Переулки старой Москвы. История. Памятники архитектуры. Маршруты

Этот дом и рядом с ним, так же как и дворовое пространство, переделано под гостиницу Courtyard Marriott.

С именами известных писателей связан и соседний участок под № 9. Внутри его стоят два трехэтажных корпуса, построенные в 1895 г. (архитектор И.А. Иванов-Шиц), а по красной линии Вознесенского переулка расположены два здания – трехэтажное слева и двухэтажное справа с мемориальной доской на нем. Эти здания находились в усадьбе князя П.А. Вяземского, известного поэта и писателя, друга А.С. Пушкина. В мае 1821 г., по рассказу А.Я. Булгакова, хорошо осведомленного обо всех московских новостях, управитель Вяземского «сделал ему славный сюрприз. Ничего не говоря, из epargnes (сэкономленных, сбереженных) доходов купил место в Чернышевском переулке и выстроил князю славный дом, каменный, тысяч в 40». Это и есть левый дом на участке – тогда он был двухэтажным, а третий этаж появился в 1895 г. Участок, приобретенный управителем, был очень мал – «не более твоего кабинета», как выразился тот же Булгаков в письме брату в Петербург. В 1826 г. Вяземский прикупает соседний, значительно больший участок, где между 1827 и 1829 гг. строит небольшое двухэтажное здание – нынешнее правое. Вяземский часто сдавал дома на своем участке – так, в 1829 г. здесь жила семья Д.Н. Свербеева, в 1830–1833 гг. – подданный Британии Вильям Кей, в 1834 г. – «корифейка Императорского Московского театра» Прасковья Летавкина. П.А. Вяземский в течение многих лет находился в центре московской литературной жизни, активно участвовал в издании одного из лучших журналов того времени – «Московского телеграфа», хорошо знал всех крупных представителей искусства и литературы. В его доме бывал А.С. Грибоедов, читавший здесь «Горе от ума». Хозяин дома и Грибоедов вместе написали для артистки Львовой-Синецкой водевиль «Кто брат, кто сестра», впервые поставленный в январе 1824 г. Первые посещения Пушкиным дома Вяземского – он, напоминаю, составляет нижние два этажа левого здания на этом участке – относятся к осени 1826 г. Тогда А.С. Пушкина в сопровождении фельдъегеря привезли в Москву из михайловской ссылки, и одним из первых, кого поэт посетил, был его давний друг Вяземский. В этом доме состоялось чтение трагедии «Борис Годунов» – в письме от 29 сентября Вяземский писал: «Сегодня читает он ее у меня Блудову, Дмитриеву» (на правом здании помещена мемориальная доска с ошибкой в надписи). В правом здании А.С. Пушкин, возможно, останавливался на несколько дней в свой приезд из Петербурга в Москву в августе 1830 г. Он прожил здесь до начала сентября, уехав отсюда в Болдино. В Большом Чернышевском переулке Вяземский жил до отъезда в 1832 г. в Петербург на государственную службу, а в 1845 г. он продал этот участок.

Этот же участок связан и с жизнью Ф.И. Шаляпина. Дочь его вспоминала: «Мы жили в Чернышевском переулке, в доме, что напротив англиканской церкви. По рассказам матери знаю, что здесь я родилась и что почти накануне моего рождения – 8 февраля, в день именин отца, собрались гости: С.В. Рахманинов, В.А. Серов, К.А. Коровин, В.О. Ключевский и др.». В 1920-х гг. здесь жил психолог и философ Г.И. Челпанов.

Здание церкви, о которой пишет дочь Шаляпина, действительно находится напротив – краснокирпичное сооружение, единственное в Москве в стиле поздней английской псевдоготики. Многие английские путешественники, посещавшие наш город, писали о странном впечатлении, которое производила на них эта церковь: они как будто попадали не в Москву, а в обычный провинциальный английский городок, – так характерна для него была церковь св. Андрея, построенная здесь в 1882 г. До пожара 1812 г. англичане пользовались реформатской церковью в Немецкой слободе. Позже они решили открыть собственную церковь, наняв для нее в 1825 г. дом на Тверской (на месте современного дома № 15). В газете «Московские ведомости» читатели увидели такое объявление: «Богослужение по существующему обряду Англиканской церкви будет отправляемо в первый раз в будущее Воскресение 8 ноября в 11 часов утра и совершаемо каждое Воскресение в означенное время на Тверской, в доме княгини Прозоровской». В 1828 г. английская колония купила отдельный участок в Большом Чернышевском переулке. На нем у гвардии прапорщика Наумова стоял большой старинный каменный дом, построенный, вероятно, предыдущими владельцами Колычевыми. Постепенно помещение церкви, или, как она официально называлась, «британской часовни», перестало вмещать всех прихожан, членов разросшейся колонии. Было решено строить на пожертвования новое обширное здание.

Об истории ее постройки рассказывают документы московских архивов. В марте 1882 г. старосты англиканской церкви Роман МакГилл и Фома Винс «вошли в губернское правление с прошением о разрешении построить каменное здание для церкви», и в мае прошение о возведении церкви «без права иметь на ней колокола» было одобрено московским генерал-губернатором князем В.А. Долгоруковым. Во всех документах не упоминалась фамилия автора проекта, было только известно, что им был англичанин. Его мне удалось найти в архиве университета города Лидса, в котором хранятся и изучаются документы тех, кто жил в России и был вынужден большевиками покинуть ее.

