Смерть мироздания

Существо все бежало, но, когда его настигла усталость, множество ног и рук начали заплетаться. Бог рухнул. Люди настигли его, начали колоть вилами, рубить конечности топорами, выкалывать глаза на всех пяти головах. Существо пыталось встать и идти, но не могло пройти через толпу. Пытаясь медленно ползти, существо теряло куски себя, пока от него не остались лишь ошметки плоти вокруг. Люди набросились на них и начали жрать сырую плоть, валяясь в крови существа. Но потом люди начали блевать, не мясом и его остатками, а червями и черной зловонной жижей. Они облевали все вокруг себя, создав своеобразное черное болото, в котором копошилось бесчисленное количество личинок и червей. Личинки превратились в куколок. В этот момент люди упали в болото в диких судорогах, на них начали появляться язвы. Они просто гнили изнутри. Из язв появились личинки, которые быстро начали сжирать тела. Тем временем из куколок вылупились мухи, целый рой мух, через который разглядеть что-либо было сложно. Но когда рой пропал, на земле этой деревушки была чистота, ни болота из рвоты и гнили, ни тел, лишь белые вычищенные кости.

– Для людей только мертвый Бог имеет значение, но все же вы далеки от него. Причем всех своих богов люди убили сами, какая ирония, и все равно есть индивиды на Земле с недалеким умом, которые стремятся стать Богом. Что бы вы им ни дали, что бы ни сделали, всех богов ждет один исход. Будь вы добрым или ужасным, всех ждет лишь смерть. Настоящие боги это знают и принимают свою смерть в этот час, но вы пытались от нее убежать. Именно поэтому вы жалкие психопаты… – разговаривая с костями существа, сказал Вельзевул.

Демон разрезал воздух, и перед нами снова появился зал. На полу валялись белоснежные кости. Вельзевул спустился на пол, посмотрел на них и молча вышел из зала.

Иногда кажется, что пытки проходят слишком быстро. Но это для нас. Время в пыточной идет по-другому. Каждая пытка тянется часами. Даже когда ты смотришь ускоренную версию, тебе больно, а представь ты, что это тянется часами, а потом повторяется снова и снова изо дня в день, тебе становится не по себе.

Пришло время спускаться в жерло Ада. Низший ярус, ярус владыки преисподней.

10

Люцифер, как сильнейшее существо из всех жителей Ада, отвечает за самый страшный грех человечества – гордыню. Именно из-за гордыни совершается большинство самых ужасных бесчинств на Земле. Сколько людей погибло из-за чьих то горделивых амбиций. Именно из-за гордыни сам Люцифер и пал с небес. Некогда сильнейший архангел и лучший из братьев пал, ведь как я и говорил, если падет лучший, он будет величайшим злом.

– Меня пугает это место… – промямлил Саня.

Стены яруса были не из камня, как на других этажах, они были живые. Руки тянулись из них, головы без глаз и языков издавали протяжные стоны. Сложно было распознать в этих стенах людей, но все же они были сделаны из них. Деформированные, измученные тела, что бесконечно жили и гнили в этих стенах. Запах разложения был так силен, что ты ощущал его прикосновение физически, если ты открыл рот и вдохнул его, то ощущаешь этот запах на вкус. Нам хоть дают время восстановиться, тут же такого нет. Люцифер, выдергивая из стены человека, восстанавливает его уже перед самой пыткой, пытает и помещает его обратно уже истерзанным, частично вернув ему очертания тела.

Мы в камерах перерождения испытываем боль, когда тело еще не обросло кожей, они испытывают боль всегда. Многие демоны, вроде Асмодея, считают, что таким образом смертные привыкают к боли, но, когда ты слышишь их стоны из этих ужасных стен, ты не можешь в это поверить.

– Меня тоже пугает, – ответил я.

Сгнившие тела раздвинулись, чтобы показать нам зал. Люцифер уже находился внутри, изучал пятерых людей. Владыка Ада выглядел не как все демоны, для преисподней он был слишком прекрасен. Босиком в одних штанах, с голым торсом он стоял в центре зала, гордо и непринужденно. Единственное, что бросалось в глаза на фоне его красоты, так это культяпки на спине, где должны были быть крылья.

– Как никто другой я знаю, что такое гордыня, – произнес Люцифер прекрасным низким голосом. – Гордыня – это сладкая субстанция, которая наполняет нас изнутри. Именно благодаря гордыне множество людей добивается невероятных успехов, уничтожая при этом другие жизни. Для таких людей важны лишь они сами, остальные – лишь продукт для питания их эго, – обходя вокруг кучки людей, говорил Люцифер. – Я понял это в Аду, и вы поймете.

