Николай Кузнецов. Непревзойденная легенда

(Публикуется впервые)

Позднее в письме в Тюменский окружком от 31 января 1930 года Никанор собственноручно поставил дату своего рождения – 28 августа 1911 года. По воспоминаниям близких родственников, датой рождения считалось 9 августа, по старому стилю. При всех этих разногласиях, согласно воспоминаниям сестры Лидии и брата Виктора, датой рождения Кузнецова Николая Ивановича принято считать 27 июля 1911 года.

Четвертый ребенок в семье, сын Виктор, появился в 1913 году.

Никанор с детства отличался хорошей памятью, легко разучивал объемные стихотворения и народные сказания, любил их декламировать в кругу родных и знакомых. Особенно ему нравились героические стихи, отражающие подвиги русского народа. Житель соседней деревни Рухловой Георгий Чудинов позже вспоминал: «В праздничные дни в доме Кузнецовых нередко можно было видеть такую сцену – стоит на стуле маленький Ника и звонким голосом рассказывает лермонтовское „Бородино“ или „Братьев-разбойников“ Пушкина».

В то время Россия была втянута в Первую мировую войну и переживала непростой период как в экономическом, так и в политическом плане. Иван Павлович по возрастному пределу мобилизации на фронт не подлежал, но обостренное патриотическое чувство сохранил, на сельских сходах неоднократно высказывал свое мнение. К тому времени хозяйство Ивана Кузнецова считалось зажиточным.

Осенью 1918 года Ника в возрасте семи лет начал учиться в начальной земской трехклассной школе в родной деревне Зырянская. По воспоминаниям родных, за первый класс он уже имел знания, получив их дома от Агафьи. В шесть лет он уже умел бойко читать и писать. В сельской школе был один отдельный класс, детей на тот период училось около тридцати. С самого начала учебы Никанор был одним из лучших учеников. Если учительница хотела провести чтение материала вслух или повторить изученное, то ее выбор всегда падал на способного Нику.

Соученица по Зырянской школе, Федюнинских Александра, вспоминала: «Бывало, возьмет книги в руки, сделает такой серьезный вид и говорит: „Все равно буду инженером!“. На уроках Ника был внимательным, на лету схватывал объяснения учителя, первым поднимал руку, чтобы ответить на вопрос. А сколько стихов знал на память – уйму!».

Родственница Кузнецова Л. В. вспоминала: «Приехала я в Зырянку к мужу в 1918 году. Присмотрелась к деревенским ребятишкам. Мне как-то сразу очень понравились дети Ивана Павловича и Анны Петровны. Жили мы тогда через один дом от них, и нельзя было не заметить, как умно ребята вели себя среди взрослых. Ника учился в первом классе, а придет домой после учебы, поест и за работу – то с крыльца сметет, то во дворе уберет, то снег отбросит, коней сгоняет на водопой. В страдную пору сенокоса и уборки урожая Ника работал вместе со взрослыми».

В преддверии 1917 года Россия вступила в революционный ход истории. В Камышловском уезде среди солдат, возвращающихся с фронта, были такие, кто называл себя большевиками. Это были бывшие сельские кузнецы, батраки, беднота.

Послереволюционный период на Урале и в Сибири проходил в ожесточенной классовой борьбе. Недолго просуществовала Советская власть. В Екатеринбурге было создано контрреволюционное «Уральское областное правительство» и в ноябре 1918 года установлена диктатура адмирала Колчака. На сельском сходе в деревне Зырянская старостой местного земельного общества односельчанами был избран Иван Павлович. Это возлагало немалую ответственность на него. Урядником в Балаирской волости на то время был Васильев Михаил, также представляющий местную власть. Установленное правительство и диктатура Колчака вносили свои изменения и порядки.

Именно избрание односельчанами Ивана Кузнецова старостой и послужило началу трагических событий для его семьи, что впоследствии отразилось на детях и имело непредсказуемые последствия. Ивану Павловичу совместно с урядником и другими представителями волостного правления приходилось по роду занимаемого поста решать множество вопросов, связанных с местным бытом и порядками, вести документальный отчет и принимать решения.

Летом 1919 года положение на фронтах резко изменилось, регулярные части Красной Армии перешли в наступление, а белогвардейцы и интервенты начали отступать. В июне тревожные слухи потрясли население Урала, в том числе и Камышловский уезд. Беженцы, купцы, барыни, оставившие в центральных районах России свои поместья и усадьбы, отступали на восток. Вся эта огромная масса людей перемещалась в направлении Красноярска и Хабаровска в вагонах по железной дороге, по Сибирскому тракту на лошадях и пешком.

