Бытие и сознание

После Первой мировой войны в связи с усиливающейся политической и идеологической реакцией спиритуалистические тенденции сильно развиваются. Их наиболее воинствующим носителем становится католическая томистская психология, приобретающая значительное влияние во Франции, Италии и особенно в США. Эта философия воскрешает идеи главного авторитета средневековой схоластики – Фомы Аквинского.[67 - Появление спиритуалистических тенденций у Джемса тоже было, несомненно, связано с религиозными мотивами, но только не католического, томистского, а лютеранского толка. Многообразные тому доказательства дает его переписка, опубликованная его сыном (см. The Letters of William James, ed. by his Son Henry James, vol. I—II. – Boston, 1920). См. также Perry R. В. The Thought and Character of William James. – Boston, vol. II, 1935, p. 330. См., в частности, письмо Джемса от 31 марта 1901 г. к профессору Бостонского университета методисту Borden P. Boune, в котором Джемс пишет, что «старинное лютеранское чувство» у него в крови.]

(Одним из наиболее активных представителей и пропагандистов этой томистской психологии в США является Бреннан[68 - См. Вгеппап R. Е. General Psychology. An Interpretation of the Science of Mind based on Thomas Aquinas. – New York, 1937; Его же. History of Psychology from the Standpoint of a Thomist. – New York, 1945. Эти книги вышли с разрешения католической цензуры, с грифами на обложке титульного листа: на первой из них – архиепископа нью-йоркского, на второй – монреальского. Другим образчиком «томистской психологии» может служить книга: Donceel J. F. Philosophical Psychology. – New York, 1955, вышедшая с санкции католической церкви за подписью епископа скрантонского. Эта книга также представляет собой попытку использовать некоторые экспериментальные данные для закрепления позиций католической, томистской концепции в психологии.].)

Не очень свежий запас своих психологических идей томизм стремится подкрепить блоком с фрейдизмом.[69 - Поучительным показателем этого блока может служить книга Мортимера Адлера. См. Adler M. What Man has made of Man. – New York, 1938. В этой книге томист Адлер всячески поднимает на щит Фрейда (см. особенно Lecture 4. Psychoanalysis as Psychology, p. 94—123), а директор Психоаналитического (фрейдистского) института в Чикаго Александер снабжает книгу Мортимера Адлера предисловием, в котором поддерживает позиции ее автора (см. там же, p. IX—XVI).]

Этот блок католической церкви с фрейдизмом на первый взгляд представляется удивительным ввиду позитивистических тенденций Фрейда и роли, которую в системе его идей играет сексуальность. Однако блок этот не случаен. Фрейдистское решение проблемы психического носит, по существу, спиритуалистический характер. В самом деле, Фрейд, как известно, утверждает строжайший психологический «детерминизм»; все психическое, по Фрейду, всегда детерминируется психическим же (бессознательное отчасти потому и нужно Фрейду, что в плане сознания такая непрерывность ряда психических явлений явно отсутствует) – это во-первых. Во-вторых, по-своему толкуя и неправомерно обобщая случаи психогенных заболеваний, Фрейд рассматривает психические явления как первичные, а соматические, телесные изменения как вторичные, производные от психических. Таким образом, телесные явления определялись психическими, а психические – всегда психическими же. Это, по существу, спиритуалистическая постановка вопроса о психическом. Она-то и роднит в теоретическом плане фрейдизм со спиритуалистическим религиозным мировоззрением[70 - См. Nicholl D. Recent Thought in Focus. A Catholic Looks at recent Developments in Existentialism, logical Positivism, Freudianism and other modern Philosophies. – New York, 1953. Николь пишет: «Фрейд заметил, что большое число физических недугов происходит от душевных конфликтов пациента. Он видел, что душевные конфликты могут привести к болезни тела. Поэтому в противоположность широко распространенному мнению Фрейд показал неадекватность чисто физического подхода к человеку, солидаризируясь в том вопросе с Фомой Аквинским» (р. 197). Психоаналитические концепции кладет в основу своей трактовки личности и томистская психология Донсиля (см. Donceele J. F. Philosophical Psychology. Part five «Man as a Person». § 20. – New York, 1955, p. 288—317).], подобно тому как в плане практическом, политическом реакционные круги прельщает во фрейдизме то, что он выдает якобы неизменную психологическую природу человека, его органические инстинкты, влечения за причину всего поведения людей не только в личной, но и общественной жизни. Усматривая основание господствующего политического строя, войн и т. д. во влечениях, заложенных в природе человека, а не в общественных отношениях, фрейдизм является, таким образом, наиболее действенной разновидностью реакционной идеалистической психологизированной социологии, выступающей под именем социальной психологии.