Люди стояли с изумленными глазами, перед ними было существо Рая. Они наверняка думают, что такое существо не может и мыслить о том, чтобы причинить им боль.

Люцифер щелкнул пальцами, и все пять человек в то же мгновение воспламенились. Они кричали от боли, с них слезала кожа, лопались пузыри на плоти, но они продолжали смотреть на ангела, пока у них не лопнули глаза. Люцифер поднял их в воздух с помощью мысли.

– Я буду отрывать от вас по куску, каждый кусок вашей плоти – это загубленная вами душа, – сказал Люцифер, – если вашей плоти не хватит, я соберу вас снова, и мы будем повторять это, пока все души не будут отомщены.

Он начал с пальцев, потом рвал конечности, тела и, когда дошел до голов, уже было минимум по двести кусков плоти от каждого. Страшно представить, что эти люди творили такого, чтобы искалечить столько жизней ради одной – своей.

Люцифер делал все с особой злостью, в его глазах была лишь ненависть, ненависть к человечеству, но я вижу и жалость. Я вижу в его глазах то, что будет в моих, если я доберусь до брата…

Раны, что образовывались, тут же подгорали, в воздухе витал запах жареной плоти. Бесятам он явно нравился, у них текли слюни ручьем.

– Слушай, ты знал, что Люцифер сам отрубил себе крылья? – спросил у меня Саня.

– Нет. Зачем?

– Говорят, что с помощью крыльев, он мог бы вернуться в Рай хоть сейчас. Но он так обижен на своих братьев и отца, что принципиально туда не возвращается.

Интересно, что такого сделали его братья и отец, чтобы настолько их ненавидеть. Простым смертным явно этого не узнать, но по его глазам можно понять. Глаза того, кого предали, ни с чем не перепутать. В моменте мне стало интересно узнать судьбу величайшего света, который стал величайшей тьмой.

Люцифер собирал тела уже в четвертый раз и снова рвал их на куски, у каждого из них счет уже ушел за тысячу искалеченных душ. Когда архангел закончил, он снова их собрал, те в свою очередь не переставали бесконечно орать в пламени.

– Пора вам отдохнуть, не так ли? – поинтересовался Люцифер.

Он вернул людям глаза ради того, чтобы они увидели свое место отдыха. Перед ними вертикально стояли пять гробов с отверстиями.

– Полезайте, там огонь погаснет, и вы сможете залечить свои раны. – Люцифер щелкнул пальцами, и гробы сразу же открылись.

Пять обгоревших и все еще пылающих тел вошли в гробы, которые в то же мгновение захлопнулись. Пламя внутри не погасло, оно стало ярче и прорывалось наружу через отверстия по всей поверхности гробов. Люцифер представил в воздухе стеклянные иглы, и со всего разгона начал вонзать их в отверстия. Когда иглы выходили из гробов на очередной круг, на них блестели капли крови и куски внутренних органов. Крики не прекращались ни на секунду. А Люцифер все втыкал иглы в гробы, словно опять отсчитывая все души, что они загубили. В конце неимоверно долгой пытки Люцифер открыл гробы, оттуда на пол упали жареные отбивные, по-другому не сказать, но они шевелились. Он поднял их в воздух и бросил в зрителей, это было так неожиданно, что даже бесята попятились назад. Люцифер снова поднял их и вживил их в стену, эти души стали частью дьявольского искусства, наполняя пространство свежими стонами и криками, словно недостающие ноты в симфонии страдания.

Люцифер пошел к выходу.

– Все, перерыв окончен, всем вернуться на свои ярусы в ожидании пыток. – Люцифер взмахнул рукой, стена начала срастаться, мельком я заметил странную комнату из черного камня (скорее всего, обсидиана), в которую и ушел дьявол, видимо, место отдыха владыки Ада…

– Ну что ж, Говард, удачи, увидимся завтра, – похлопав меня по спине, трагично произнес Саня.

– Увидимся.

Привет, Асмодей, я не скучал…

11

Я пришел на свой этаж Ада добровольно, то есть воздействие воли демонов мне не потребовалось. Раньше я не мог бы и подумать, что смогу сам идти на это. Не значит ли это, что в глубине души я хочу очиститься? Конечно значит. Это и рвет сознание, желание обрести покой, а с другой стороны желание выплеснуть ярость, которую не видывал мой личный мирок, все во мне порождает хаос…

Войдя в зал, я обомлел. Перед моим взором был мой дом. Дом, где царил уют. На кухне стоял сын.

