Два звонка до войны

– Обслуживание, открывайте, чайком угощаем.

Люся открыла перед ним дверь и пропустила к столу, на котором к этому времени, помимо пирожков появилось и еще что-то весьма более существенное.

– Поедим, как следует, – коротко бросила она и прикрыла купейную дверь, – а то неизвестно, когда в следующий раз есть придется. С этой заграницей ничего не поймешь. И есть не понятно что, да и деньги другие.

– Это верно. Но вы не беспокойтесь. Вот, поедим и я вам все объясню. Страшного ничего нет, просто нужно немного привыкнуть.

– Ну, ладно, давайте покушаем вначале, а затем вернемся к нашему разговору, – произнесла девушка и как заправская хозяйка пригласила его к столу.

– Вот отведайте: и того, и другого. Мама все приготовила, но я ведь не съем столько, а оно пропадет. Да и не нужно было. Только вот мама настояла. Думала, что я с кем-то еще поеду, а вдруг, у них еды не окажется. Вот и угостятся, – как бы оправдываясь, сказала Люся, и они вместе приступили к еде.

– А, кстати, – уже после аппетитного обеда и даже немного устало, спросил Молчун, – а почему вы едете одна на это ваш, как там.., семинар или симпозиум? Что, других с докладами не нашлось?

– Нет, почему же? Есть и другие, но они уехали немного раньше, чтобы, так сказать, лучше подготовиться, а моя тема более проста, потому я и выехала последней.

– Ясно, – коротко и по-мужски бросил разведчик, принявшись убирать со стола, как то и подобает тому, кого, соответственно, накормили.

– Что вы, что вы, – запротестовала Люся, – не нужно. Я сама все уберу. Это женская работа. К тому же нужно пересмотреть, что выбросить, а что на некоторое время оставить. Может еще доведется чаю испить, дорога ведь дальняя.

Молчун отступил в сторону, предоставив ей самой право разобраться с оставшимися продуктами и едой, которые еще могли вполне пригодиться, учитывая то, что до места назначения они еще доберутся совсем нескоро.

– А вы до самого Берлина поедете? – неожиданно спросила Люся, внезапно обернувшись прямо к нему лицом.

– Нет, я выйду немного раньше и сделаю пересадку. Но это совсем недалеко от самого Берлина. Так что вам беспокоиться не следует. Всего сорок минут, и вы прибудете на место.

– Да, а жаль. Я все-таки хотела бы, чтобы вы меня немного поводили по городу. Ведь все-таки первый раз.

– Ничего, справитесь, а как у вас с языком? Какие знания немецкого?

– О, с этим проблем нет. Еще в детстве я отличалась тем, что очень хорошо все запоминала. Потому, язык я, можно сказать, выучила досконально. Во всяком случае, говорю практически на каждом диалекте, который присутствует в самой стране.

– Да? – внутренне удивился вполне искренне Молчун такому совпадению, но вслух добавил:

– Это интересно. А кто вас учил?

– Никто. Я сама. Просто читала разные книги и разговаривала с людьми. У нас ведь премного немцев. Я, правда, не говорила вам, что с Поволжья. Это сейчас я в Москве. А раньше мы жили в Саратове. Там полно немцев. Вот я с ними и разговаривала.

– Действительно, хорошая школа, – невольно восхитился знаниями девушки Молчун, – к тому же дает возможность понять самих немцев просто, как людей с традициями и всем прочим.

– Вот-вот, – подтвердила его слова Люся, – чисто теоретически я все знаю, но вот как оно выглядит по-настоящему, точно не могу себе представить. Может, что уже изменилось. Ведь в Германии сейчас фашизм. И пока он не коснулся нас, мы не можем знать, какими там стали сами люди. Правда?

– Верно подмечено. Вам бы сразу в разведку с такими знаниями и рассуждениями. Жаль, что женщин не берут на такую работу.

– А вы думаете, что я справилась бы?

– С вашим неуемно присутствующим энтузиазмом, обязательно, да. Но это шутка, конечно же.

– А я думала вы серьезно, – немного обиделась девушка и снова повернулась к нему спиной, продолжая что-то там делать на столе.

