Метро 2033: Свора

– И правда… светится. – Дозорный, казалось, не услышал приказа. – Красным.

– И приближается…

Крик утонул в стрекоте очередей. Секунды спустя пальба стихла, но сквозь помехи отчетливо слышались щелчки спусковых крючков.

– Куда оно делось?!

– Попали, нет?

– Захар! Даня! – рявкнул командир. – Отвечайте!

– Может, помочь? – предложил один из снайперов.

– Пост не оставлять! Малой, свяжись с базой, пусть…

– Сука! – Отчаянный рев сменился мокрым хрустом, на миг наступила тишина, а затем раздался такой вой, что закаленные дозорные отшатнулись от рации, как пауки от спички. Бедолага орал так, словно его жрали живьем. Напарник дал очередь, но пальба почти сразу сменилась чавкающим звуком, за ним последовал еще один, и все стихло. Но рации продолжали работать, и миг спустя Макс услышал то, от чего вопреки воле навернулись слезы, а волосы встали дыбом.

Больше всего это напоминало астматические хрипы в железный раструб с примесью едва различимого бульканья слюнявой пасти. Время от времени дыхание срывалось то на свист, то на цоканье, перемежаясь пробирающими до мурашек натужными предсмертными вдохами и тихим скрипом сушины на ветру.

Никто толком не понял, как долго длился этот потусторонний (в обоих смыслах) звук, пока рации, судя по оглушительному хрусту, не раздавили. А вот чем – пальцами, пяткой или зубами – большой вопрос, но каким бы ни был ответ, ничего хорошего бойцам он не сулил.

– Малой! Малой!! – Из оцепенения радиста вывела увесистая командирская оплеуха. – Бей тревогу, живо!

Стены задрожали, зазвенели от рокота и залпов девяти стволов. Огненные вспышки озарили бурлящее смолянистое море, хлынувшее на укрепление со всех сторон. И защитники, в схожей ситуации легко связавшие бы людей боем, не сумели оказать достойного сопротивления молниеносному натиску. Ведь стрелять по бешеному хороводу псов – все равно, что тушить пожар из водяных пистолетиков.

Огромные желтоглазые чудища без труда перепрыгивали баррикады, неудержимым напором опрокидывая остовы машин, снося мешки, бетон, и разбрасывая шины. С высоты пост напоминал песочный куличик, в середину которого под мощным напором била черная струя. За считаные минуты укрепление превратилось в груды хлама, украшенные растерзанными телами. Макс, забившись под перевернутый павильончик, с ужасом наблюдал, как к трясущимся берцам подбирается темное пятно, пахнущее солью и железом.

Хвостатые твари не стали пожирать мертвечину, покрутились немного среди устроенной разрухи и без единого рыка растворились в ночи, точно привидения. Но парень и не думал покидать убежище, вытаращенными глазами следя за блеском подступающих струек. В сдавленной ладонями голове воцарился ледяной мрак, не оставив места ни мыслям, ни чувствам, ни даже остаткам всепоглощающего страха, миг назад рвавшего душу, что те собаки. Тонкая пуповина, связывавшая разум с реальностью, оборвалась, но взбудораженное адреналином сознание не погасло, не провалилось в слепящую пустоту, превратив радиста в живую куклу, слепленный из плоти и костей манекен, безучастный к творящемуся вокруг аду.

И когда оцепенение начало потихоньку отпускать, совсем рядом раздались тихие хлюпающие шаги, а вместе с ними – и то инфернальное дыхание, принадлежащее существу, чуждому самой природе.

Шаги стихли у края навеса, по ушам резанул скрежет, как будто по металлу чиркнули острием ножа. Макс дернулся и стиснул губы, не понимая, что ночной гость уже выследил его по запаху, но не нападал, наслаждаясь щекочущим ароматом концентрированного ужаса.

Парень зашептал про себя «Отче наш», но сбился на третьей строке. Каша в голове мешала сосредоточиться, поэтому на смену молитве пришла мольба, но и связать несколько слов в осмысленные предложения оказалось непосильной задачей. Покачиваясь из стороны в сторону, Макс раз за разом повторял то, на что хватило скованного страхом рассудка: «Господи, пожалуйста. Пусть оно уйдет. Господи, пожалуйста. Пусть оно уйдет…»

Павильон с лязгом и скрежетом завалился набок, когтистая лапа змеей вынырнула из темноты и вцепилась в плечо. Алый свет из глубоких глазниц смахивал мрак с обтянутого серой кожей волчьего черепа и пасти, усеянной похожими на ржавые иглы клыками в палец толщиной. Миг спустя они вонзились в изгиб между шеей и плечом, и ночную тишину прорезал тонкий мальчишеский крик.

* * *

– Твою-то мать… – Смирнов сплюнул, глядя на кровавую разруху перед собой.

Первыми на помощь подоспели охранники Технолога и отдыхавшие на базе сборщики, но все, что им оставалось – убрать трупы. Хмурые люди молча бродили в свете переносных ламп, ища и складывая ошметки на брезентовые носилки.