В противоположность всем разновидностям идеалистического монизма – как «нейтрального», маскирующегося, так и откровенного, спиритуалистического – и всем формам психофизического параллелизма, т. е. дуализма, материализм всегда утверждает первичность материальных процессов и вторичность, производность психического. В обосновании этого положения заключается большая историческая заслуга великих материалистов XVII—XVIII вв. Их идеи получили дальнейшее творческое развитие у русских революционных демократов второй половины XIX столетия. Вульгарный материализм конца прошлого столетия (Бюхнер, Молешотт), трактуя психические явления как отправление мозга, подобно выделению желчи печенью, не видит качественной специфики психических явлений; он поэтому не столько решает, сколько пытается упразднить требующую решения проблему психического. Материализм Бюхнера – Молешотта рассматривает проблему психического в замкнутой сфере внутриорганических отношений; познавательное отношение к внешнему миру для него никак не входит в исходную характеристику природы психического. Поскольку при этом психическое как изнутри детерминированное отправление организма обособляется от бытия, отражением которого оно на самом деле является, психическое лишается всякой объективности. Вульгарный материализм поэтому легко соскальзывает на позиции субъективно-идеалистической трактовки психического. Борьба материализма и идеализма в решении проблемы духа и материи, души и тела, сознания и природы продолжается и по сей день. И хотя в философии капиталистических стран преобладают различные идеалистические течения, в ней выступают и передовые мыслители, которые стремятся обосновать «новый» естественнонаучный материализм (как, например, Селларс[71 - См. Sellars R. W. The Philosophy of physical Realism. Ch. XVI «Consciousness and the Brain-Mind». – New York, 1932. – P. 406—443.]); а такие как Валлон прямо становятся на позиции диалектического материализма.[72 - Cm. Walton H. Psychologie et materialisme dialectique. Estratto dalla Rivista «societa». Anno VII, № 2. Giugno, 1951. См. также «Encyclopedie Francaise», t. VIII «La vie Mentale». – Paris, 1938; Henri Walton. Introduction a l'Etude de la vie mentale.]

Этот краткий обзор – конечно, в крайне беглых чертах – показывает, как ставилась проблема психического дуализмом, «нейтральным» эпистемологическим монизмом и монизмом спиритуалистическим. Каков будет наш путь? Мы видим свою задачу не в том, чтобы в противовес всем этим «измам» – догматически преподнести ряд хорошо известных конечных, итоговых формул диалектического материализма, в которых обычно резюмируется решение так называемого основного вопроса философии. Сделать так – значило бы продемонстрировать верность букве, но не духу марксизма. Марксистская философия неразрывно связана с наукой, т. е. с исследованием конкретных явлений; ее положения – это итоговое философское обобщение результатов научных исследований. Поэтому мы начинаем не с итоговых формул, а с выяснения существенных связей, в которых реально выступают психические явления, с тем чтобы дать характеристику психического в каждой системе связей и таким образом в результате соответствующего исследования прийти к обобщающим философским положениям о природе психического.

Такой анализ вопроса о природе психического и месте психических явлений в системе существенных для них связей намечает принципиальную основу для его решения. Этой основой служит диалектико-материалистическое понимание взаимосвязи всех явлений в мире как их взаимодействия. Принцип детерминизма, в котором диалектико-материалистическое понимание взаимосвязи явлений получает свое методологическое выражение, лежит в основе и рефлекторной теории психической деятельности и гносеологической теории отражения, которые, таким образом, смыкаются в единое, монолитное, целое.

Этот предварительный анализ определяет также и узловые вопросы дальнейшего исследования. В качестве таковых выступают прежде всего два взаимосвязанных вопроса: о гносеологическом отношении психических явлений к материальному миру как объективной реальности и о их связи с мозгом как органом психической деятельности. Поскольку мозг представляет собой орган, осуществляющий взаимоотношения организма, индивида, человека с внешним миром, правильно поставленный вопрос о связи психических явлений с мозгом неизбежно переходит в вопрос о зависимости психических явлений от взаимодействия человека с миром, от его жизни. Взаимодействие человека с миром, его жизнь, практика – такова реальная основа, в рамках которой раскрывается и формируется психическая деятельность как деятельность, осуществляющая познание мира и руководство действиями людей.