– Макс? – крикнул я.

– Ты чего, отец?

Я хотел подойти, но передо мной возникла стеклянная стена. Черт бы побрал мои желания во время пыток Сатаны. Асмодей будто бы услышал их, и теперь…

Позади сына появились две фигуры – мой брат и его товарищ по службе. Деймос достает нож и передает его этой твари. Я пытаюсь разбить стекло, и у меня выходит, я рванул к убийцам, но ощутил колющую боль в ногах и руках. Опустив взгляд на свои ладони, а потом на ступни, я увидел, что они пробиты крюками насквозь, к ним подвязаны цепи, которые не давали мне идти вперед. Я хотел закричать что есть мочи, но голоса не было, я не слышал себя. Выдернув из себя крюки, я побежал к сыну. Но предо мной возникла стена из колючей проволоки. Недолго думая, я начал прорываться сквозь нее. Кожа разрывалась на куски. Я силой пытаюсь протиснуться, но у меня не выходит, я запутываюсь в проволоке, не в состоянии пошевелиться. Я смотрю на спину убийцы, который уже присел к моему сыну, а потом он обернулся, и я увидел два желтых глаза и черную маску. Даже не видя, что за этой маской, я был уверен, что за ней улыбка. Асмодей вонзил нож в шею сына, и начал не спеша водить им из стороны в сторону, словно нож был тупой и нужно было приложить усилие, чтобы отпилить голову. Я кричал, хоть этого и не было слышно, я кричал всей своею душой. Асмодей взял голову моего сына и подошел ко мне, рядом с ним стоял мой брат, он смотрел на голову и улыбался.

– Папа, почему ты мне не помог? Папа, почему? Где ты был? – сказала голова на руках демона.

Я пытаюсь ему что-то сказать, но даже если бы у меня был голос, я бы не смог…

Асмодей положил голову у моих ног.

– Смирись с болью. Стань с ней одним целым. Оставим вас наедине, – сказал он, в его голосе были нотки победы.

Картинка в зале пропала, остался лишь я и голова моего сына, подсвеченная в абсолютной тьме. Лишь я и мой нескончаемый страх, моя боль, мое страдание, моя ошибка, моя злость, мой крест…

Я был готов избавиться от всех чувств, что рвали меня изнутри, я был готов к очищению, но что-то все равно сдерживало меня, что-то не давало мне отпустить. Это что-то – это мое глупое «я», которое держало меня за руку и кричало: «Борись с этим, ничего не кончено, мы успеем отомстить до того, прежде чем ты станешь таким же, как твой брат. Борись, ибо если ты сдашься, ты предашь сына, предашь себя». Я знал, что это ложь, но даже с этим знанием я хотел ей верить.

Смириться с этим чувством, с болью и с гневом, казалось бы, невозможно. Но боль, которую причиняет демон, словно пытается вытеснить ту, что копошится в моей голове, обе боли сливаются в единое и пытаются выбраться наружу, покинуть меня навсегда. Страдание и есть очищение? Но я изо всех сил сопротивляюсь, цепляюсь за свою боль…

Глава 2. Незнакомец

1

Моему младшему брату Деймосу исполнилось девять. С этого возраста он начал стремительно меняться, он становился агрессивным и замкнутым, кажется, что такого сочетания быть не может, но как раз агрессию на мир порождает замкнутость, не страх перед ним, не неизвестность, а гнев, который копится внутри. Гнев от того, что действительность никогда не совпадает с нашими грезами. Я пытался находить к нему подход, но все тщетно – непроницаемая стена. Он был умнее своих лет и не мог найти общих тем со сверстниками. Мир, что его окружает, не устраивал его, но Деймос тянулся в него. Он хотел быть частью мира, хоть был и разочарован в нем. Брат редко с кем чем-либо делился и варился в своем котле, копил злость внутри себя, которую периодически выплескивал на тех, кто оказался рядом. Лучше бы он выплескивал ее полностью, как все эти школьные хулиганы, которые начинали борьбу с миром и с собой раньше всех. Они не умнее других, нет, наоборот, они как животные, за счет какого-то внутреннего инстинкта выплескивали злость, отпускали ее, такой механизм защиты разума. Но когда ты уже в раннем возрасте задумываешься о мире и о своем месте в нем, об обществе в целом, никакой инстинкт тебе уже не поможет, твое «я» проснулось и полностью взяло над тобой контроль. Деймос не освобождался от гнева, он возвел вокруг него стену и лишь периодически сбрасывал давление, чтобы эту стену не снесло, так он растил своего внутреннего демона.