– Если бы мы не сидели на крыше…

– То лежали бы вон там. – Фельде указал на горку «пазлов» и склонился над единственным уцелевшим телом, как вдруг «мертвец» вытаращил глаза и вцепился в протянутую руку.

– Он укусил меня! – прохрипел радист, роняя слюну с розовыми прожилками. – Укусил!

– Тише, тише… – Доктор взял страдальца за плечи и уложил на асфальт. – Все кончилось, успокойся.

Боец повертел головой, переводя взгляд с Майора на Марка, а затем разрыдался – совсем как ребенок.

– Укусил…

– Ну, все, все. – Врач достал из аптечки шприц и сбил носик ампулы. – Сейчас сделаю укол, и все пройдет.

После инъекции Макс пьяно зашатался и обмяк, позволив Фельде наконец заняться раной.

– Жесть… – процедил Банан. – Вся шея – в лохмотья.

– Не слепые, – буркнула Карина. – Лишь бы нагнетать.

– Все, здесь закончил. – Доктор выпрямился и вытер ладони об остатки бинтов. – Надо отнести его в лазарет, и чем быстрее, тем лучше.

Несмотря на глубокие отметины и потерю крови, жизнь пострадавшего была вне опасности. Но зубы падальщиков – бездонные кладези всевозможной заразы, и пока медсестры хлопотали над плечом, Марк растер капельку крови меж стеклышек и прильнул к окуляру микроскопа.

Среди бляшек окисленного железа плавали неизвестные тельца, похожие формой на эритроциты, но более бледные. Лейкоциты без промедления нападали на непрошенных гостей, но те в мгновение ока сжирали их и делились столько раз, сколько поглотили клеток.

За считаные секунды вещество превратило в себе подобное половину препарата, после чего «нелегальные» копии кровяных телец напали на оригиналы, но не схарчили, как прежде, а вызвали молниеносную некротическую реакцию. Создалось впечатление, будто на первых этапах все шло по плану, но затем программа клеточной реконструкции дала сбой и уничтожила весь образец, включая уже измененную часть.

– Не понимаю. – Марк откинулся на спинку стула, снял запотевшие очки и сжал переносицу.

В этот момент тихонько попискивавший кардиограф выдал такой пик, что обступившие радиста девушки вздрогнули, как от выстрела. Макс дернулся и распахнул налитые кровью глаза, свежие повязки пошли темными пятнами. Фельде бросился к пациенту и навалился всем весом, стараясь прижать к койке, пока помощницы готовили успокоительное. Но вены надулись так, что острие и молотком не вколотишь – как медсестры ни старались, иглы гнулись одна за другой, пока черная, как нефть, жижа расползалась по сеткам сосудов.

Бедолага трясся всем телом и ревел не то от непереносимой боли, не то от звериной злобы, по бледному и очень горячему лицу ручьями струился пот, на дрожащих губах взбилась пена.

– Ну же! – рявкнул врач, едва сдерживая парня.

– Не получается! – пискнули в ответ.

– Коли хоть куда-нибудь!

– Никуда не получается! У него кожа тверже дерева!

Стены дрогнули от дикого рыка. Марк получил открытой ладонью в грудь и врезался затылком в соседнюю койку. Это его и спасло – безумец принял неподвижное тело за труп, а вот ангелов в белых халатах ждала иная участь. Удар – без замаха, полулежа – раскроил белокурой красавице череп. Если бы Фельде, теряя сознание, не видел это зверство своими глазами, то никогда бы не поверил, что такой след оставил кулак, а не кувалда.

Темноволосая невысокая пышка замешкалась, глядя на рухнувшую к ногам подругу, и нерасторопность стоила ей призрачного, эфемерного, но все же шанса спастись. Макс – или же нечто, вселившееся в опустевшую оболочку – свалил бедолагу таранным толчком плеча и, сиганув на половину высоты своего немалого роста, приземлился пятками на лицо.

От последовавшего звука свело зубы даже у опытного врача, что уж говорить о девчонке, закончившей учебу в прошлом году. Она бросилась к двери и почти успела схватиться за ручку, но тварь догнала беглянку одним прыжком и свернула шею, да с такой яростью, что орангутанг из рассказа По выглядел бы хилым младенцем по сравнению с брызжущим слюной чудовищем.

Хлопнула дверь, из коридора донеслись крики, топот и пальба. Тот, кого некогда звали Максом, успел прикончить двух гражданских и охранника, прежде чем превратился в решето. День спустя Фельде лично вытащил из трупа сорок восемь пуль, но по заверениям стрелявших, и после двух десятков попаданий в упор нечисть дергалась, клацала зубами и пыталась схватить пробегающих мимо людей.

* * *

В медблок заглянул Банан – как обычно, без стука. Марк в некогда белом фартуке и маске склонился над вогнутым хромированным столом со скальпелем в неизменных двух пальцах. Скамья подле него напоминала шведский стол людоеда, где на поддонах лежали вынутые органы – все, кроме кишечника.

– Уф… – Пулеметчик поморщился – запашок в помещении стоял еще тот. – Вас Ярошенко вызывает.