При просмотре многих из них встретилось и фамилия архитектора английской церкви в Москве – им был Ричард Нилл Фримен. Дальнейшие поиски привели в Королевское общество архитекторов, которое находится в красивом лондонском особняке на улице Портлэнд-плейс, где радушные сотрудники показали мне документы Ричарда Фримена. Он много строил на севере Англии, особенно в Ливерпуле, где был известен своими проектами школ, частных домов и церквей. Здание церкви строилось в 1882–1884 гг., вероятно, под непосредственным руководством московского архитектора Б.В. Фрейденберга. Официальная церемония освящения происходила 13 января 1885 г. во имя св. апостола Андрея, первосвятителя Шотландии, что было вполне естественным – ведь подавляющее большинство членов британской колонии в Москве составляли шотландцы. В 1894 г. рядом с входом на церковный участок (возможно, по проекту Б.В. Фрейденберга) построено небольшое двухэтажное строение для настоятеля церкви на средства Джейн МакГилл в память ее мужа, владельца чугунолитейной фабрики Роберта МакГилла, о чем и повествует памятная доска (Built for St.Andrew’s Church in memory of Robert McGill by his widow AD 1894) на стене этого здания, под геральдическими английской розой, шотландским чертополохом и ирландским клевером, косым крестом св. Андрея, покровителя Шотландии, и изображением св. Георгия, покровителя Англии. В нем с 1921 по 1938 г. помещалась миссия Финляндии.

Как обычно, церковь была не только местом отправления религиозных обрядов, но и своеобразным клубом, культурным центром всей британской колонии. Там находились и библиотека, и комната для собраний, помещение для архива, и там даже хранились ценности членов колонии. Наверху башни устроили бронированную комнату-сейф, содержимое которой бесследно пропало впоследствии во время Октябрьского переворота: настоятель церкви сообщал в Лондон, что его посетили представители новых властей и увезли (куда – не сказали) 126 запечатанных ящиков и 193 тысячи рублей. Во время боев в октябре 1917 г. войска Временного правительства наступали по Большому Чернышевскому и Брюсовому переулкам по направлению к Моссовету. Большевики поставили пулемет на самом высоком здании – колокольне церкви св. Андрея, пытаясь помешать их продвижению, но были выбиты оттуда 29 октября 1917 г. В советское время церковь, конечно, закрыли, и только недавно – 14 июля 1991 г. – в ней возобновились религиозные службы. Как выяснила исследователь Г.Б. Ашкенадзе, предварительно из церковного зала выкинули – для лучшей акустики – и разбили цветные витражи, автором которых, возможно, был знаменитый английский художник Уильям Моррис. Перед возобновлением служб в ней находилась фирма «Мелодия», занимающаяся записью и выпуском грампластинок.

Соседом Колычевского был участок Сумароковых (Большой Чернышевский переулок, 6). По переписи московских дворов 1716 г. им владел «стряпчий с ключом» (так назывались дворцовые экономы, управлявшие Мастерской палатой) Панкратий Сумароков, дед известного драматурга. Уже в 1760-х гг. в центре участка стоял нынешний каменный дом, который был приобретен в ноябре 1808 г. Екатериной Энгельгардт, женой генерал-майора Льва Энгельгардта, сподвижника Потемкина, Румянцева-Задунайского и Суворова. На дочери Энгельгардта Анастасии женился Е.А. Баратынский. Венчание происходило 6 июня 1826 г. в церкви Харитония, в приходе которой он жил тогда. Молодые вскоре переехали в нанятую квартиру в доме Малова (№ 14) в Столешниковом переулке, но позднее они жили здесь, в Большом Чернышевском переулке. В 1836 г. Баратынские переезжают в купленную ими усадьбу на Спиридоновке, но дом в Большом Чернышевском переулке не перестает быть связанным с известными деятелями культуры. В нем поселяется брат поэта и философа Н.В. Станкевича, биограф Т.Н. Грановского, писатель и общественный деятель Александр Станкевич. (Его фамилией «по ошибке» был назван в 1922 г. Большой Чернышевский переулок – московские власти думали, что они называют его в честь Николая Станкевича, прогрессивного литератора, главы литературного кружка.) Известный философ и историк, друг дома Б.Н. Чичерин, часто бывавший в этом доме, вспоминал, что при его содействии у Станкевича составилась небольшая, но хорошая картинная галерея, где были произведения Гвидо Рени, Гверчино, Беллини, голландских мастеров. Здесь собирался интеллектуальный кружок, в который входили Н.Х. Кетчер, С.М. Соловьев, И.К. Бабст, И.Е. Забелин, В.П. Боткин, К.Д. Кавелин. Как писал Чичерин, «собирался избранный кружок людей более или менее одинакового направления, обменивались мыслями, толковали обо всех вопросах дня. Мы с одинаковыми чувствами приветствовали новую эру и вместе сокрушались о последующем упадке литературы и общества. Одинаково нас возмущала и холуйствующая наглость Каткова, и легкомысленный задор социал-демократов».

По воспоминаниям, после концертов в консерватории участники их часто встречались в доме Станкевича. Как-то за ужином собрались музыканты, в числе которых были Н.Г. Рубинштейн, П.И. Чайковский, певица Дезире Арто. Во время ужина с энтузиазмом прозвучал тост, обращенный к Петру Ильичу и Арто: «За жениха и невесту!» Предполагаемый брак, однако, не состоялся. Здесь жили в начале 1840-х гг. хирург Ф.И. Иноземцев, в 1850-х гг. – И.М. Сеченов, тогда студент университета, с середины 1890-х гг. до кончины в 1907 г. – микробиолог и общественный деятель Г.Н. Габричевский. В советское время, в конце октября 1918 г., находилось американское генеральное консульство и коммерческий атташе, в 1920-х гг. здесь был так называемый 3-й дом Совнаркома; в 1920– 1950-х гг. жил советский партийный и государственный деятель В.П. Антонов-Саратовский, с 1926 по 1956 г. – архитектор И.В. Жолтовский, с 1920 по 1959 г. в доме помещался читальный зал Центрального государственного исторического архива города Москвы, переехавший в 1977 г. в новое здание на Профсоюзной улице.

