Моя жена оттуда…

– Со мной уже всё в порядке, – она с неподдельным сочувствием смотрела на меня, – это было предчувствие, но теперь всё свершилось.

– Господи, да что свершилось-то?

– Не знаю, но очень скоро узнаем.

Я сбегал на кухню и принёс ей воды. Она окончательно пришла в себя, но настроения заниматься науками больше не было.

– Может тебя домой проводить? Ты явно устала.

– Нет, я сейчас позвоню домой и попрошу прийти сюда моих родителей, – её голос был всё также тревожен.

– Зачем?

– Не могу объяснить, но так надо. Это для тебя.

Она позвонила домой и попросила прийти папу и маму, сказав, что Саше нужна будет помощь. Ни я, ни её родители на том конце провода ровным счётом ничего не понимали. Однако пообещали прийти через полчаса. Мои родные звонили час назад и сказали, что уже едут домой.

– Так мои скоро приедут, они же звонили недавно, – возразил я.

– Послушай, Саша, – Аля усадила меня рядом с собой на диван, – понимаешь, я уверена, что твои больше никогда не приедут.

– Что ты такое говоришь? – чуть смеясь, спросил я, но, глядя в мокрые уже от слёз глаза Али, быстро убрал улыбку с лица.

– Я сама не понимаю, что это было, но эта уверенность выше меня, не поддаётся логике, абсолютно не научна, но я откуда-то знаю, что это так.

Мы сидели молча, взявшись за руки, пока не позвонили в дверь. Я радостно подскочил с дивана, побежал к входной двери, распахнул её, но там стояли её родители.

– Здравствуйте.

– Здравствуй, Саша, что тут у вас стряслось? – спросил, войдя в квартиру, её отец Владимир Андреевич беспокойным тоном.

– Сам не понимаю, – ответил я, – Аля что-то почувствовала, стала бледной, но, по-моему, это что-то нереальное.

– А-а, с ней такое уже бывало несколько раз. Мы сами с Ольгой Васильевной не понимаем что это. Какие-то предчувствия, а может интуиция.

Мы все подошли к Але, которая отрешённая сидела на диване.

– Алюша, что случилось? – её мама присела рядом и по-матерински погладила свою дочь по голове. – Опять предчувствие?

Моя Аля кивнула головой.

– Расскажи мне, дорогая, – попросила Ольга Васильевна, махнув нам с её отцом рукой, мол, уйдите.

Мы послушно удалились на кухню.

– Ты знаешь, Саша, – тихо начал говорить Владимир Андреевич, – такое с Алей уже было всего три раза в жизни. Она вдруг бледнела, тряслась, а потом её словно током ударяло. И всё в порядке.

– Да-да, всё было именно так. Мы решали задачки, и тут такое. Это какая-то болезнь?

– Думаю, что нет, а ты что, любить её из-за этого меньше будешь?

Конечно, её родители давно уже обо всём догадывались, тем более, что Аля сама им рассказала обо мне, честно признавшись, что мы любим друг друга. Но я впервые услышал от её отца о моей любви к его дочери.

– Нет-нет, что вы, просто надо понять, что это с ней, как помочь.

– Ты очень хороший парень, Саша. Я ценю твою заботу о моей дочери, – её отец говорил тихим и участливым тоном, будто со своим сыном.

Я заварил чай, и мы все вчетвером испили чайку с баранками и вареньем. Прошло уже достаточно времени, а мои родные так ещё и не приехали домой. Я начал беспокоиться. Позвонил знакомым, где были в гостях папа, мама и брат. Те сказали, что они уехали больше двух часов назад. Снова томительное ожидание неизвестно чего.

Зазвонил телефон. Я ушёл в коридор и поднял трубку.

– Здравствуйте.

– Добрый вечер, – ответил я незнакомому голосу.

– Это квартира Сидоркиных?

– Совершенно верно.

– Говорит дежурный по городу старший сержант Быстров. С кем я говорю? Представьтесь, пожалуйста.

– Александр Сидоркин.

– Александр, можете назвать полную дату вашего рождения.

– Да, …. ноября тысяча девятьсот …. года, – мой голос дрогнул, – а что случилось, товарищ старший сержант?

– Простите, но вынужден вам сообщить, что такси, в котором ехали ваши родители и ваш брат, попало в аварию. Машина столкнулась с встречным грузовиком, её занесло на скользкой дороге, и она упала с высокой эстакады, пробив ограждение. Все пассажиры и водитель погибли на месте…

Дальнейших подробностей я уже не слышал. Трубку телефона подхватил из моих внезапно ослабевших рук Владимир Андреевич и что-то долго слушал и записывал. Потом много раз куда-то звонил и обсуждал с кем-то какие-то вопросы. Я осел на пол прямо в коридоре, не в силах стоять на ватных ногах. Аля и Ольга Васильевна заботливо отвели меня в комнату, и тут со мной произошла тихая истерика. Я слабовольно залился слезами, не в силах сдерживаться от навалившегося огромной массой горя. Ведь я остался теперь круглым сиротой. Мой отец сам был сиротой-беспризорником после войны, пока не попал в детдом. Мамины родители ушли один за другим не так давно. Братьев и сестёр у родителей не было, как и всякой дальней родни. Вот я и остался единственным из рода Сидоркиных. У меня страшно разболелась голова, да так, что пришлось вызывать неотложку. Последствия той драки давали о себе знать

Следующие несколько дней я помню смутно, у меня трещала голова, и я плохо соображал. Приезжали врачи, говорили, что надо ехать в больницу, но я категорически отказывался. Помню, что со мной всегда была Аля и её родители. Владимир Андреевич взял на себя организацию похорон моих родных и выхлопотал место на кладбище получше, ведь эти траурные мероприятия из-за моего несовершеннолетия были за государственный счёт. Тем не менее, семья Али потратили прилично денег, чтобы проводить моих родных в последний путь достойно, а впоследствии не требовали возвращения истраченной суммы. Моя благодарность им не знала границ, без них я бы ни за что не справился. Однако это было лишь начало.

По советским законам я, как не достигший определённого возраста внезапный круглый сирота, подлежал отправке в детдом. Наша квартира подлежала передаче в распоряжение государства, ведь частной собственности тогда в нашей стране ещё не было. Мне повезло, что Владимир Андреевич был юристом, судя по всему, хорошим юристом и со связями. Ему не удалось сохранить мою квартиру, но с моего согласия получилось устроить краткосрочную опеку надо мной до ноября, пока мне не стукнет восемнадцать лет. Моя голова периодически сильно болела эдакими приступами, поэтому мне требовался уход. На этом тонком моменте и сыграл Владимир Андреевич, как адвокат, получив нужное заключение и справку от врачей. Хотя, как выяснилось позже, мои проблемы с головной болью были действительно серьёзные. Потом мне государство выделит положенную жилплощадь, и я получу возможность пользоваться скромными сбережениями родителей и средствами от продажи в комиссионном магазине всей обстановки и вещей из моей бывшей квартиры. Таковы законы. Это всё означало, что я переезжаю в дом к Владимиру Андреевичу и Ольге Васильевне. Так моё горе ещё больше сблизило меня с Алей.