С новым счастьем

Эту нехитрую операцию он совершал уже семнадцать лет. Именно столько он со своей женой Ингрид живёт в Германии. Открывались дни: то чёрные, контрастирующие с маркером, то красные, сливающиеся с ним.

Наступающий день, оставаясь в Германии чёрным, в семье Дмитрия неистово алел, превращая все предыдущие в пепел. Помимо ностальгического Международного женского дня он имел ещё два знаменательных обстоятельства: годовщину свадьбы и день рождения дочери.

Торжественную часть ещё накануне вечером решили перенести к часу возвращения Алисы из гимназии. Супруги, являясь основателями и сотрудниками бюро переводов, располагали свободным графиком работы. Дмитрий к тому же подвизался на ниве сочинительства. Увлечение юности при поддержке жены переросло в дополнительный источник дохода. Греясь в лучах славы мужа, Ингрид и сама делала первые, но уверенные шаги на этом поприще. Поэтому неудивительно, что собственноручно написанная книга в подарок, так же, как и новый рассказ или глава повести, стали семейной традицией.

Наконец все истомившиеся ожиданием члены домашнего литобъединения собрались за праздничным столом.

– Дорогие мои, любимые мои женщины! – взял слово его глава. – Судьба распорядилась таким образом, что в этот день начинаются наши жизни, словно из одного источника вытекают три реки.

– Река – это ты с мамой, а я ваш приток, – внесла поправку Алиса.

– Не возражаю, – согласился с дочерью Дмитрий. – Но наша река с притоком, убегая к устью, не забывает подпитывать свой исток. Я поздравляю всех нас с общим днём рождения! А сейчас – раздача слонов.

Он вынул из висящего на стуле пакета книгу и продемонстрировал её, держа над столом. Первой приняла подарок Алиса.

– Дмитрий Одинцов. «Трёх рек один исток. Стихи разных лет», – прочитала она. Открыв книгу, перешла на пафос: – Посвящается Ингрид и Алисе, жене и дочери. Ну, папуль, ты… – Берега притока захлёстывали волны восхищения.

– Да, наш отец – молодец, – улыбнулась Ингрид. – Извини, Дима, мой подарок в компе. Доченька, с днём рождения! – В раскрытую книгу положен лист с отпечатанным текстом.

После обеда, несмотря на семейный праздник, продолжилась работа. А вечером за чаепитием состоялось чтение новой книги Дмитрия.

Одно из стихотворений показалось Ингрид знакомым: она его где-то раньше то ли слышала, то ли читала, но не могла припомнить, где именно. Спросить у мужа она не решилась из опасения обидеть его подозрениями.

Утром Ингрид начала планомерную борьбу с измучившими её сомнениями в союзе с любопытством. Она перелопатила интернет, прошерстила документы в компьютере и уже приготовилась с облегчением разочароваться, но ради окончательного подведения итогов поиска обратилась к своему бумажному архиву.

Среди нескольких писем от родителей, ранних попыток литературного самовыражения, в одном из «на всякий случай» сохранённых конспектов Ингрид обнаружила источник беспокойства. Им оказались несколько тетрадных страниц, исписанных почерком Дмитрия, представляющих черновик стихотворения, вызвавшего у неё чувства сильные и противоречивые.

Прежде всего глаза Ингрид впились в комментарий автора: «Каждому своё??? ДИВО». Последнее слово показалось ей знакомым. Но сначала тексты… Находка представляла собой (в этом Ингрид нисколько не сомневалась) исходный вариант стихотворения-подарка. Но тексты кардинально отличались друг от друга. В книге Дмитрий признавался Ингрид в своих чувствах. А в исходнике он изобразил замысловатую любовную конфигурацию, в которой участвуют двое мужчин и две женщины. Мужчины претендуют на внимание одной из них. Вторая же влюблена в одного из соперников. Тот в свою очередь находится на перепутье: то ли ему продолжать борьбу, то ли отказаться и присмотреться к другой женщине, влюблённой в него.