Дом в Большом Чернышевском переулке сохранился в «одежде», данной ему в 1853 г. (эта дата изображена на аттике), но построен он был, вероятно, в середине XVIII в. По другую сторону англиканской церкви – дома № 10 и 12. Они находятся на участке, который в начале XIX в. принадлежал Оболенским. От этого времени остались нижние два этажа дома № 10, выстроенные после пожара 1812 г. В нем перед Октябрьским переворотом 1917 г. находилась гимназия «Кружка преподавателей», а в советское время – средняя школа. В 1870-х гг. часть этого владения (№ 12) принадлежала юристу, или, как они тогда назывались, присяжному стряпчему, Н.З. Захарову, имевшему большую практику, человеку образованному, умному, знакомому со многими артистами и литераторами. У него воспитывались будущие знаменитые цирковые артисты, братья Анатолий и Владимир Дуровы. Анатолий вспоминал, как в сарае позади участка сделали трапеции, протянули канаты и он стал заниматься акробатикой. На карманные деньги, выдаваемые ему крестным отцом, он нанял учителя, который являлся на занятия с большим хлыстом. Однако его вскоре выгнали, заметив непедагогические приемы воспитания, но Анатолий, наняв другого, сам купил ему хлыст «…с просьбой не жалеть меня и при моей невнимательности или неисправности хлестать без всякого стеснения», – писал ученик-энтузиаст. Это здание, очевидец первых шагов Дуровых в цирковом искусстве, сохранилось – оно составляет нижние два этажа трехэтажного (правого) дома под № 12. Левый, шестиэтажный, под тем же номером был построен в 1911 г. Здесь в 1920-х гг. жил актер и режиссер С.М. Михоэлс, помещались Еврейские артистическая студия и театральный техникум.

Напротив еще недавно стояли рядом друг с другом два похожих двухэтажных дома (№ 11), разделенные въездом во двор. По этому адресу в начале 1850-х гг. квартировал зоолог и путешественник Н.А. Северцов, в 1912 г. – доктор медицины Т.И. Вяземский, основатель Карадагской биологической станции в Крыму. Здесь перед арестом жил писатель М.А. Осоргин, которого выслали в 1922 г. из России вместе со многими представителями русской интеллигенции.

Теперь перейдем ко второй половине Вознесенского переулка, за его пересечением с Елисеевским, бывшим Малым Чернышевским. Угол его образует надстроенный и реконструированный жилой дом (№ 16/4), выстроенный в 1893 г. (архитектор В.Г. Сретенский). В начале 1900-х гг. здесь жил филолог, историк, грузинский общественный деятель А.С. Хаханашвили, в 1920—1930-х гг. – кинорежиссер Б.В. Барнет, поставивший популярный в 1940—1950-х гг. фильм «Подвиг разведчика», в котором сам режиссер играл роль немецкого генерала Кюна, проигравшего «битву умов» герою П. Кадочникова. В 1930-х гг. в этом доме была квартира кинодокументалиста Р.Л. Кармена.

Далее по правой стороне Вознесенского переулка – дом (№ 18), который составлен как бы из двух частей. Правая, центром из четырех ионических полуколонн и рустованным первым этажом, появилась здесь, вероятно, в конце XVIII в., а левая, с арочными оконными проемами, выстроена в 1882 г. по проекту архитектора И.А. Мазурина, после того как весь участок купил отец композитора С.Н. Василенко. Его семья переехала «в старинный дом, в котором, – как писал композитор, – прежде помещалась масонская ложа. Необычайная симметрия всех частей и какие-то башенные закругления по бокам дома и обоих флигелей придавали ему вид средневекового замка». Эти закругления на заднем фасаде дома можно видеть еще и сейчас, войдя во двор. Василенко жил здесь до начала 1900-х гг. Этот дом был памятен также и тем, что в нем в 1870-х гг. жил известный химик профессор Московского университета В.В. Марковников, а в 1930-х гг. – режиссер Г.В. Александров. В конце XVIII в. участки № 18 и 20 разделялись переулком, шедшим к церкви Воскресения на Успенском вражке. На участке № 20 стояли каменные двухэтажные палаты. В 1868 г. на их месте был построен жилой дом (архитектор А.Л. Обер), в котором жили артист Н.А. Подгорный, композиторы Н.К. Метнер и В.Я. Кручинин, историк академик С.Б. Веселовский, дирижер У.И. Авранек, в 1929– 1930-х гг. – режиссер Г.В. Александров.

Вознесенский переулок выходит к Тверской представительным зданием московской мэрии. Резиденция главы московской администрации находится здесь уже более 200 лет, с тех пор как казна приобрела дворец после смерти главнокомандующего графа Захара Григорьевича Чернышева в 1784 г. Дворец Чернышева на Тверской построен в 1775–1778 гг. «по генеральному о приведении Москвы строением в лутчее состояние плану». Автор его не был известен, но надзирал над строительством сам Матвей Казаков. По наблюдению автора «Обозрения Москвы» А.Ф. Малиновского, дом генерал-губернатора «заимствует красивость свою от пропорции, которая во всех частях тщательно соблюдена строителем ее». Говорили, что дворец был выстроен из камня, оставшегося после разборки стены Белого города. Чернышев недолго пробыл на посту главы Москвы, но успел сделать много. С его именем связывают и ремонт Китайгородской стены, и начало устройства московских бульваров, когда в обе стороны от Тверской по месту бывшей стены Белого города были проложены дорожки и высажены деревья. Он же был начальником «Московских водяных работ», то есть прокладки первого московского водопровода от мытищинских ключей. По словам того же А.Ф. Малиновского, он «дал ей вид, какой приличен столице престольной». Екатерина II высоко оценила его деятельность: «Все донесения ваши по вверенной вам столице и тамошней губернии я получаю с большим удовольствием, колико в каждом из них видна свойственная вам добрая воля споспешествовать намерениям моим о введении всеместнаго благоустройства».

