Республика Бляхино

Мокрядью пугают плакс

Болото, которое назвали Мокрядью, подступает к деревне с севера. Ельник обрывается, впереди светлеет, открывается широкая полоса осоки, которая растет вперемешку с лозой, крушиной и ольшаником. Дальше трепещут на ветру жухлые кисти камыша и тускло поблескивают среди зеленых кочек чёрные окна бочажин. Дальше — трясина. Идти туда — чистое безумие. Толстые пласты мшаника угрожающе оседают под ногами, и они по колено уходят в черную хлябь.

Здесь крайне редко можно кого-то увидеть: всё жуткое и загадочное местные жители связывают с Мокрядью. Им пугают плаксивых детей, клюкву здесь не собирают. Грибы, правда, стороной не обходят. Они знатные. Шляпка у подберезовиков — с суповую тарелку. А червивых нет и в помине.

— Лет сорок назад — я ещё шпингалетом был — в деревне корова пропала, — рассказывает Егорыч. — Никто этому, понятно, не удивился. А удивились потом, осенью: труп этой буренки выловили в Чёрном озере, а до него напрямки шесть километров. Думали-гадали, как такое могло случиться, да так и не додумали. Никакая речка болото Мокрядь и Черное озеро не связывает. Видно, есть какая-то подземная протока.

Даже в самую лютую стужу покрывалось болото таким тонким и ломким ледком, что он человека не держал совершенно. А вот волки каким-то образом умудрялись устраивать здесь свои логовища. И в крещенские ночи справляли свадьбы. Далеко разносился их протяжный вой, леденящий душу.

— Как тут не поверить, что на этом проклятое людьми и Богом месте хозяйничают дьявол и его матушка?! — говорит Егорыч.

«Я смотреть не буду»

Приречная луговая пойма зеленела свежей травой. После дождей болото разлилось, речушка рядом вышла из берегов. А скоро пора сенокосная, и Ивана Егоровича больше всего беспокоило, успеет ли земля просохнуть.

Мы миновали Овражки и вышли на невысокий гребень водораздела. Местность заметно понижалась. Узенькая стежка обрывалась у камышей.

— Тут мы и расположимся, — сказал мой проводник, присаживаясь на низкий сук выворотня. — Только, когда ОНО появится, я уж, извини, смотреть не буду. А тебе запомнить надо: если пойдет навстречу мадам в чем-то белом, — лучше ей в глаза не глядеть, отвернись. Вроде бы этот призрак никого и не трогает, а как приснится — люди криком кричат. Полдеревни, почитай, уже в Бляхино лечилось. И я в том числе. Мотай на ус.

– Что же это за призрак такой, после встречи с которым человек в дурдом попадает? – спросил я.

Но Егорыч молчал, а из леса плыл густой хвойный шум, и он был уже не беззаботный, дневной, он был другим — настороженным, даже угрожающим. На западе холмы уже окунулись в вечернюю тень, всё вокруг как-то сразу съежилось, потемнело. А когда невдалеке коротко гукнула сова и умолкла, словно чем-то подавилась, какая-то неосознанная тревога закралась в душу, всё внутри сжалось в тугой болезненный узел.

Время шло. Дымил костер, в рваных ошмётках туч появилась луна. Её скупой свет словно инеем серебрил густые заросли ольшаника и папоротника, который доходил местами до пояса. И как мне показалось, Егорычу тоже было не по себе. Он старался приободрить и себя, и меня.

— Однажды, — рассказывал он очередную байку, — иду я с Петром Приблудным — мы с ним соседи — вдруг видим, что по Мокряди кто-то на мотоцикле гастролирует. Светит фара, потряхивает её, как будто на ухабах, трудно с чем-то другим спутать. А оказалось, это и не мотоцикл вовсе. Плывет какое-то яркое пятно, а что это такое, знать не знаем. Пришли на это место утром — всё спокойно, всё, как всегда. Только собрались уходить — топот. Бежит кто-то по бочагам, только камыш приминается, да ряска колышется. А никого и не видать…

Ветер между тем нагнал тумана. Его змейки медленно наползали с болота, клубились над камышом и осокой, а потом вдруг стремительно растаяли и исчезли, как сдернутый полог.

— Что ты видел? — спросил меня Егорыч, который сидел у костра, набросив на голову штормовку.

— Ничего я не видел, — сказал я. — Туман только.

– Я так и думал. Чужакам она не показывается. Пугает только нас, деревенских, знает наверняка, что это у неё сработает.

Я не спал всю ночь, но ничего не происходило. Егорыч кемарил у остывшего костра.

– Ну, как? – спросил он меня первым делом.

Я сказал, что никак.

— Значит, ты задремал, — заключил Егорыч. – А она приходила.

– Это тебе приснилось. Спал как раз ты, а не я. И даже слегка похрапывал.

Егорыч обиделся. Надолго замолчал. А я подумал о том, что самообман и самовнушение становятся порой причиной психических заболеваний. Но эту мысль высказали уже давно.

Вместо комментария

Примерно то же самое я услышал от кандидата физико-математических наук Геннадия Поспелова:

– Если в деревне утвердилось мнение, что хозяйкой Мокряди является женщина в белом, все, кто видит просто световое пятно, считает, что это именно она. То есть, мы имеем дело не с привидениями, а с мыслеобразами.