В прифронтовой полосе Урала и Зауралья колчаковские представители вели усиленную пропаганду о вымышленных зверствах комиссаров, рассказывали о терроре, который несут большевики.

По воспоминаниям очевидцев, в тот период Сибирский тракт превратился в гудящий рой, не умолкающий даже ночью. Обозы и подводы двигались в два—три ряда, не считая пеших.

В первых числах июля 1919 года Иван Павлович, оставив свой пост старосты и поддавшись уговорам и советам родственника, богатого купца Маранина С. Е., решил временно эвакуироваться с семьей в Сибирь, вместе с отступавшими колчаковцами и гражданским населением. Не разобрался Иван Кузнецов в этой непростой политической обстановке, поддался общему встревоженному настроению, согласился с наставлениями купца Семена Маранина из Талицы. Собрал самый необходимый домашний скарб, погрузил его на две подводы, на третью посадил Анну Петровну с детьми и направился в сторону Тюмени. Дом и хозяйство оставил под присмотром старого деда Павла, своего отца. Часть имущества раздал родственникам на хранение. Изначально Иван Кузнецов предполагал добраться до Тюмени и повернуть в сторону Тобольска. В Тобольске жили родственники – купцы Плотниковы, с помощью которых Иван Павлович надеялся на пароходе по реке Иртыш добраться до Омска.

Ввиду того что наступление Красной Армии велось интенсивным методом, пришлось и Кузнецовым менять план эвакуации. Под Омском колчаковцы начали бесцеремонно грабить мирное население. Забрали всех лошадей и у Кузнецовых, а Ивана Павловича в подводы, так как не пожелал просто отдать лошадей. Анне Петровне с детьми пришлось возвращаться домой, в родное село.

Курс «гражданской академии», как потом говорил сам Иван Павлович, закончился для него под Красноярском. Колчаковцы под угрозой расстрела забрали у него лошадей. На железнодорожной станции случай свел его с рабочим депо Неволиным. Железнодорожник помог Ивану Кузнецову с пропитанием и жильем, а также разъяснил, что Советская власть дает землю крестьянам.

Вступив добровольно в части войск 5-й Красной армии, Иван Кузнецов принимал участие в боях с колчаковцами в районе города Красноярска. Позже он был зачислен в подразделение военно-полевого строительства в звании красноармейца. В удостоверении №738 от 16 марта 1920 года, выданном Кузнецову И. П. Управлением военно-полевого строительства 5-й армии г. Красноярска, значится: «семья названного красноармейца освобождается от всех видов налогов, кроме натурального внесения квартирной платы за время пребывания тов. Кузнецова в Красной Армии, имущество ее ни конфискации, ни реквизиции не подлежит, нетрудоспособным членам семьи должен выдаваться установленный паек со дня поступления тов. Кузнецова в Красную Армию, что подписью и приложением печати удостоверяется. Настоящее удостоверение выдано товарищу Кузнецову на руки для пересылки семье или родственникам, состоящим на его иждивении».

Данное удостоверение Иван Павлович выслал домой семье, чтобы на детей можно было получать паек, и тем самым временно обезопасил семью от раскулачивания. На тот период существовала реальная угроза реквизиции и раскулачивания над домом семьи Кузнецовых. Анне Петровне не раз пришлось отбивать нападки и посягательства отдельных агрессивно настроенных односельчан, которые ввиду неприязни проводили враждебную политику к семье Кузнецовых.

Иван Павлович, находясь уже в Красной Армии в районе г. Красноярска, заболел тифом и длительное время лечился в госпитале в специальном отделении. В это время молодой фельдшер Вильгельм Краузе вместе с госпиталем, в котором он служил, перебазировался в пригород Красноярска. Краузе занимался лечением раненых и больных тифом. Возможно, что в этом госпитале и могла произойти первая встреча старого солдата и фельдшера с немецкой фамилией. Была ли это случайность или повеление судьбы, остается загадкой.

В марте 1920 года, согласно удостоверению №871 г. Красноярск: «Красноармеец Кузнецов Иван действительно достиг 45-летнего возраста, вследствие чего, в исполнение приказа войскам 5-й Армии от 2 марта с.г. за №33, уволен в первобытное состояние». Измученный длительной разлукой с семьей и домом, Иван Павлович вернулся в родную деревню. Вернулся налегке, с котомкой за плечами, чтобы заново поднимать пришедшее в упадок хозяйство. К тому времени старенького деда Павла в живых уже не было. По воспоминаниям родных, отец глубоко переживал свое «отступление», впоследствии отразившееся на его здоровье.

