Рюммери

– Знаю-знаю, – отозвался Брэкки. – Только ее ж не словишь. Наверное, только колдунам это и под силу.

Рюмси ничего на это не ответила.

4

– Ух ты! Это же настоящая книга, – восхищенно воскликнула Рюмси.

– Некий человек, по имени Гаразд, рассказал мне много полезного, ничего не потребовав взамен. – Староста рассматривал рукопись, будто тоже увидел ее впервые. – Именно он подарил мне сию чудесную книгу. Это истинное счастье – встретить кого-то, столь умного.

– Уверена, что он не умнее великого старосты нашей деревни, – Рюмси скорчила рожу.

Только она позволяла себе так разговаривать со старостой деревни, которого за глаза называли Свинопасом.

Сколько Рюмси себя помнила, староста почти каждый день навещал их семью. Она замечала, что он почти не общался с родителями и не интересовался братьями – только ею одной. Вначале они просто виделись. Потом начали перекидываться парой фраз.

Рюмси быстро привыкла к Свинопасу, но не испытывала к нему особой любви, хотя всегда признавала в нем человека, заслуживающего уважения. Да и староста из-за своего характера оказался не из тех, чьего общества ищут. Было видно, что он и сам не ожидал от нее дружеских чувств. Но по известной одному лишь ему причине регулярно проведывал.

Свинопас был очень умным человеком, и Рюмси, немного повзрослев, искренне наслаждалась его россказнями о богах, дальних странах и загадках деревни Счастливчики. В компании старосты оказалось невероятно интересно. Он тоже не скрывал, что радовался возможности с кем-то поговорить.

Свинопас жил один. Будучи старостой огромной и богатой деревни, сравнимой по размеру с небольшим городом, он почти все время сидел в своем доме, вечно что-то изучая. Подобно медведю, живущему в зимних сновидениях несмотря на то, что в распоряжении косолапого целый лес. Лишь иногда, морщась от такой необходимости, староста неохотно покидал свою берлогу. Староста был очень худым “медведем”, как после спячки. Рюмси всегда считала, что такой огромный дом слишком велик для одного человека. Но, увидев, сколько у старосты шкафов со всевозможным барахлом, пришла к выводу, что дом для него слишком мал. Наверное, потому он и начал рыть подвал.

– Ого! Там рисунки даже есть, – Рюмси с интересом перевернула следующую страницу. – Странные какие-то. Это?..

– Внутренности и части человеческого тела. Пойдем, покажу тебе подвал, Рюммери, – сказал староста, нетерпеливо махнув рукой.

Только он называл ее настоящим именем. «Рюмси» – придумали братья: из-за ее родимых пятен, похожих на слезы. «Рюмси» прижилось, и все стали ее так называть, даже родители. Зачем же тогда придумывали имя Рюммери?

А вот староста не любил клички. И Рюмси догадывалась, почему. Если бы ее называли Свинопасша, она бы тоже не любила.

А еще Рюмси хотела узнать, откуда у него такое прозвище, но сам староста помалкивал, а деревенские пожимали плечами, что, впрочем, не мешало им так его звать.

– Не знала, что ты уже закончил с подвалом, – удивилась Рюмси.

– Никто не знает, и хотелось бы, чтобы так и оставалось, – Свинопас многозначительно посмотрел на девочку и добавил: – Сейчас поймешь, почему.

Рюмси скользнула взглядом по рисункам в книге:

– Надеюсь, у тебя там нет коллекции трупов.

– Нет, разумеется, – усмехнулся староста. У него были глубокие серые глаза, которые словно пронизывали насквозь своим взглядом. Наверное, поэтому, даже когда староста улыбался, лицо его выглядело печальным.

Староста первым стал спускаться по ступенькам, Рюмси двинулась следом, и их подошвы зашаркали по камню. Свет факела омывал темное стекло бутылок, поблескивающих по сторонам. Стеклянные изделия сами по себе стоили недешево, но с солью внутри становились невероятно ценными.

Староста как-то рассказывал, как раздобыл столько. Он потратил все свои доходы на дегейское вино: напиток, который, говорят, ценят сами боги. Но, даже не доехав до деревни, все распродал, оставив бутылки себе. Благодаря этому староста не только не обеднел, а наоборот, приумножил свое богатство.

Неровный свет факелов плясал по бледным стенам и ступеням из гладкого камня. Рюмси не сразу догадалась, что жуткие кривые тени, бегущие рядом, принадлежат ей и старосте. Шаги гулким эхом отдавались от стен. Этот звук заставлял Рюмси ежиться. Она осторожно ступала, с удивлением считая каждый шаг. Рюмси, из-за своего маленького роста, пару раз споткнувшись, чуть не упала. Благо, староста поддерживал. Насколько же глубок подвал? А когда, наконец спустившись, она подняла взгляд, то сильно удивилась – потолок оказался раза в два выше старосты. Даже если бы Свинопас подпрыгнул, то не смог бы коснуться его. А он был довольно высок, выше любого из деревенских.