Дом московского генерал-губернатора мало менялся со временем – только в 1799 г. его главный фасад был украшен фронтоном и пилястровым портиком. Самое большое изменение он претерпел в советское время, когда при коренной реконструкции Тверской в 1937–1938 гг. все здание передвинули вглубь от линии улицы на 14 метров, причем так, что работа чиновников не прерывалась ни на минуту, и в 1946–1948 гг., когда здание решили сделать «достойным» новой сталинской архитектуры Москвы. Тогда Д.Н. Чечулин поставил на старое здание еще одно примерно такое же. В 1995 г. на фронтоне появилось и изображение герба города – ярко вызолоченное изображение Георгия Победоносца, поражающего змея, обрамленное какими-то подобиями колосьев. Позади дома в 1937–1938 гг. архитектор И.А. Фомин сделал пристройку с высокими колоннами в стиле «пролетарской классики», основными чертами которого были решительное упрощение и схематизация обычных классических приемов: колонны без капителей и баз, без энтазиса (то есть без того еле заметного расширения тела колонны, которое придавало ей особую упругость), вместо антаблемента – простые тянутые карнизы-полосы и т. п. В начале 1998 г. закончилось строительство большого здания делового центра, фасад которого выходит на Вознесенский переулок.

Противоположная сторона этого участка переулка начинается небольшим сквериком, в котором в 1991 г. поставили памятник азербайджанскому мыслителю и поэту Низами Гянджеви. Этот скверик был выбран потому, что рядом, в доме № 17, находится посольство республики Азербайджан. Дом, четыре этажа которого были выстроены в 1909 г. архитектором И.П. Машковым, надстроили еще двумя этажами и соединили с жилым зданием позади. Далее в небольшом углублении находится здание столовой мэрии, возведенное по проекту А. Аркина и Г. Петровой. По красной линии переулка – рядовое здание середины прошлого века, первый этаж его был выстроен до 1858 г., когда дом впервые был показан на плане, а второй – в 1867 г.

Церковь Николы в Хлынове

Между Вознесенским и Леонтьевским переулками сохранился Хлыновский тупик. Первоначально обычный проезжий переулок, он был, как сообщала Московская полицмейстерская канцелярия в 1758 г., «загорожен генералом моэором Николаем Михайловичем Леонтьевым и ныне оный переулок проезду уже не имеет». Название его напоминает о церкви свт. Николая, которая называлась «что в Хлынове». По распространенному мнению, такое название обязано тому, что в церкви некоторое время (с 1552 по 1556 г.) находился образ Николы Великорецкого, принесенный из города Хлынова, как называлась ранее Вятка. Но, однако, местность Хлыново упоминается в нескольких документах более раннего времени – в описи земель XIV в., пожертвованных Новинскому монастырю вдовой князя Владимира Храброго. Эта местность упоминается в летописи в связи с сообщением о том, что в 1514 г. великий князь Василий III «церковь камену заложил Благовещение святой Богородицы за Неглиною на Старом Хлынове», и об освящении церкви в 1516 г.: «Месяца июля 31 день священна бысть церковь святое Благовещение за Неглинною в Старом Хлынове». Есть также известие о том, что в XVI в. здесь находился Введенский монастырь, упраздненный после Смутного времени. После упразднения монастыря осталась Введенская церковь, ставшая приходской. Церковь имела два придела – Знаменский и Никольский, по последнему она была в основном известна. Ее здание, стоявшее до 1936 г. на месте школы, было построено в 1773–1775 гг.

Леонтьевский переулок был назван улицей Станиславского в 1938 г., в год 75-летия реформатора театрального искусства, так как он жил здесь в особняке, который был предоставлен ему советским правительством. Старомосковское название было обязано, как обычно, фамилии одного из домовладельцев – генерал-аншефа М.И. Леонтьева, владельца участка № 10–12. В XVIII в. переулок, как значится в переписной книге 1720–1725 гг., именовался Шереметевским, по фамилии владельца углового с Тверской улицей дома стольника В.П. Шереметева. Теперь, когда восстановлено название переулка, чиновники нарекли улицей Станиславского Малую Алексеевскую улицу недалеко от Таганской площади, чем не только запутали москвичей, но и стерли из памяти старинную Алексеевскую слободу (до этого Большую Коммунистическую улицу, бывшую Большую Алексеевскую, переименовали в улицу Солженицына, вместо того чтобы восстановить старое название).

Леонтьевский переулок в старой Москве наряду с Сухаревкой был средоточием антикварной торговли. Тогда славились магазины А.Н. Ерыкалова в нижнем этаже дома № 11 (о нем рассказывает бытописатель Москвы и собиратель московского фольклора Е. Иванов в книге «Меткое московское слово»), магазины «Старина и Редкость» в доме № 26, «Луксор» в доме № 16, «Старинные монеты и вещи» – в № 2, книжный магазин А.М. Старицына – в № 3. Сейчас левую сторону Леонтьевского переулка начинает здание ИТАР-ТАСС (1976 г., архитектор В.С. Егерев и др.), выстроенное на месте невзрачного двухэтажного дома, описанного К.Г. Паустовским, который там пережил тревожные дни Октябрьского переворота 1917 г. Здание ТАСС по замыслу его создателей должно было быть значительно выше, но всесильный правитель Москвы, в недавние времена глава ее коммунистического комитета, Гришин распорядился здание «укоротить». Трудно сказать, насколько это испортило предполагаемое строение, но в этом случае правитель был, вероятно, прав, ибо это и так громоздкое здание с преувеличенно большими проемами окон, с гипертрофированными деталями входа никак не гармонирует с окружением на Бульварном кольце и Большой Никитской улице.

