Зеркало. Итоги лирики

Он хохлился, качался и косел
на ласковой дурманящей подставке.
Так хохлится и жмурится душа,
в твоё бездушие ступая, Георг Гегель,
не ищущее лживых привилегий,
но в истину кидающее шаг.

    1980

Восточный рынок

Луны дынь плывут в созвездьях винограда.
А звездочёт – мудрец в тюрбане
с тупым убийственным вниманьем
считает на ладони деньги,
как будто видит в них весь рынок:
овалы дынь, себя в тюрбане,
приказы глаз, и слюнки в зубках
у той красавицы в шальварах.

    1986

Мараканда

В беспамятстве лоскутный Самарканд,
весь шитый нитками танцующих узоров,
в прохладу сада брошенный смарагд,
на плечи гор взбирающийся город.
В гуденьи рынка, в чаде чайханы,
в дрожании прозрачного фонтана
о чем мечта мечети Биби-ханум?
Мечтает меч загадочной страны!
Запеклись губы улочек кривых,
надтреснутых от жара, словно плети
упали руки города во рвы,
и мечутся в бреду его мечети.

    1984

Батуми

Пограничники, пальмы, пиво,
зелёной волны прибой.
Вы спросите: что за диво?
Батуми всегда со мной.
Здесь девушки столь красивы
и ласковы, но порой
мешает проклятое пиво,
пограничники и прибой.
Ты скажешь ей: мшвениери
гогона, пойдём со мной.
Она ответит: не верю,
забудешь, вернувшись домой.
Но я, вопреки Хафизу,
тебя не забуду вовек.
Гогона, оставь капризы,
пойдём со мною на брег!

    1988

Ялита

Здравствуй, прекрасная Ялта!
Совдепии дивный рай.
А вас, кто на пьедестал встал,
не угнетает жара?
Помните, как на Капри?
Прогулки, шахматы, бриз…
Сомнений не зная капли,
вы верили в коммунизм.
Но впереди, как ни пялься,
виднелся только Гулаг.
Два друга – чугунных пальца
сжимают Ялту в кулак.

    август 1989

Марли

Язык залива лижет плоский берег,
где сонные отары валунов
жуют в тугой медлительности вереск,
поругивая сфинксов-шалунов.
Здесь некогда ледник холодным краем
надрезал нежной жизни стебельки.
Обиженная больше не играет,
попав в оцепенения силки.
В оцепенении застывшая природа.
Величествен наш северный пейзаж.
Гудки туманом скрытых пароходов
сиренами сварливыми визжат.
Как лемех плуга лес вдали ржавеет,
осеннею коррозией разъят,
и сыпется в заросшие траншеи
всей тяжестью окалины наряд.
От дальности замедленным движеньем
на юг уходят клином журавли.
И остаётся, словно в утешенье,
картонная коробочка Марли.