Немецкий физик Отто Крюгер считает, что призраки – это волновые образы людей, живших на Земле. Это самостоятельно мыслящие и действующие существа, только перешедшие на уровни космических энергий, способные существовать при запредельных давлениях и температурах. Находясь в искривленном пространстве, они могут перемещаться во времени, предупреждать нас о каких-то грядущих событиях. Они поразительно похожи на ангелов-хранителей.

Тут возникает вопрос, почему эти волновые структуры пугают нас? Почему в народе говорят, что порой в образе светлейших ангелов является людям сам Сатана?

Я думаю, что некоторые призраки могут просто «проглядеть» свою смерть, ведь субъективно для такого человека мало что меняется, кроме того, что он перестал действовать на физическом уровне. Такая душа ищет любую возможность, чтобы овладеть чужим сознанием для возвращения в материальный мир. А если не получаются, срывают свое зло, как хозяйка Мокряди.

Фантомы свалки

…Над плато, образованным миллионами тонн спрессованного мусора, сгущалась тьма. Стаи чаек и ворон уже давно улетели на ночлег, удобно устроились в ветвях деревьев, угомонились. А здесь, на свалке, как всегда, не было тишины. Окутанная зловонным дымом, она жила тайной своей жизнью. Пузыри газа, созревающие под напластованиями металла, дерева, полиэтилена, пластика, нитрокрасок, гниющих овощей и прочей дряни, вырываясь на свет Божий, лопались с таким шумом, словно разрывались гаубичные снаряды.

Мухтар неожиданно залаял, а потом, повизгивая, полез под койку. Он боялся только грозы, но небо было ясно.

«Кого это черт несет?» – подумал Лёня Пузырь, бомж с десятилетним стажем.

Он вышел из своей хижины. И увидел нечто такое, от чего сердце сжало железными клещами. Что-то призрачное, бесплотное, большое плыло по воздуху, направляясь прямо на него…

Потом он рассказывал другим обитателям свалки о том, что почувствовал чье-то постороннее присутствие:

– Ночью выхожу – что-то летает. Розовое, как женские трусы. И такое здоровенное, как парашют, вдвоем не обхватишь. А главное – никуда не пускает. Хочу пройти – натыкаюсь на стену. Дотронешься – как будто током шибает…

– Налопался, наверное, вчера, – заметила ласково-рыхлым голосом бомжиха Поля Маленькая, – Вот у тебя и глюки.

Но этой же ночью и Поля Маленькая сама встретилась с чем-то непонятным.

Она вышла из своего будуара, сляпанного из гнилых панельных плит перекрытий. Вспомнила, что днём на участке, который застолбил Клавикорд, видела вполне цивильный шарф, но взять тогда постеснялась – побьют ведь. А ночью как бы и не возбраняется подобрать то, что плохо лежит.

Она шла, и странные конусообразные тени метались возле её ног. На востоке уже серело, но предутренний свет был холодным, тревожным и чужим. И Поля Маленькая страшно перепугалась. На неё стремительно летело что-то розовое. Вроде, и человек, только прозрачный, вроде и нет.

– Ты – мертвяк! – заявила розовости Поля Маленькая. — Ты сам про это не знаешь, поэтому ведёшь себя, как живой. Но это не так. Ты не имеешь права меня пугать. Я иду за шарфом, а ты отвали!

Призрак отваливать совершенно не собирался. На бреющем полете он сбрил с головы Поли вязаную шапочку и намеревался сделать новый виток, чтобы еще что-нибудь сбрить. Возможно, даже голову.

Поля Маленькая схватила подвернувшуюся ей под руку развилку водопроводной трубы.

– Ах ты, гад! – выдохнула она сивушно. – Щас я тебя сделаю.

Но в ту же секунду Поля Маленькая рухнула на кучу мусора. Сердце её больше не билось. Утром бомжи нашли только бездыханное тело своей верной свалочной подруги.

Расследование Дегтярева

Полиция, разумеется, в то, что убийцей Поли Маленькой стало привидение, в расчёт не брала – в протокол не запишешь. А реального злоумышленника так и не обнаружили. И что делать? Кому нужен ещё один «висяк» – нераскрытое преступление? И смерть Поли Маленькой была квалифицирована как «летальный исход от отравления некачественными спиртосодержащими жидкостями».

Однако местный эколог Дима Дегтярев сильно сомневался. Бомж выпьет отраву – и не поморщится, ничего с ним не будет, поскольку проспиртован. Дима давно уже бьет тревогу по поводу самой свалки, которая находится вблизи спального района. И вода здесь, по его словам, отравлена, и овощи, которые выращивают местные жители, таят в себе столько гадости, что окочуриться можно, и радиационный фон не соответствует норме. Нужно как можно скорее прекратить сюда вывоз мусора, засыпать свалку толстым слоем земли или вообще забетонировать, превратив в могильник.

Но Диму местные власти воспринимают неоднозначно. Намекают: дескать, полечиться бы надо. Не раз пытались поместить его в психиатрическую больницу в Бляхино, но врачи признавали его нормальным. И Дима продолжал свои обличения.