Городской голова Николай Александрович Алексеев

По левой стороне Леонтьевского переулке находится несколько зданий (№ 5 и 7) с фасадами в псевдорусском стиле. Здесь торцом к переулку стояли двухэтажные каменные палаты сподвижника Петра I стольника Автонома Головина. В 1871 г. этот участок приобрел Анатолий Иванович Мамонтов, брат известного в истории русского искусства Саввы Ивановича Мамонтова. Новый владелец основал типографию и издательство, в котором впервые появились детские книжки с рисунками Серова, Поленова, А. Васнецова, Малютина. Проект здания для типографии Мамонтов заказал одному из ведущих архитекторов того времени, строившему в русском стиле, – В.А. Гартману. В 1902 г. большой участок был поделен на две части. Под № 5 находилась типография, а дом № 7 перешел к меценату и любителю русского народного искусства Сергею Тимофеевичу Морозову, который по проекту С.У. Соловьева перестроил в 1902–1903 гг. старые палаты и подарил их Кустарному музею. Этот музей был основан в Москве в 1885 г. и помещался сначала на Знаменке (№ 8), а потом в здании у Никитских ворот (Большая Никитская, 23). Кустарный музей был не только собирателем, хранителем и популяризатором изделий народных промыслов, но и их продавцом. К основному зданию в 1911 г. было пристроено помещение для магазина по проекту А.Э. Эрихсона и В.Н. Башкирова. Вход в него отмечен крыльцом с колонками-бочками. Четырехскатная крыша крыльца увенчана резным флюгером с изображением игрушки – прославленных богородских «кузнецов», а вестибюль украшен керамическим камином, сделанным по эскизу М.А. Врубеля. Сейчас здесь музей народного искусства. В 1874–1884 гг. во дворе дома Мамонтова во флигеле жила известная актриса Малого театра Г.Н. Федотова, которую посетил И.С. Тургенев в свой приезд в Москву в 1879 г.

Дом № 9 был построен московским городским головой, представителем старой московской купеческой семьи Алексеевых, основатель которой вышел из крестьян Ярославской губернии. Записавшись в московское купечество еще в 1746 г., Алексеевы занялись хлопковым и шерстяным делом, им принадлежала и золотоканительная фабрика, позднее ставшая кабельным заводом «Электропровод», который существует и сейчас. Купцы Алексеевы занимались, однако, не только торговыми да промышленными делами – многие оставили свои имена в истории русского искусства и общественной деятельности. Здесь не приходится много говорить о Константине Алексееве – знаменитом Станиславском – и его братьях и сестрах, которые были актерами, режиссерами, музыкантами. Двое Алексеевых стояли во главе московского общественного управления – были городскими головами. Одному из них, Николаю Александровичу Алексееву, и принадлежал этот дом, построенный в начале 1880-х гг. архитектором Д.Н. Чичаговым. Н.А. Алексеев был, возможно, самым популярным городским головой Москвы. Человек умный, деловой, он обладал большим организаторским талантом. При нем началось энергичное развитие московского городского хозяйства. Алексеев руководил работами по сооружению нового Мытищинского водопровода, устройству канализации. Он сумел привлечь частные пожертвования для строительства множества городских учреждений. Только за счет их, не истратив ни копейки из скудных городских средств, Алексеев сумел построить и оборудовать более десяти больниц.

При нем Москва обстроилась на диво:
Возник бульваров новый ряд,
Водопровод, пассажи высятся красиво,
Главу подъяла дума горделиво
И залил улицу асфальт, —

писали о нем в то время. Н.А. Алексеев был выбран на пост городского головы в 1885 г., а 14 марта 1893 г. убит в своем кабинете в здании думы пробравшимся туда сумасшедшим. Ныне в этом доме находятся представительства ООН и других международных организаций.

Далее по переулку рядом с домом Алексеева стояли два почти одинаковых четырехэтажных дома (№ 11 и 13). Они были надстроены на два этажа (нижние этажи появились после 1812 г.), и оба украшены колонными или пилястровыми портиками. Теперь они объединены общим фасадом. Эти дома расположены на большом участке, принадлежавшем в XVIII в. предку Л.Н. Толстого, князю П.И. Горчакову. Дом № 13 – одно из лермонтовских мест. Сюда Лермонтов часто приходил в 1837 г., будучи в Москве проездом на Кавказ. Дом принадлежал родителям его товарища по петербургской школе юнкеров Николая Соломоновича Мартынова, будущего противника на роковой дуэли, который провел здесь последние годы жизни (он умер в 1875 г. в возрасте 60 лет). По воспоминаниям современника, «Мартынов-отец как нельзя лучше оправдывал данную ему молодежью кличку „Статуя Командора”. Каким-то холодом веяло от всей его фигуры, беловолосый, с неподвижным лицом, суровым взглядом…». В 1850-х гг. в этом доме жили декабрист З.Г. Чернышев и строитель московского водопровода, известный инженер А.И. Дельвиг, в 1880-х гг. – скрипач, профессор Московской консерватории И.В. Гржимали, в 1930—1950-х гг. – историк В.И. Авдиев, а также литературовед Ю.А. Веселовский, артистка Е.А. Лавровская, медик Н.Ф. Голубов, физиолог А.Ф. Самойлов. На месте дома № 15, построенного в 1964 г., стояло небольшое строение, принадлежавшее в конце 1850-х гг. дяде писателя Н.С. Лескова. Возможно, что сам Лесков бывал в нем. 1 июля 1914 г. в этом доме открылся небольшой музей городского хозяйства Москвы под руководством молодого тогда П.В. Сытина. Современный жилой дом на этом месте выстроен для партийно-советской элиты в 1964 г. (архитектор М.Н. Круглов). На доме мемориальные доски в честь многолетнего руководителя советских военно-промышленных программ Д.Ф. Устинова, запятнавшего себя агрессией СССР в Афганистане, а также в честь видного полководца маршала А.И. Еременко.