Староста присел на последнюю ступеньку и принялся массировать больную ступню. Нога тревожила его с тех самых пор, как умерла мама Рюмси.

В подвале царил сильный холод. Еще мгновенье назад Рюмси бы радовалась, убежав от жуткой жары в прохладу, но тут стало уж очень холодно, и пахнуло сыростью.

– Он же огромный! – звук ее удивленного голоса отразился от стен. – Как ты смог его выкопать?

– Немного, разумеется, пришлось потрудиться, но я убрал только верхний слой. Точнее, пол. – Он кивнул на вход. – Остальное уже было, это подземная пещера. Мне кажется, вся деревня пронизана ими.

– Странно, что нет паутины.

– Я ведь тут хожу все время – вот и нет.

Какой бы жуткой ни была игра света и тени, лицо старосты по-прежнему оставалось приятным и добродушным.

Сверху свисали острые брылы, от чего Рюмси чувствовала себя в открытой пасти огромного зверя со множеством острых зубов. В потолок упирались массивные прокопченные балки, словно староста и сам верил, что пасть может захлопнуться, и пытался помешать этому.

Дальние же углы пещеры утопали в темноте, свет факелов там пропадал, и оставалось лишь гадать, что скрывает тьма.

Немного впереди, на столе, горела толстая свеча. Рюмси присмотрелась и, невольно вскрикнув, отшатнулась. Там лежало человеческое тело: живот разрезан, виднелись внутренности.

– Не бойся, он давно мертв, – попытался пошутить староста.

– Чтоб я в Лес попала, да там и пропала! Ты же сказал, что трупов нет! Сейчас день…Птица! Ты можешь врать?! – она раскрыла рот, мгновенно забыв о мертвом теле.

– Я не лгал, сказав, что у меня нет коллекции трупов, – староста усмехнулся краем рта, – для которой мне, как минимум, не хватает маленькой девочки с длинным языком. – Он стал серьезнее, ухмылка исчезла. – Не обязательно врать, чтоб выкрутиться. Понимаешь? Но не стоит кому-либо рассказывать, что так можно, ибо…

Рюмси нехотя последовала за старостой к мертвецу и сразу очутилась во власти мрачных теней, обитающих в подземелье.

– Да помню я. Не забыла, – Рюмси скроила гримасу, подражая голосу старосты. – Ибо людям нельзя доверять.

Почесав кончик носа, староста загадочно произнес:

– Так и есть. Ты ведь не знаешь, как появилась Птица? – он воткнул факел в специальное отверстие, а затем зажег на столе еще несколько свечей, озарив подземелье мягким оранжевым светом. – Да и откуда тебе знать? Простые люди мало интересуются чем-то, кроме насущных потребностей.

Теперь стало намного светлее. На некоторых стенах получилось разглядеть полки с орудиями и предметами, о предназначении которых Рюмси могла лишь гадать. Еще стояло несколько стеллажей, заполненных в основном банками и бутылками.

– Я не такая, – протянула Рюмси с укоризной в голосе.

– Ты нет, но твои… родные такие. Кстати, кроме них и меня ты с кем-нибудь еще общаешься?

– Тетя из-за чего-то поссорилась с отцом и больше к нам не приходит. Уверена, она и Брэкки запретила со мной общаться.

– Вот как? – староста нахмурил брови, скривив маленький рот, будто знал что-то об ее семье, чего не знала она сама. – Слушай, если кто-то уходит из твоей жизни…

– Слу-ушай, – она быстро перевела разговор в другое русло. – Так зачем все-таки тебе труп в доме? Это же неприятно и мерзко.

– С этим трудно не согласиться. Но, знаешь, боль ведь тоже неприятная, но она бывает двух видов: та, что убивает, и та, которая лечит. С трупами тоже не все так однозначно. Бывают и полезные трупы. Чтоб на их… опыте у живых не появилось боли, которая убивает. Живот, если тебе интересно, я ему разрезал уже мертвому. Но до этого на его теле не было ран. Он не стар, посему меня заинтересовала причина смерти.

– Если деревенские узнают про мертвяка в твоем доме, то ой как не обрадуются, – проговорила Рюмси, с опаской наблюдая, как на стенах медленно покачиваются тени от свечей.

– А если, скажем, у матери будет умирать ребенок, она тоже не обрадуется, когда я спасу ему жизнь?