Осенью 1920 года Никанор Кузнецов после вынужденного перерыва начинает учиться во втором классе. В этот период старшая сестра Агафья приступила к работе уже в качестве учительницы начальных классов в школе родной деревни. Никанор приступил к занятиям с уверенностью и желанием учиться. Во время перерыва старшая сестра проводила регулярные уроки с Никой во избежание отставания от школьной программы обучения.

Кузнецова Агафья Ивановна (1901 – 1970)

Длительное время работала учительницей в сельских школах. В годы Великой Отечественной войны работала на ответственной должности по доставке и сопровождению пшеницы и продовольствия. Награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»

Из воспоминаний Агафьи Ивановны: «Когда родился Никанор, мне было уже 11 лет, родители наши были крестьяне, время проводили в работе, и я со дня рождения брата была у него няней. Никоша рос смышленым, как и все крестьянские дети любил землю, лес, был любознательным, собирал коллекции насекомых и различных трав. Летом всегда помогал отцу в полевых работах».

Благодаря усилиям и письменной протекции купца Семена Маранина, Агафья была определена на первоначальное обучение воспитанницей в Камышловскую женскую гимназию на полный гимназический курс. С начала обучения Агафьи и в последующие годы в доме Кузнецовых появились первые книги, к которым относились весьма бережно.

С того времени Агафья, или как домашние называли ее – Гася, стала для маленького Никанора первой учительницей и наставницей, задолго до школы научила его читать и писать, привила с детства любовь к книгам. Когда отец привозил Гасю домой на каникулы, она часами занималась с Никой обязательными предметами – русским языком и словесностью, начальной арифметикой и чистописанием. Долгими зимними вечерами она читала вслух интересные книги, рассказывала о гимназии.

Успешно окончив шесть классов женской гимназии, в 1918 году Агафья приступает к работе учительницей в своей родной деревне. С первых дней она принимает активное участие в общественной жизни села, постоянно проводит ликбез, читает газеты, является бессменным суфлером драмкружка.

В 20-х годах в стране происходят огромные перемены как в политическом, так и в экономическом направлении. Большими темпами проводилась ликвидация разрухи, восстанавливалось народное хозяйство, планомерно осуществлялась электрификация промышленной системы и, как следствие, развивалась тяжелая промышленность, кооперация в деревне. В это время коммунистами, беднотой и батрачеством на бывших землях служителей церкви, между селом Балаир и деревней Зырянка, была организована коммуна «Красный пахарь».

По воспоминаниям Харитонова Николая, который с 1927 по 1931 год был секретарем партийной организации и председателем правления коммуны: «Первоначально в коммуне объединилось до 20 семей из Балаира, Зырянки и Рухловой. Первые пять-шесть лет коммунары чрезвычайно бедствовали от недостатка тягла, инвентаря, жилья, опыта коллективной жизни и хозяйства».

В этом же году Иван Павлович начинает поднимать свое хозяйство, купили старенькую лошадь, собрали от знакомых и родственников отданный раньше на хранение инвентарь и скарб. Встал вопрос – как приобрести корову и возделывать земельную пашню. Все эти навалившиеся проблемы заслуженный унтер-офицер преодолел в кратчайший срок, благодаря своему трудолюбию и стремлению к новым методам ведения личного хозяйства.

На одном из собраний, которое проводило местное волостное правление, решался вопрос о принудительном отчуждении части дома Ивана Кузнецова под деревенскую читальню. Раньше этот факт преподносился читателям в ином, смягченном варианте. Это были первые звенья из цепочки отношения к Кузнецову И. П. как к «классовому врагу». Иван Павлович был не в силах противостоять решению волостного правления большевиков, с болью в душе был вынужден подчиниться и предоставить две горницы под деревенскую читальню. Новая власть не считалась и не церемонилась с зажиточными и инакомыслящими. Не предполагал Иван Кузнецов, что такое классовое презрение, что нападки и доносы со стороны отдельных односельчан коснутся его и отразятся на всей семье. Наверное, в то время Иван Павлович впервые почувствовал признаки болезни.

В своем личном хозяйстве Кузнецов применил новую дальновидную тактику и смекалку. Советская власть позволила крестьянам выращивать скот, хлеб, а также различные сельскохозяйственные культуры. В частности, способствовало развитию и выращиванию заготовок семян клевера. Система контрактации, как форма государственных закупок сельскохозяйственной продукции, предусматривала денежную оплату за выращенные и собранные семена клевера, чем и воспользовался Иван Павлович. Он один из первых в волости стал сеять и выращивать клевер.