За небольшим сквериком в 2002 г. выстроен новый элитный жилой дом (его официальный адрес – Малый Гнездниковский переулок, 3). На его месте находился небольшой дом, где в 1880–1890 гг. жил профессор консерватории П.Ю. Шлецер. В этот дом В.И. Сафонов, пианист, дирижер, учитель Скрябина, привел его со словами: «Я привез вам мое сокровище». У Шлецера жила его ученица Вера Исакович, ставшая прекрасной пианисткой. Скрябин часто встречался с ней, а осенью 1896 г. сделал предложение. По словам брата поэта Пастернака Александра, «милейшая и какая-то особенная, она была воплощением доброты и душевной мягкости… Она много и с успехом концертировала, постепенно ограничив свой ресурс исключительно произведениями только Скрябина. Сама прекрасный музыкант, пребывавший долгое время в орбите скрябинской игры, она, несомненно, достигла совершенства в передаче характерных особенностей игры Скрябина, главное же – скрябинского понимания задач и смысла его творчества. Вот почему Вера Ивановна – пока Скрябин жил за границей – была, пожалуй, единственной из московских пианистов, кто, исполняя скрябинскую музыку, играл поистине по-скрябински».

В этом же доме профессора Шлецера жила и его племянница, маленькая чернявенькая девочка, которая стала второй, после Веры, женой композитора.

Мы подошли к пересечению Леонтьевского переулка с Елисеевским и Шведским тупиком. Название последнего происходит от подворья, принадлежавшего Швеции, которое находилось как раз на месте этого тупика. В силу договора 1617 г., определившего отношения между Россией и Швецией на сто лет, до Северной войны 1700–1721 гг., шведским купцам предоставлялось право «в городех на Москве, во Пскове торговые дворы имети», и вот в 1618 г. здесь было «взято по государеву указу под свейский (то есть шведский. – Авт.) купетцкий двор у Николы в Гнезниках место пустое гостиной сотни Истоминское мылника поперег по улице 20 сажень с полусаженью». Позднее «свейский» двор стал называться более пышно: «посольский дом Его Королевского Величества шведского и норвежского короля». В 1874 г. земля этого подворья была обменена на землю, принадлежавшую Российскому государству в Стокгольме, где находились «магазины, дарованные Королевским правительством, на основании древних трактатов, под склады товаров, приезжавших в Швецию Русских торговцев». В 1892 г. здесь заложено здание городского училища (дом № 19, проект Д.Н. Чичагова). Оно называлось капцовским – по фамилии купца A. С. Капцова, пожертвовавшего на его постройку 190 тысяч рублей в память своего отца. Оно совсем не походило на современное здание – было причудливым, с огромными декоративными, несколько утрированными фронтонами и двухцветной раскраской. Автор его, памятуя о месте постройки, старался придерживаться образцов скандинавской архитектуры времени ее расцвета, так называемого стиля Христина IV, ярко воплотившегося в архитектуре датского замка Розенборг и в особенности торговой биржи в Копенгагене с характерной раскраской в два цвета – кирпича и белого камня – и с несколькими высокими фигурными фронтонами. В 1952 г. бывшее училище увеличилось на два этажа и приобрело новый, значительно менее живописный фасад. Позади него сохранилось, также надстроенное, здание женского училища имени К.В. Капцовой архитектора М.К. Геппенера, построенное в 1897 г., с характерным фасадом из кирпича белого и красного цветов.

В доме № 21 помещались редакции двух журналов: в 1884–1894 гг. – «Русской мысли», где печатались Н.Г. Чернышевский, Н.В. Шелгунов, B. О. Ключевский, и в конце 1870-х – начале 1880-х гг. – юмористического «Будильника», в котором начинал А.П. Чехов. В журнале были опубликованы восемнадцать его рассказов, но получал он за них ничтожные гонорары. «Бывало, я хаживал в „Будильник” за трехрублевый раз по десяти», – вспоминал он в письме к Н.А. Лейкину. Здесь в 1882 г. случилось необыкновенное событие – первая трансляция из Большого театра. Газета «Московский листок» сообщала, что Общество спасения на водах решило улучшить свое шаткое финансовое положение тем, что установило несколько платных телефонных наушников на квартире одного из своих членов в Леонтьевском переулке, а в Большом театре – два микрофона: «Открывая станцию в Москве, подобно тому, как это сделано в Париже и Петербурге, Общество имело в виду познакомить публику с замечательным открытием нашего времени, а именно: с возможностью по проволокам, при помощи электричества и соответствующих аппаратов, слышать на расстоянии музыку, пение и разговор почти с одинаковой отчетливостью, как на месте их происхождения». Плата за прослушивание была установлена рубль за 10 минут. Первой транслировалась опера Верди «Риголетто», потом «Фауст», «Ромео и Джульетта», «Демон», «Жизнь за царя». Новинка имела успех, скопление экипажей слушателей было таким большим, что полиции пришлось устанавливать порядок в переулке. Всего тогда сделали 12 трансляций, но в дальнейшем они уже не повторялись: качество все-таки было далеко от идеала. В доме была квартира артиста Художественного театра А.Л. Вишневского, товарища Чехова по таганрогской гимназии, а в 1920—1930-х г. жил драматург Б.С. Ромашов. С 1892 до 1908 г. в доме № 21 жила артистка Г.Н. Федотова. Ранее, в 1885–1888 гг., она снимала квартиру рядом – в доме № 25, построенном после пожара 1812 г. Здесь же в 1856 г. жил декабрист И.Н. Горсткин, а в 1870-х гг. – архитектор, исследователь московской старины А.А. Мартынов. В 1923 г. это адрес писателя Бориса Пильняка.

Церковь Николая в Гнездниках

В послепожарное время был построен и соседний дом (№ 23), принадлежавший причту соседней Никольской, «в Гнездниках», церкви, которая стояла позади него. В 1920-х гг. здесь находилось издательство артели писателей «Круг», в которую входили Н. Асеев, И. Бабель, Артем Веселый, Вс. Иванов, Л. Леонов, А. Новиков-Прибой, Б. Пастернак, И. Сельвинский, К. Федин.

