Несмертельное

– Может надо чего? Праздник всё-таки?

Санёк отрицательно покачал головой.

– Не до праздника, как видишь. Я позвоню, если что.

– Держись, выздоравливайте.

– Себя береги.

Палыч аккуратно прикрыл дверь. Так. Кого ещё проведать? Он обошёл почти все дворы, где жили знакомые. Картина одна и та же. Кто-то отлёживался уже по два – три дня, кто-то почувствовал утром только первые симптомы. Но в основном, к обеду уже мало кто в хуторе Худякине мог оставаться на ногах. Кажется, Палыча одного во всей округе не свалил пока новый штамм. Обидно было, что толком помочь он никому не мог: разве что добрым словом. Но поскольку разговоры требовали сил, его визиты не пользовались популярностью. В основном после пары дежурных фраз, беседы сводились к вежливому прощанию. К счастью, ни сильных болей, ни жара ни у кого из жителей Худякина не было. Но толку от этого было мало, так как все они поголовно превратились в «овощей», которые просили оставить их в покое и дать отлежаться.

День перевалил за половину. Он сел в «Ниву» и ещё раз набрал номер старшенького.

– Ну как вы там?

– Мама заснула, кажется. Я тоже прилёг. Сил нет что-то.

– А сестра как?

– Она в порядке. Сидит, с игрушками возится.

– Вот как. Это хорошо. Вы ели что?

– Не хочется.

– Ну, хоть её покормите.

– Она что-то нашла в холодильнике и схрумкала.

– Как вообще в городе?

– По смс разослали сообщение оставаться дома, ограничить контакты и пить много жидкости. Очень много заболевших.

– Никто не помер?

– Вроде нет. Ну, несколько аварий было серьёзных. Водители из-за слабости не смогли справиться с управлением.

– А скорая хоть работает?

– Не знаю. Вроде с утра слышал сирены. Пап, ты на всякий случай сиди дома. А то вдруг тоже за рулём плохо станет. Завтра уже приедешь. Всё равно, похоже, никакого праздника не будет.

– Да я ж это… Гостинцы вам…

– Вот завтра и привезёшь. Ладно, я отдохнуть хочу. У нас всё есть. Хорошо отметить.

Сын отключил связь. Палыч задумчиво положил смартфон в карман и завёл мотор. Он почувствовал голод и вспомнил, что дома шаром покати. У Нинки, конечно, что-то нашлось бы перекусить, но возвращаться в атмосферу сонного царства не хотелось. Поэтому он отправился в продуктовый магазин «Заря», расположенный возле почты. Его держала одноклассница, Светка Кирова. Они даже встречались в старших классах. Но выскочила она в итоге за сына главы сельского поселения.

Магазин – неожиданно! – работал. Он вошёл, китайские колокольчики задребезжали, пружина вернула дверь в исходное положение и снова воцарилась тишина. В магазине было пусто.

– Эй. Свет?

Что-то, как будто зашуршало. Палыч осторожно подошёл к прилавку и заглянул за него. Светлана сидела на полу в углу, укрывшись шубой, склонив голову на грудь.

– Света!

Хозяйка магазина очнулась и подняла на него замутнённый взгляд.

– А, Боря. Возьми сам, всё что нужно, а? Я так устала… Потом раздолжимся.

– Да что ж ты на полу-то! Давай я помогу подняться!

– Не-не-не! Мне очень удобно и тепло. Отстань.

Палыч убрал руки. Ишь. Ну и ладно.

Он отделил себе кулёк от слежавшейся пачки, потёр край между пальцами, чтобы раскрыть, положил внутрь булку хлеба, нарезку сыра, нарезку колбасы, пачку майонеза и бутылочку кетчупа. Потом отсчитал примерно нужное количество денег, оставил на прилавке и придавил блюдцем для мелочи.

– Я положил деньги, – голос сам собой получился какой-то виноватый.

– Угу, – сказала Света, не проявив к покупателю более никакого интереса.

Палыч покинул магазин. Начало темнеть. Он вернулся домой и достал из сарая сосну. Приспособил ствол в ведре, между кирпичей; выровнял дерево, для надежности воткнул в зазоры пару деревянных брусков. Отлично стоит. Прицепил несколько стеклянных шаров, которые нашел в шкафу, крест-накрест бросил сверху гирлянды.

Покончив с новогодним украшением дома, обосновался на кухне, сварил яйца, почистил, разрезал на две половики, покрыл майонезом, натер чесноку и посыпал его сверху. Сделал бутербродов с паштетом и зеленью, открыл пару банок с купоркой, разложил всё по тарелкам. Поставил на стол бутылку самодельного продукта двойной перегонки. Потом вышел на крыльцо и молча стоял, наблюдая, как кружатся опускающиеся на хутор снежинки. Свет почти нигде не зажёгся, только уличные фонари включились по графику. Соседский пёс жалобно поскуливал и тявкал. Палыч догадался, что сегодня его никто не покормил, поэтому добыл из холодильника состарившийся окорочок и отдал его собаке.

Не было никаких чувств: ни тревоги, ни печали, ни опустошённости. Какая-то спокойная до сверхъестественности сосредоточенность на мелочах. Он признался самому себе, что боится включить телевизор. Тянул с этим до последнего, но когда занять себя было уже решительно нечем, сдался и потянулся к пульту. Никаких новостей не было. Шли какие-то новогодние глупости в записи. Настало время президентского обращения. Оно тоже было без сюрпризов. Не успели перезаписать, – смекнул Палыч. Поэтому поставили то, что подготовили заранее. Интересно, хоть в Кремле-то все здоровы, или как везде?

Шампанского он не припас, поэтому провожая старый год, под бой курантов опрокинул рюмку своего крепкого. Зашло горячо и одобрительно. Где-то на краю хутора кто-то запустил одинокую петарду и Палыч, словно по сигналу, принялся жадно забрасывать в себя немудрёную закуску, словно это могло как-то исправить ситуацию.

Не то, чтобы он переборщил, но, видимо, за день всё же порядком устал. Очнувшись посреди ночи за столом, погасил телевизор и свет, стараясь не вдумываться в то, что говорил диктор. Потом лёг ничком и уснул.

***

Петухи надсадно голосили, и Палыч от их настойчивости восстал с ложа, потёр отёкшее лицо и умылся. В теле поселилась предательская слабость. Сердце застучало тревожно и часто. Чтобы успокоиться, он выпил стакан минералки и прогнал из головы все мысли. Ему предстоял трудный день. Похоже, на весь хутор он один остался на ногах. Из города никакой помощи не будет. Почему-то, задумавшись, за что браться в первую очередь, он представил себе, как в стойлах мучаются недоеные коровы, и решительно стал собираться.

Было ещё темно, но он привычно оделся и выглянул за дверь. Снегу намело больше, чем вчера. Фонари ещё горели, но к тому моменту, как он закончил убирать двор, погасли. Прибрав лопату, он собрал в сумку бутерброды, яйца с майонезом, соленые огурцы, и сел в машину. Потом передумал и пошёл пешком, оставляя на девственно белом полотне одинокую цепочку следов. На пороге у Нины громко потопал, стряхивая налипший снег. Вошёл.

– Ну как вы тут? – бросил он в темноту.

Послышалось недовольное сопение.

– Ты чего в такую рань? Тише, Соньку разбудишь.

Палыч прислонился к косяку двери и вздохнул.