Ингрид переключилась на комментарий. В слове ДИВО все буквы заглавные. Ингрид набрала по мобильному брата…

Хольгер подтвердил её предположение. Слово состояло из первых букв имён: Дмитрий – Ингрид – Виолетта – Олег.

Итак, всё стало на свои места. В исходном варианте Дмитрий и Олег добиваются сердца Виолетты, а Ингрид страдает из-за отношения к ней Дмитрия исключительно как к другу. Ещё бы! На фоне ослепительной Виолетты она казалась тусклой, бесцветной. В качестве утешения Ингрид приняла тот факт, что красивая и в меру умная Виолетта выбрала Олега, такого же красавца, но не блещущего талантом. Она же разглядела в дремучем и закомплексованном ботанике огромный потенциал и сделала из Дмитрия того, кем он сейчас является: одного из лучших (по её же оценке) специалистов по немецкой литературе вообще и средневековой германской в частности, переводчиком и писателем.

В книжной версии «конно-троянского» стихотворения налицо примитивное, по мнению Ингрид, признание в любви. Она не могла избавиться от впечатления, что Дмитрий попытался задним числом извиниться за откровения в своём апокрифе.

Ингрид вдруг вспомнила, как Дмитрий внезапно изменил вектор интересов. Отказ от борьбы «до победного конца». Уход в учёбу. И только незадолго до свадьбы Олега и Виолетты он вынырнул и обратил внимание на серую мышку.

«А после свадьбы века его внимание ко мне резко возросло. С чего бы? – ломала голову Ингрид. – Неужели, чтобы очертя голову рвануть за кордон и забыть Виолетту? А я… как средство передвижения?»

Взглянув на мужа, увлечённо стучащего по клавиатуре, Ингрид пошла на кухню. Приближалось время вечернего чая. Приготовить его и позвать всех являлось обязанностью старшей женщины в доме. Эту традицию когда-то она переняла у матери, и сама передавала дочери.

Но в этот раз Ингрид решила побыть одна и освободила Алису от участия в ритуале. Чаепитие, обычно ожидаемое с нетерпением и проходившее оживлённо, имело все шансы провалиться из-за неучастия в нём хозяйки.

Ингрид, ошеломлённая находкой и переполненная противоречивыми чувствами, вяло и часто невпопад поддерживала беседу Дмитрия и Алисы о Шиллере. «Такие вот коварство и любовь», – думала она и настраивалась на разговор с мужем. Выходные для этого отпадают. Значит, только в понедельник, пока дочь в гимназии…

Выбрав момент, когда Дмитрий поудобнее устроился перед компьютером, собираясь погрузиться в работу, Ингрид подошла к нему и молча положила перед ним книгу, раскрытую на странице с помеченным стихотворением. На страницу рядом она опустила недавнюю находку.

– Откуда это у тебя?

– От брата. Когда-то ты дал ему конспект, а он попросил меня вернуть его тебе. Я бы так и сделала, но увидев твои стихи и работу над ними, оставила у себя. Как видишь, пригодилось.

– И для чего же?..

Ингрид охватывало чувство усталости и обречённости. Вопрос разрастался, заполнял комнату. Становилось тесно и душно. Она отошла от компьютерного стола, за которым сидел Дмитрий, и опустилась на диван.

– Дим, я догадалась, о каком диве ты упоминаешь. Хольгер только подтвердил мои предположения. «Она любит его, а он любит другую». Как это больно, как это невыносимо больно! Ловить взгляд, слово, как объедки с барского стола… Куда мне тягаться с Виолеттой! А после её свадьбы с Олегом ты резко обратил внимание на меня. Ладно, Дим, я готова простить тебе расчёт. Все мы, так или иначе, рассчитываем на что-то или на кого-то, словно делаем ставки в казино. Но играть чувствами как на арфе… Дима, не надо лгать. Ни мне, ни себе. Ты же её ещё любишь.