Вернемся к началу Леонтьевского переулка. В скромном строении на углу с Большой Никитской не угадаешь дворца «обер-гофмаршала, действительного камергера и разных орденов кавалера» Григория Никитича Орлова, как было изъяснено в легенде к плану 1802 г. Фасад дворца помещен в альбом лучших частных домов, собранный архитектором М.Ф. Казаковым. Кто именно построил его, доподлинно неизвестно. Первым владельцем дворца по документам был полковник Г.С. Засецкий (в 1738 г.), потом дворец принадлежал его наследникам, в середине XVIII в. – жене «публичного нотариуса» М.М. Балка, затем поручику Н.А. Щепотьеву, а ближе к концу века – поручику П.М. Лунину и князю Ю.В. Долгорукому. При Орлове это было невысокое протяженное двухэтажное здание с пилястровым портиком, неоднократно перестраивавшееся и увеличенное пристройками на всем протяжении XIX столетия, но интересен этот дом тем, что в нем находился известный театр. Театральное прошлое этого места начинается в 1752 г. – тогда некий Андрей Смирнов, студент Славяно-греко-латинской академии, подал прошение в Московскую полицмейстерскую канцелярию, «коим просил: о допущении к игранию Российской камеди в наемном доме лейб-гвардии Преображенского полку порутчика Николая Алексеева сына Щепотьева. ценою за пять рублев, в чем того дому с служителем Александром Трубчаниным заключил контракт, с коего сообщил копию, и о постановлении для прекращения ссор и драк пристойного пекета (то есть пикета, сторожевого поста. – Авт.). ПРИКАЗАЛИ: с наемной цены взять пошлины по указам и к действию камеди к доме оного порутчика Щепотьева помянутого Смирнова допустить, а при том оного Смирнова обязать подпискою, чтоб во время того действия камеди богопротивных и мерзких игр не производилось; а в поставлении для прекращения ссор и драк пристойного пекета требовать ему, Смирнову, от военной конторы и о том в команду послать приказ». Более о театре сведений в XVIII в. не встречается, но возможно, что так любимые москвичами представления были здесь при владельце Е.Е. Рынкевиче (или Ренкевиче), сделавшем долгую военную карьеру, ушедшем в отставку и ставшем московским вице-губернатором. В Москве он, по жандармскому отзыву, «вел жизнь чрезвычайно роскошную, позволяя себе, по занимаемому им месту, большие злоупотребления. Покойный Граф Гурьев намерен был предать его уголовному Суду, но предстательством Обер-егермейстера Пашкова, на племяннице которого Рынкевич был женат, он избавился от Суда и был только удален от места». Его сын Александр оказался причастным к восстанию декабристов. Его судьба может служить ярким примером того, насколько Николай I страшился заговорщиков, действительных или мнимых. Ренкевич не принимал никакого участия в обществе декабристов, а 14 декабря стоял в толпе народа в штатской одежде «из любопытства». Но был арестован, брошен в Петропавловскую крепость и просидел там шесть месяцев, потом его «высочайше повелено, продержав еще два месяца в крепости, выписать тем же чином в Бакинский гарнизон и ежемесячно доносить о поведении».

Именно при следующем владельце театр в этом доме получил громкую известность. Генерал-майор Петр Андреянович Позняков купил владение со всеми строениями и с мебелью за 55 тысяч рублей у Ренкевича в декабре 1809 г. По рассказу П.А. Вяземского, «в старых комедиях французских встречаются благотворительные дяди из Америки, которые неожиданно падают золотым дождем на бедных родственников, и тем дают им возможность соединяться браками с предметами их любви. В старой Москве являлись благодетельные дяди: известные дотоле богатые помещики, которые как снег на голову падали из какой-нибудь дальней губернии. Они поселялись в Москве и угощали ее своим хлебосольством, увеселениями и праздниками. Одним из последних таких дядей был Позняков. Он приехал в первопрестольную столицу потешать ее своими рублями и крепостным театром. Позняков купил дом на Никитской (ныне принадлежащий князю Юсупову), устроил в нем зимний сад, театральную залу с ложами и зажил, что называется, домом и барином: пошли обеды, балы, спектакли, маскарады».

Перестройка коснулась флигелей дома по Леонтьевскому переулку – там и был построен театр, вход в который был и из переулка и с улицы. В Российском архиве древних актов хранятся хороший рисунок фасада дома и, что очень интересно, планы первого этажа и бельэтажа театра. Если отмерить 26 метров от угла дома по переулку, то можно очутиться у входа в театр и мысленно войти в сени. Из сеней надо было пройти направо в фойе, занимавшее весь угол дома с Большой Никитской, и налево – в театральный зал, протяженностью около 30 метров. «Нечего и говорить, что на балах его, спектаклях и маскарадах не было недостатка в посетителях: вся Москва так и рвалась и навязывалась на приглашения его, – вспоминал Вяземский. – Спектакли были очень недурны, потому что в доморощенной труппе находились актеры и певцы не без дарований». Гостеприимный хозяин, одетый персиянином или китайцем, расхаживал по залам дворца, приветствуя гостей. Грибоедов, конечно, не мог пройти мимо московской достопримечательности. Это о хозяине он говорит в «Горе от ума» устами Чацкого:

А наше солнышко? наш клад?
На лбу написано: Театр и Маскерад;
Дом зеленью раскрашен в виде рощи,
Сам толст, его актеры тощи.

Не пропустил он и садовника, который прятался среди растений зимнего сада и щелкал соловьем: «Певец зимой погоды летней». В сентябре– октябре 1812 г. в театре давала представления французская труппа. Зала была роскошно украшена, занавес сшили из цельной парчи, ложи были отделаны дорогими драпировками, под потолком висело огромное паникадило, взятое из церкви, а на сцене стояла богатейшая мебель.