Следующие шаги Иван Кузнецов предпринял в развитии и обустройстве пчелиной пасеки, что позволило иметь постоянный доход от продажи меда и воска. Все свои методы и навыки по уходу за пчелами и ульями Иван Павлович передал старшей дочери Агафье. Она с юных лет стала самой незаменимой помощницей в хозяйстве, легко освоила наставления отца по уходу за пчелами и сохранила все эти знания на всю жизнь. Уже, будучи на пенсии, проживая в Тюменской области, Агафья Ивановна знала многие тонкости в работе с пчелами, ухаживала за ними на своей домашней пасеке.

Под началом старшей сестры Ника закончил на «хорошо» второй и третий классы. Знания давались ему легко, потому что он был дисциплинированным и подготовленным учеником. Школа в Зырянке была трехклассная, а в соседнем селе Балаир – с пяти классами обучения. В отличие от многих односельчан, образование в семье Кузнецовых считалось делом серьезным. Во многих книжных изданиях о Кузнецове утверждается, что Ника обучение в четвертом и пятом классах продолжал в сельской школе Балаира. Но существует и другая версия – в балаирской школе было тоже только три класса. Школьную программу обучения четвертого и пятого классов Нике преподавала Гася. Если это так, то с этой задачей Агафья справилась блестяще.

Феноменальная слуховая и визуальная память позволила Никоше легко осваивать как школьную программу, так и дополнительное чтение книг, заучивание стихов. Он без особого напряжения запоминал и пересказывал вслух дословно объемное стихотворение или литературный текст. Держал в памяти большое количество выученных произведений. Домашние видели эту одаренность и всячески поддерживали в дальнейшем. Из воспоминаний родных: «Приезжавший к нам в гости лесничий И. А. Жуков с любовью следил за успехами в развитии начитанного мальчика. Сам, будучи знатоком природы, увлекательно рассказывал Нике забавные истории о жизни леса, зверей и птиц. Свой разговор Жуков обычно начинал с загадок: ты знаешь, о чем шепчет осина в безветренный день?»

Жуков Иван Алексеевич – лесничий, окончил заочно лесную школу. Принимал участие на строительстве объектов в г. Свердловске.

Жуков состоял в родственных отношениях с семьей Кузнецовых, был женат на Баженовой Марии Васильевне – родной племяннице Ивана Павловича. Он работал на Ертарском стекольном заводе и постоянно приезжал в Зырянку к Кузнецовым. Основательный, мастеровой, интеллигентный, Жуков носил выходной костюм из лучшего сукна, карманные часы на цепочке, кольцо. С первого взгляда и не сказать, что это рабочий с завода. Он много читал, заочно учился на лесничего в Талицкой лесной школе. Отличала его скромность и в высокой степени достойное отношение к своему внешнему виду.

Иван Алексеевич с любовью относился к маленькому Нике, постоянно рассказывал ему, как бережно надо относиться к лесу, объяснял, как нужно собирать гербарий, как различать породы деревьев. Когда появлялась возможность, брал в лес с собой юного Нику, учил ориентироваться в лесу. Он объяснял: «Береза – это нянька, если вы хотите посадить другие деревья, надо рядом посадить березу, тогда эти деревья вырастут, и береза будет о них заботиться. Ели надо садить по три штуки с промежутком». Ника был благодарен Жукову за то, что он открыл ему жизнь леса.

Позднее, после успешного окончания лесной школы, Иван Жуков был направлен на работу в должности лесничего на кордон «Осинники», который находился в 18 километрах от Талицы. На этом кордоне был лагерь для военнопленных Первой мировой войны, в котором находились немцы и австрийцы. Из рассказов Ивана Алексеевича Никанор узнал, что в лагерных бараках живут военнопленные, которые разговаривают на немецком языке, что территория вокруг бараков убирается с немецкой аккуратностью и что немцы – культурная нация. Военнопленные принимали участие во всех видах лесных работ под руководством местных лесников, поэтому между ними были непосредственные отношения.

Иван Павлович и Анна Петровна разрешали Жуковым иногда брать с собой в гости Нику. В очередной раз, во время каникул, Никоша сам напросился в гости к дяде Ване Жукову на лесной кордон «Осинники», где впервые близко и воочию увидел военнопленных немцев и австрийцев. Здесь он впервые услышал немецкую речь, его внимание было направлено на то, как иностранцы общались между собой. Ника был заворожен фонетическими особенностями немецкой речи и выразительностью немецкой лексики. Он впервые увидел, как пленные после напряженного рабочего дня пели немецкие песни возле костра. Его непревзойденная память отчетливо фиксировала все вновь увиденное и услышанное. Позднее Ника еще долго расспрашивал Жукова о жизни военнопленных, об их быте и национальных особенностях, и дядя охотно с пониманием отвечал на заданные вопросы.

