Несмертельное

Инспектор сидел в кабине, опершись локтем на руль. Вид у него был болезненный. Второй, с серым безучастным лицом, сидел на капоте.

– Случилось что?

– Карантин. Проезд до распоряжения губернатора закрыт. Разворачивайтесь.

– Не, ну ты слышал? – один из недовольных водил повернулся к Палычу, словно ища у него поддержки. – Это надо было додуматься, перед новым годом такое устроить!

Палыч почувствовал, что с утра уже слишком устал, чтобы спорить.

– К обеду хоть откроют?

Инспектор молча пожал плечами.

Один из водил вернулся в машину, запустил двигатель и демонстративно стал объезжать патрульную машину по обочине.

– Вернитесь, – тихо попросил инспектор.

– А то что? Ну, штрафуйте! – бросил смельчак и продолжил манёвр.

Палыч сжался, ожидая что последует окрик, а потом начнётся задержание. Но инспекторы ничего не предприняли. Только тот, что сидел в машине положил грудь, почти лёг на руль.

Палыч раздумывал, стоит ли повторять выходку, и рассудил, что на въезде в райцентр другой патруль всё равно его развернёт, и влепит штраф, а для его оскудевшего бюджета эти расходы ни к чему. Лезть на рожон не стоит. Попробует позже. Ему есть, чем заняться.

С перекрёстка Палыч поехал не домой, а сразу к Нине. Раз такое дело, сперва поможет ей ёлку поставить, узнает, что прикупить надо, с дочкой ейной погуляет, пока она готовить будет. Дом Нины стоял на другом краю хутора и Палыч проехал родной Худякин почти из конца в конец. На улицах почти никого не было, даже рыночек на площади у главного магазина пустовал. Это было очень странно, и в груди у Палыча шевельнулся какой-то тревожный ком. Обычно здесь всегда сидели рядком тётки, предлагая жирных гусей и кур, свойский творог, сметану, масло и молоко. Чтоб перед праздником не торговали – такого он не мог припомнить.

Палыч остановился у двора Нины и заглянул через калитку. Следов нет. Если спать по полдня, то много к празднику наготовишь, ага. Распустилась совсем. Бывшая такого себе не позволяла. Уж в чём-чём ее можно было упрекнуть, но только не в лени.

Он прошёл к двери, громко потопал на крыльце, стряхивая снег, и дернул дверь. Закрыто. Палыч постучал. Потом ещё раз – и тоже безрезультатно. Ладно. Он не гордый. Пальцы выбрали в списке контактов её номер, вызов пошёл. Минуло гудков восемь, прежде чем собеседница соизволила ответить.

– Боря, не могу открыть, лежу… Плохо мне.

– Нин, да ты что, настолько плохо? Ну, малая пусть откроет.

Пауза тянулось неприлично долго.

– Ей тоже плохо.

– Да что с вами такое? Болит что?

Снова вечность ожидания.

– Не болит, – донёсся голос из трубки. – Слабость такая, что пошевелиться трудно.

Палыч думал недолго.

– Я сейчас, – пообещал он и бросился к машине. Ага, вот это подойдёт. Он вернулся с ножом, который предусмотрительно возил с собой. Туповат, зато лезвие длинное и широкое. Он поддел щеколду, надавил, поддел ещё, дернул – дверь подалась и открылась.

Он остановился в полоске света, проникшей в комнату вслед за ним. Шторы были задернуты, и глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к полутьме. Нина лежала, укрывшись на кухонной кушетке. Всхлипывания Соньки доносились из детской спальни.

– Вы чего, девчат, – настороженно промолвил Палыч. – А?

– Не заходи, маску надень, – прошелестела Нина.

– Да нету у меня.

– Тогда стой на пороге.

– Да что ж я. На пороге… Это, может врача вызвать?

Нина некоторое время набиралась сил для ответа.

– Думаешь, я не звонила? – наконец произнесла она. – Фельдшер заболела. Никто не приедет. Да и зачем. Мы ж не помираем. Отлежимся да встанем.

– А вдруг это что-то серьёзное? – не унимался Палыч.

– Ты как с луны свалился, – кажется у Нины прибавилось немного сил. – Не знаешь, что ли? Эпидемия ж. Всех поголовно косит. Основной симптом – сильная слабость. Слава Богу, это вроде не смертельно. Мы, видно, от одноклассницы Сониной подхватили. Приходила вчера в гости. Я ещё вчера почувствовала: что-то не так.

Палыч растерянно стоял у порога, снег на подошвах превращался в капельки воды.

– Так что мне делать-то? – наконец спросил он растерянно.

– Дядя Боря, принеси водички, – жалобно пропищала Сонька.

Борис Палыч Евсеев, сорокапятилетний крепкий мужчина, видавший виды, знавший жизнь и умевший справляться со сложностями, бросился выполнять, вложив всю накопившуюся тревогу в спасительное действие.

***

Сосед ещё держался на ногах. Сказано, молодость. Да и сам по себе у него организм крепкий. В любом случае, дверь он открыл самостоятельно, прошаркал к стулу и рухнул на него, а не на пол, как до этого тёща, Раиса Ефимовна. К такому исходу Палыч уже был готов, но если не понадобилось, то и хорошо.

– На вот, принёс уголь активированный и аспирин.

– Думаешь, помогает?

– Не знаю. На всякий случай. Аптека всё равно закрыта, а дома у меня больше ничего всё равно нет.

– Положи на стол.

– Твои как?

– Нормально. Только слабые очень.

– Ничего нового, в общем.

– Ага. Ты бы это, сам поберёгся. Маску хоть надень.

– Да поздно уже, заразился небось сто раз.

– Как хочешь.