Сохранилась афиша одного из представлений: «Les comediens frangais auront l’honneur de donner mercredi prochain 7 octobre 1812. Une premiere representation De Jeu l’Amour, et du Hasard, comedie en trois actes et en prose de Marivaux. La salle du spectacle est dans la Grande Nikitski, maison de Posniakoff» («Французские актеры будут иметь честь давать в будущую среду 7 октября 1812 года первое представление пьесы Мариво „Игра любви и случая”, в трех актах прозой. Театральная зала находится в доме Познякова на Большой Никитской улице»). Вечерами зал был полон военными, на ура принимавшими спектакли, которые за все время оккупации давали одиннадцать раз.

После освобождения Москвы в позняковском театре возобновились спектакли. В «Московских ведомостях» в ноябре 1813 г. москвичи читали: «Сего ноября 16-го дня господин генерал маиор и кавалер Позняков на театре в собственном доме открыл с дозволения правительства спектакли, обращая сбор оных в пользу разоренных от неприятеля, „Дианиным деревом”, оперою в 2-х действиях с принадлежащими хорами и балетами; и все сие было представлено крепостными его превосходительства людьми. Московския жители, быв лишены более году зрелищ, в коих обязательно проводили свободные от трудов часы, и видя, что удовольствие их соединяется с приятнейшею обязанностью помогать несчастным, с живейшим стремлением приняли участие в сем благотворении». Журнал «Сын Отечества» в том же году сообщал, что «каждое воскресение какая-нибудь новая опера, с искусством расположенная и разыгранная, прогоняет последнюю мысль о прошедших бедствиях».

После кончины Познякова дом был продан в 1821 г. с аукциона и его приобрел московский богач, знаток и любитель театра князь Николай Борисович Юсупов. Возможно, что он предполагал продолжить успешные представления здесь, но о них уже не слышно. В 1829 г. он поместил объявление о том, что сдается «в наймы каменной двуэтажный дом с театром. ценою в год за 6000 рублей». Там давались концерты, выступали «акробатическое общество Киарини», немецкий театр, а также «оптический и кинетозографический театр», где, в частности, показывается «город Лондон с Блак-Фраирским мостом, на нем толпы проходящих, скачущие кареты, верховые, фиякры, все в заботном движении».

Возможно, что в этом доме в начале января 1831 г. побывал у Юсупова А.С. Пушкин по просьбе Вяземского, которому были необходимы сведения о Фонвизине для его биографии. В 1852 и 1876 гг. главный дом и другие строения на участке радикальным образом переделываются. Внизу поместились магазины, а на верхних этажах (в 1876 г. надстроили третий по проекту архитектора М.Н. Никифорова) – квартиры. В советское время надстроили еще два этажа. В 1894–1896 гг. тут располагалась редакция одного из самых популярных и распространенных журналов «Русская мысль», переехавшая сюда из дома № 21 по тому же Леонтьевскому переулку. В числе сотрудников и авторов журнала были почти все крупнейшие писатели и публицисты того времени: С. Булгаков, Л. Шестов, М. Гершензон, З. Гиппиус, Д. Мережковский, Н.С. Лесков, П.Д. Боборыкин, В.М. Гаршин, Максим Горький, Д.В. Григорович, В.Г. Короленко, Д.Н. Мамин-Сибиряк, А.П. Чехов, Д.Н. Анучин, П.Г. Виноградов, В.И. Герье, Н.И. Кареев, В.О. Ключевский, П.Н. Милюков и многие другие. Журнал придерживался либеральных традиций, и неудивительно, что он один из первых был запрещен коммунистами. В этом доме в редакции «Русской мысли» 16 февраля 1897 г. собрались Чехов, архитектор Шехтель, Станиславский, чтобы обсудить вопрос о создании в Москве народного театра. Чехов уже предлагал своему хорошему знакомому Шехтелю взяться за разработку проекта: «…затевается, нечто en grand, с народным театром, с читальной, с библиотекой…» Проект его понравился всем участникам, но продолжения не получил.

Осенью 1917 г. в этом доме жил П.А. Кропоткин. Он писал друзьям: «С первых дней, как революция стала известна, буквально жил, как в чаду…» Он приехал в Россию в июне, поезд пришел ночью, а вокзал и прилегающие улицы были заполнены встречающими: «Стояли белые петербургские ночи. При слабом свете утра выстроились шпалерами войска с знаменами и плакатами. На дебаркадере были. министры, дамы, подносившие П.А. цветы, анархические черные знамена, а на площади стояла многотысячная толпа». Он внимательно следил за развитием событий. По совету врачей переехал в Москву, где его поселили в Кремле, но очень скоро Кропоткин переехал в двухкомнатную квартиру на Большой Никитской. 15 октября он писал отсюда в Петроград Половцевой, что на душе у него часто бывает «скверно. Работа есть кое-какая. Читаю корректуры „Великой Революции” (его книги о Великой французской революции. – Авт.) и „Записок”, вижу много народа. Готовлю другую большую работу. и уделяю время Обществу сближения с Англией. А вечером, после 8-ми, почти каждый день заходят посетители». О ходе боев в октябре 1917 г. Кропоткин почти не оставил записей: 1 ноября 1917 г.: «Вчера уже 5 дней продолжается перестрелка в Москве. Пальба из орудий и ружейная днем и ночью. Все это оч[ень] близко от нас. Вчера получил хлеба на ч[елове]ка

/

фунта. 3-й день

/

. Сегодня вовсе не получил хлеба: дворник отказался идти в Комиссариат и возобновить карточки. Вдоль Никитской все время шальная пальба ружейная. Вчера горел громадный дом № 6 на Тверском бульваре. и никто не тушил. А 3-го дня горел дом, где Большая Никитская аптека у Никитских ворот. Пришли пожарные тушить». Кропоткин не принял политику большевиков и уехал в Дмитров, где и скончался в 1921 г.

Дом Мещерских