По складу характера и человеческому взаимопониманию Иван Жуков относился к военнопленным без злорадства. В дальнейшем, когда пленные будут отпущены на поселение в соседние деревни, Иван Алексеевич некоторым из них окажет помощь в трудоустройстве и быте.

Военнопленные Первой мировой: немцы, австрийцы, чехи – содержались в лагерях, которые были расположены во многих губерниях России. Изначально военнопленные содержались в лагерях под охраной с обязательной трудовой повинностью. Несколько таких лагерей находились в Камышловском уезде, недалеко от заводского поселка Талица. Военнопленные выполняли тяжелый физический труд на заготовках леса, рыли противопожарные рвы, расчищали лесные завалы. Позднее по решению Совнаркома пленные из лагерей были выпущены на поселение в соседние деревни и лесные кордоны. Часть этих военнопленных, уже находясь на поселении, женились на местных девушках, обзавелись своим хозяйством, стали вести полноценную трудовую деятельность и семейный уклад жизни.

На календаре стоял 1924 год. Еще летом Иван Павлович после совета с домашними твердо решил, что Ника будет учиться дальше. Имущественное положение семьи позволяло оплачивать за снятый угол на квартире, справить одежду и купить самое необходимое. Иван Павлович чувствовал, что болезнь стала все чаще напоминать о себе, и изо всех сил старался воплотить в жизнь свою отцовскую мечту – дать образование Нике. Единственная общеобразовательная семилетняя школа находилась в заводском поселке Талица (ныне город Талица Свердловской области), в 22 верстах от Зырянки.

Особенно настоятельно желание Ивана Павловича поддерживала Агафья и семья Жуковых. Агафья по роду профессии была знакома с учителями Талицкой семилетней школы. Проявив инициативу, она заранее узнала у директора школы Снегиревой Анны Зиновьевны, какие документы нужно подготовить для ученика из сельской школы. Родители нашли съемный угол в Талице для сына, благодаря знакомым договорились с хозяйкой дома Прохоровой Александрой Васильевной. К началу учебного года, собрав и приготовив все необходимое, Ника переезжает в Талицу.

С этой осени забот в семье Кузнецовых прибавилось – нужно было платить хозяйке за снятый угол, привозить ученику продукты, сшить одежду и обувь. Да и расстояние от Зырянки до Талицы стоило времени и хлопот. В то время совсем немногие из окрестных деревень могли позволить своим детям такое. В шестом классе с Никой учились только трое приезжих из сельской местности.

По дороге из Зырянки в Талицу в последних числах августа Иван Павлович спокойно и обстоятельно давал сыну наказы, чтобы тот не забывал про учебу, не нарушал дисциплины, был честен в большом и малом.

«За правдой пойдешь – счастье найдешь, – говорил Иван Павлович, – смелость… она ведь начинается от правды. Помни это, смелость – не бесшабашность, не озорство».

Семья Прохоровых проживала в доме на улице Большие Пески. Муж, Константин Иванович, погиб в Гражданскую войну от рук колчаковцев. Один из сыновей хозяйки, Николай Прохоров, оказался одноклассником Ники. Братья Прохоровы помогали приезжему парнишке из глухой деревни освоиться в Талице. В первые дни проживания в доме Прохоровых выяснилось, что Ника по ночам нередко разговаривал во сне. Эта особенная черта оставалась у Кузнецова вплоть до периода подготовки выхода в оккупированный г. Ровно в форме немецкого офицера. Избавление от этой привычки потребует от Кузнецова неимоверных усилий, но об это упомянем позже.

Заводской поселок Талица, или как его называли местные жители – Талицкий Завод, расположился вдоль речки Пышма. В Талице находился большой винокуренный завод, принадлежавший до революции семье крупного промышленника Альфонса Поклевского-Козелл. Завод производил несколько сортов пива и других винных напитков. В центре Талицы находился городской пруд, примыкающий к парку-дендрарию, возведенному преподавателями и студентами лесной школы под руководством Сергея Григорьевича Вронского. Позднее лесная школа была переименована в Талицкий лесотехникум. Учащиеся этого техникума отличались независимым, особенным форменным видом.