В Блокаде (зимний триптих)

(Зуля прижимает к груди его голову в профиль к залу. Глаза его закрываются, правая рука поднимается к её щеке, оттуда на плечо—где голова игрушки—перебирает мех.

Зуля смотрит сверху на его волосы, поглаживая правой рукой его висок.)

Зуля: Бедный мальчик! Тебе с машинками играться надо, а не с пандой…

(Свет угасает.)

Конец явления 3-го

явление 4-е

(Справа от стола, облокотясь правым локтем на торец столешницы сидит Муся развернувшись к залу, голова опирается на раскрытую ладонь поднятой руки. Входит Ант.)

Ант: Здравствуйте, Муся. Борга нет в отсеке выделенном нам. Куда мог подеваться этот несносный парнишка?

Муся: Борг уже не парнишка. Он Зулю полюбил и, очень возможно, она тоже его полюбит.

Ант: Это вы по звёздам гадаете?

Муся: Это видно по их глазам. Похоже, что завтра вы продолжите свой путь уже втроём.

Ант: Только если Власта выделит ей плащ химзащиты из своих запасов. Он сдерживает запах наших тел своим материалом, а с утратой волосяного покрова Их обоняние явно притупилось.

Муся: Вы столько всего про них знаете.

Ант: Методом проб и ошибок. Чаще всего непоправимых. Начальство нужно знать в лицо и слабости их тоже. Теперь они занимают вершину пищевой пирамиды. Вне конкуренции. Лет через сто впрягутся в лямку развития собственных цивилизаций, а через пару тысяч лет, вполне возможно, начнут бороздить просторы Вселенной в поисках братьев по разуму.

Муся: Ант, можно вас спросить. Только вы не смейтесь… Что такое Бог?

Ант: (Смеётся) Ну, Мусенька, вы мастерица дать по мозгам. За что?

Муся: Вот вы смеётесь, а мне интересно.

Ант: Тебе лучше не знать. Да и вообще, с чего ты взяла будто мне известно?

Муся: Ну, пожалуйста, вы старше, у вас опыт жизни больше.

Ант: Век живи, век учись, а дураком помрёшь… Никому не дано знать все ответы, срок жизни студента истекает многим раньше, чем он успеет пройти хотя бы получебника.

Муся: Ну, хотя бы насколько вы успели.

Ант: А успел лишь понять, что Бог – это Стокгольмский Синдром.

Муся: Я не понимаю.

(Ант опускается на средний стул, Муся складывает руки на ДСП, как на крышке парты.)

Ант: Дело было в прошлом веке в городе Стокгольм. Грабители ворвались в банк, захватили заложников. Шведская полиция оцепила здание, долго велись переговоры. День? Два? Не помню. Короче, обошлось без жертв. Заложников освободили, нападавшие сдались. Но оказалось, что освобождённые не желают сотрудничать со следствием. Наотрез отказываются дать показания против тех, кто насильно удерживал их, угрожал их жизням.

По логике вещей, грабители должны вызывать у заложников только ненависть, однако пострадавшие им явно симпатизировали.

С тех пор термином «Стокгольмский Синдром» принято обозначать случаи, когда вполне заслуженную ненависть подменяет симпатия и даже любовь. Почему-то.

Муся: Да знаю. Есть женщины, которых бьют их мужья. Порою зверски. А они их всё равно любят. Значит такая ненормальность называется «Стокгольмский Синдром»?.

Ант: Ох, Муся! Нормальность или ненормальность это совершенно отдельная тема. Скажем так, Стокгольмский Синдром – это любовь там, где надо бы ненавидеть. И хватит об этом.

Муся: Значит Бог – это насильник, которого любят, хотя он заслуживает ненависть. Так? Да?

Ант: Почти, но не совсем. Бог – это продукт любви подменяющей ненависть.

Муся: Ой, мамочки! Только что как будто ясно было, и тут же сразу опять ничего не понятно.

Ант: Я же говорил, что вопрос чересчур кучеряво закрученный, лучше его не касаться.

Муся: Но я хочу ещё. Объясните!

Ант: Всё просто. Если есть продукт, то есть и производитель, которым, в данном случае, является любовь. Странная любовь. А ей, для производства Бога нужен инструмент, и инструмент этот – люди. А они, люди, просто вечные мученики. Блюзы помните? «Всю жизнь страдаю, а под конец – умираю.» Видите, как всё перевёрнуто с ног на голову? Не Бог сотворил людей, а они – инструмент сотворения Бога.

Муся: Но почему? Но как?

Ант: Логичней – ненавидеть приносящего нам страдания и муки. Но если это сама жизнь? Тогда, чтобы жить дальше, приходится ненависть подменять любовью и убеждать себя, что есть мудрый всемогущий Бог, который знает всё и всё за нас решит, а муки посылает нам для вразумления, для наказания за плохо выученный урок в текущей или прошлой жизни. А и неважно даже за что, главное – любить Его и ты выживешь, сейчас или попозже.

Любимым ищешь оправданья, любимых хочешь щедро одарять и оттого, спервоначала, инструмент не скупился; Бог с полдюжиною рук, Бог с рогами, Бог с птичьей головой… Инструмент становился всё заковыристей, сложнее и – вот тебе Невидимый Бог, вездесущий, Бог слепленный из трёх сущностей… Да что угодно, лишь бы ненависть преодолеть любовью и дальше жить. Назло всем логикам. Так что Бог – коллективный Стокгольмский Синдром всего человечества, благодаря которому оно и выжило…ну то есть выживало… на протяжении своей истории… пока та не закончилась.

Муся: (Задумчиво) Послушай, Ант, а что станет с Богом, когда людей совсем не станет?

Ант: Вопрос по существу. Раз нечем продолжить производства, продукт исчезает с полок.

Муся: Или осваивается новый инструмент…

Ант: (Озадаченно) Ну, Муся, ты даёшь…

(Свет угасает.)

Конец явления 4-го

явление 5-е

(Власта в застёгнутой камуфляжке тронно сидит между ноутбуком и сейфом, стул развёрнут к залу. Техна в джинсах, рубахе и меховом жилете сидит за противоположным торцом стола лицом к Весте.)

Техна: А и если задержатся на пару дней ещё? Что такого?

Власта: Администратор только с виду что-то там решает, но это видимость. Правитель менее свободен, чем зэк в карцере. Он раб своего чина, он делает – что должен, говорит – что обязан, он – при исполнении. Шаг влево или вправо и – в клочья разорвут свои же подчинённые. Их – свора, он – один. Не потянул… не оправдал… в расход его! И – следующий лакей вступает в должность. Пахан накрылся – да здравствует пахан! Слово руководства не меняется – сказано 2 дня, значит два дня, без вариантов. Смекаешь, техменеджер, о чём речь?

Техна: Ты как заведёшься тарахтеть, сама от себя балдеешь, правда? Признайся, я никому не скажу – могила! Останется между нами.

(Вбегает Муся.)