– Видишь ли, Инга… не всякая влюблённость переходит в любовь. Любовь может возникнуть сразу, игнорируя фазу влюблённости. И главное: лучшее лекарство от любви – равнодушие. Это если кратко. Теперь подробнее. Да, я был влюблён в Виолетту. На первом курсе. А на втором всё прошло.

Точнее, начался необратимый процесс. Весь второй курс – это сплошные фантомные боли. А заглушал я их учёбой. Кстати, в это же время, если ты вспомнишь, «объедки с барского стола» чудесным образом стали зваными обедами. В то же время Олег с Виолеттой упивались друг другом. Что ж, подумал я, если ты чужой на этом празднике жизни, создай свой и будь на нём хозяином. Для начала я освободился от причины фантомных болей. Виолетта перестала меня интересовать. Но праздник жизни в одиночку не по мне. Хозяин праздника нуждался в хозяйке. Инга, на кого же мне обратить внимание, как не на тебя?..

– Если не секрет, откуда у тебя такие глубокие познания о любви? С Виолеттой, по твоим словам, у тебя не получилось. Со мной ты прожил почти двадцать лет. На сторону бегал?

– Только не шей мне аморалку. Всё гораздо проще. Нужные книжки читал. Укреплял теоретическую базу. А практика… Я с тобой согласен. Чувствами играть нельзя. Ты говорила о расчёте. Значит, мой состоял в том, чтобы жить на чужбине с нелюбимым человеком?.. А как тебе другой вариант? – Моя любовь к тебе возникла не из влюблённости, а из дружбы. Влюблённость в Виолетту ни к чему не привела. А дружба с тобой стала фундаментом любви на не такие уж долгие, как тогда могло показаться, двадцать лет.

– Дима, сейчас можно говорить всё что угодно. Но, – после долгой паузы Ингрид заговорила так, словно пошла по минному полю, – я тебе не верю. Тогда, двадцать лет назад, верила. Ещё три дня назад верила. Сейчас – нет. Всё тобой сказанное уж очень похоже на попытку оправдаться.

– Когда обвиняют, есть выбор между оправданием и ответным обвинением. Я выбрал первое. Второе ведёт к разрыву. А я надеюсь на диалог.

– Диалог, возможно, состоится. Но только после наших раздельных монологов. Я как-то не расположена к полемике. Нам необходимо хотя бы некоторое время пожить раздельно.

– Ты решила за нас обоих?

– Только за себя. Но что это меняет?

– Ничего.

Дмитрий выключил компьютер и вышел из комнаты. Затем, наскоро одевшись, покинул квартиру.

На улице он позвонил Хольгеру, сказав, что есть экстренные новости, требующие тет-а-тетного рассмотрения. «Во-первых, обратиться больше не к кому, – рассуждал мысленно Дмитрий, – а во-вторых, заслугу Хольгера в том, что я женат на его сестре и живу в Германии, трудно переоценить».

Они встретились в китайском ресторане в паре кварталов от банка, где работал Хольгер. Дмитрий в мельчайших подробностях поведал о размолвке с Ингрид. Шурин слушал внимательно, не отвлекаясь на еду.

– Что тебе, Димон, сказать? – начал он задумчиво. – Ты поступил правильно. Дело даже не в пресловутой мужской солидарности. Отступление не всегда поражение, но часто перегруппировка. Главное, как ты сам для себя решил: с Ингрид или без?..

– С Ингрид. Но что мне дальше делать?

– Прежде всего, успокоиться. Вам точно надо какое-то время пожить врозь. Не отдыхать друг от друга, а разобраться в себе и вновь соединиться.

– Разобраться в себе?.. Или переждать тайфун «Ингрид»?

– Одно другому не мешает, – улыбнулся Хольгер. – Все тайфуны когда-нибудь утихают. Ингрид не исключение. Ей, кстати, эти самокопания тоже полезны.

– Ты брат, тебе видней.

После разговора с Хольгером Дмитрий вернулся домой. Под пристальным взглядом жены он показательно-спокойно упаковал чемодан. Собрав оставшееся самообладание, уже на пороге квартиры он произнёс: