйство никому не хотелось. В общем, кризис 33 года прошел для римской экономики безболезненно – ведь Рим тогда был в зените своего могущества.

Сундук с долговыми расписками

В августе 79 г. н. э. внезапно началось извержение вулкана Везувий, и древний город Помпеи оказался засыпанным толстым слоем пепла. Многие жители погибли сразу, часть успела спастись бегством. Что говорить, страшная трагедия… Однако под пеплом на века сохранились дома со всей обстановкой. Среди них – вилла самого богатого помпейского банкира Луция Цецилия Юкунда. Дом украшали не только фрески и статуи, но и мозаичные надписи на полу «Привет тебе, прибыль!», «Прибыль – это радость!», однозначно говорящие о том, чем занимался хозяин. О жизни Луция известно немного. Его отец был рабом, потом, разбогатев на финансовых операциях, купил себе свободу и по традиции взял фамилию бывших хозяев из богатого рода Цецилиев. Сын продолжил дело отца и стал главным банкиром Помпеев. Среди его клиентов были богатейшие жители города.

В доме банкира сохранился не только его бюст, но и сундук, заполненный долговыми расписками. Всего там нашли 127 тройных дощечек с записями о сделках с 53 по 62 г. н. э. В записях Луция Цецилия Юкунда содержались сведения об операциях, обычных для аргентариев (так, 12 декабря 56 г. банкир перевел некоему Умбрицию Януарию 11 039 сестерциев, что было эквивалентно 11 кг серебра).

У римлян финансовые документы чаще всего представляли собой записи на деревянных дощечках, с одной стороны покрытых воском. На воске делали надписи, а потом закрывали сверху и снизу двумя другими дощечками, чтобы посторонние не могли прочесть текст. Три таблички через отверстия скреплялись шнурком, на котором стояла восковая печать. Делалось это обязательно в присутствии свидетелей – каждый из них ставил свою подпись чернилами на наружных деревянных дощечках. Конфиденциальность обеспечивалась, и при возникновении спорных финансовых вопросов такие записи служили главным доказательством в суде. Если таблички с финансовыми записями не были связаны шнурком с печатью, они считались юридически недействительными.

Деревянные таблички обычно изготовляли из бука, дуба или кипариса. Богачи пользовались такими же табличками из слоновой кости, украшенными золотом и резными барельефами. Когда делали записи, табличку держали в левой руке, а писали на ней правой рукой металлическим заостренным стержнем – стилусом. Кроме дощечек, для финансовых записей использовали иногда папирус и пергамент. Гораций, говоря о собраниях финансистов на римском Форуме, упоминал, что у них к левой руке были подвешены специальные коробочки для пергамента и перьев.

Глава 4

На караванных путях халифата

Арабский мир

«Поистине, богатство вожделенно; его ищут и на дне морей, и на вершинах гор, и в чаще лесов… ищут его везде, как на востоке земли, так и на западе»[60 - Аль-Джахиз. 1965. С. 234.]. Так говорил в IX в. поэт и писатель аль-Джахиз, живший в Арабском халифате – огромном многонациональном государстве, объединенном не столько военной силой (как Рим), сколько торговлей, арабским языком и религией. Простирался халифат на полмира – от захваченной арабами Испании до границ Китая.

«Мир опустел после римлян…» – громко заявил когда-то французский революционер Луи Сен-Жюст (1767–1794)[61 - Сен-Жюст. 1995. С. 152.]. Да и лорд Байрон написал в таком же духе: «И рухнет мир, когда не станет Рима»[62 - «Паломничество Чайльд-Гарольда» (IV, 145; пер. В. Левика).]. На самом деле мир, конечно, не опустел и не рухнул – он ведь состоял не только из римлян. И не только из европейцев. После падения Рима центр мировой цивилизации переместился на восток – в арабский мир. Европа в те века еще ничего собой не представляла ни политически, ни экономически[63 - Если пересчитать общее богатство древних царств и империй в граммах серебра на душу населения, то во Франции начала XIII в. оно составляло всего 2,4 г, в Англии в то же время – 4 г, в Арабском халифате в IX в. – 48 г, в Китае – 43 г. А в Древнем Риме – от 17 до 21 г в разные века, в Персии в IV в. до н. э. – 41 г (Гребер. 2015. С. 279).]. Новой попыткой глобализации и создания единого пространства, включающего в себя разные страны и народы, стал Арабский халифат, существовавший с 632 по 1258 г.[64 - Халифат достиг своего расцвета в VIII–IX вв., а его столицами в разное время были Багдад, Дамаск, Каир и другие города.]