– Знаете, честно говоря, это не тема для нашего путешествия в страну, мягко говоря, немного противоположную во взглядах с нами. Потому, об этом никому ни слова, даже в форме обыкновенной шутки. В Германии есть такая служба – гестапо. Оно слишком политизировано и шуток, естественно, не понимает. Потому, давайте вообще забудем про это, и даже не будем вспоминать. Мы мирные люди и вполне открыто способны проявлять свои политические взгляды. В этом нас как раз никто не упрекнет, даже гестапо. Но вот, если мы, не дай Бог, упомянем хотя бы как-то слово разведка, то сразу станем объектами пристального внимания номер один. Потому, об этом нужно забыть и практически полностью выбросить из головы сам факт наличия такого слова в сопровождающем нас повседневно лексиконе. Понимаете меня?

– Да, – не совсем уверенно ответила ему Люся и снова обратилась к нему лицом.

Завидев, действительно, в его глазах какое-то беспокойство, она еще раз заверила, что этого не будет.

– Да, я поняла. Об этом ни слова, даже в шутку.

– Вот и хорошо. А теперь, давайте пройдемся по вашему немецкому. И возможно, я даже запишусь к вам в ученики, – негромко засмеялся Молчун, приглашая жестом девушку к непосредственному разговору.

К тому моменту Люся уже закончила свои дела и, упрятав обратно в сумку остатки еще пригодных для еды продуктов, присела на свое купейное место.

Пробежавшись по самым простым фразам и выражениям, Молчун перешел непосредственно к делу и как бы втянул девушку в полностью непринужденный разговор, правда, исключительно на немецком.

Сам он старался при этом немного исключить свою так называемую саксонскую речь, практически принудительно внося туда русский акцент, чтобы избежать еще каких-нибудь дополнительных вопросов со стороны девушки.

Такого рода маскировка была ему сейчас действительно необходима, а иначе, как объяснить, откуда у него такое четкое представление о способах произношения на одном из диалектов вышеозначенного языка.

Об этом, естественно, ему сообщила сама Люся, которая гордясь знанием многих диалектов, хотела непременно внести и свою лепту в процесс изучения иностранных языков.

Молчун принял все ее замечания со всей подобающей для него самого серьезностью и даже что-то там записал, обещая попозже все устранить.

Но в конце, все же она сказала:

– Вы, конечно же, немного притворяетесь, говоря таким образом, но абсолютно точные недостатки все-таки есть. Потому, я не отказываюсь от своих слов и могу действительно взять вас прямиком в свои ученики.

Молчун с облегчением вздохнул и заранее поблагодарил за оказанное содействие в деле изучения немецкого.

На том их беседа и завершилась, так как к этому времени поезд подошел к Бресту, и пора было приводить в порядок, как самих себя, так и свои собственные вещи в связи с предстоящим пересечением государственной границы.

На улице стояла глухая ночь, и только по изредка проскакивающим мимо окна фонарям можно было предположить, что они находятся уже в черте города или приближаются непосредственно к самой станции.

Граница и оформление документов в последующем заняли значительное количество времени, и общаться между собой на людях было практически невозможно. Только под утро, в очередной раз уставшие и вымотанные несколько усиленной проверкой всех документов и багажа, они смогли перекинуться по-настоящему словами, да и то, можно сказать, случайного содержания.

Место проводника заняли уже другие люди, которые в отличие от предыдущего были более вежливы и обходительны, и, наверное, уж точно разговаривали на немецком и еще более свободно на польском.

Так как им следовало пройти еще одну проверку, Люся неожиданно предложила:

– А давайте, скажем, что мы семейная пара. Может быть, они побыстрее нас отпустят.

– Да, но в документах сказано совсем другое, – улыбнулся Молчун, как следует обустраиваясь на своем месте, – да и к тому же, у нас разные фамилии.

– А вот и нет, – почти по-детски воскликнула и улыбнулась в ответ Люся, – и фамилии у нас одинаковы. Я тоже Сладовская. Вот, пожалуйста, гляньте, – и она протянула ему свой паспорт, во многом помеченный разными отметками.

Мельком взглянув на сам паспорт, Молчун тут же заметил:

– О, да у вас тут целый мир объезжен. Как же так получилось, что в Германии вы первый раз? – с некоторым любопытством и еще более пристальным взглядом он посмотрел прямо ей в глаза.

– Да, это так. Просто я вам немножечко соврала. Мой папа, можно сказать, дипломат. Вернее, он работает при посольствах. Должность у него там какая-то. Вот я и куролесила с ним по свету. Но за Поволжье я вам точно не соврала. Мы совсем недавно в Москву переехали, когда папу в очередной раз перевели.