Из двух узловых вопросов дальнейшего исследования – как выше уже отмечалось – анализу должен будет сперва подвергнуться вопрос о познавательном отношении психических явлений к миру как объективной реальности; затем, идя в процессе познания от конечного результата к природным причинам, его обусловливающим, анализ обращается к раскрытию связи психических явлений с мозгом как органом, служащим для осуществления взаимодействия человека с внешним миром. Соотнося результаты исследования обоих этих вопросов, можно будет сформулировать итоговую философскую характеристику психического.

Глава 2

Психическая деятельность и объективная реальность. Проблема познания

1. Теория отражения

Познавательное отношение человека к миру возникает с появлением психической деятельности мозга как органа, служащего для осуществления взаимоотношений организма с окружающим миром. Взаимодействие индивида с миром – жизнь, у человека – практика образуют онтологическую предпосылку возникновения познавательного отношения индивида к миру. В специфическом смысле как общественный, исторический процесс познание человека связано с появлением языка. Только возникновение слова дает возможность фиксировать результаты познания и создает преемственность в познании, которое не сводится лишь к повторяющимся и по существу изолированным актам; появляется исторический процесс познания.

С возникновением познавательного отношения индивида к миру как объективной реальности встает гносеологическая проблема.

На вопрос о том, что представляет собой познание, теория отражения диалектического материализма отвечает так: познание – это отражение мира как объективной реальности. Ощущение, восприятие, сознание есть образ внешнего мира.

Понятие образа (Image, Bild, Picture) имеет широкое хождение в философской литературе различных направлений. Мало, значит, просто повторить исходную (или итоговую) формулу, согласно которой психические явления – ощущения, восприятия и т. д. – суть образы внешнего мира, существующего вне сознания и независимо от него. Надо еще – и это главное – уточнить то позитивное гносеологическое содержание, которое связывается с этой формулой в теории отражения диалектического материализма. Конечно, все разновидности Bildtheorieимеют и общие черты. Они заключаются прежде всего в признании существования вещей, независимых от их образа, – в противоположность идеалистическому «эпистемологическому» монизму (берклеанству, махизму и т. д.), подставляющему ощущение на место вещей. Само собой разумеется, никак не приходится недооценивать фундаментального значения этой общей черты всякой теории отражения. Но задача, стоящая перед нами, заключается в том, чтобы, учитывая эту общую черту, выявить специфические особенности теории отражения диалектического материализма, отличающие ее от старых разновидностей теории образов.

То, что ощущение, восприятие, сознание – образ внешнего мира, в теории отражения диалектического материализма означает, что их гносеологическое содержание неотрывно от их предмета. Образ – не идеальная вещь, существующая наряду с предметом, а образ предмета. Теория отражения диалектического материализма – это реализация линии материалистического монизма в решении гносеологического вопроса о соотношении образа и вещи. Это существеннейшим образом отличает теорию отражения диалектического материализма от picture-theory(или Bildtheorie), так называемого репрезентативного реализма (Декарта, Локка и их продолжателей)[73 - О так называемом репрезентативном реализме см. Roy Wood Sеllагs. The Philosophy of physical Realism. Ch. II «Idealism an Interlude», § «Traditional representative Realism». – New York, 1932. – Р. 31—38.]. Образ – это всегда образ чего-то, находящегося вне его. Самое понятие образа предполагает отношение к тому, что он отображает. Образом ощущение, восприятие и т. д. становятся лишь в силу своего отношения к предмету, образом которого они являются. Поэтому образ – не идеальная вещь, существующая во внутреннем мире сознания наподобие того, как реальная вещь существует в материальном мире, и вещь – это не экстериоризированный образ. Образ как таковой конституируется познавательным отношением чувственного впечатления к реальности, находящейся вне его и не исчерпывающейся его содержанием.

В центре современной гносеологической дискуссии в зарубежной, особенно англо-американской философии стоит борьба репрезентационизма и презентационизма, т. е. теории, согласно которой познается лишь непосредственно данное, так называемые sense – data(см. дальше в главе о восприятии). Спор между этими теориями по существу воспроизводит борьбу Беркли против Локка. Репрезентационизм объявляет себя «реализмом»; он признает, что объектом познания являются вещи, но поскольку для него идеи – это чисто субъективные состояния, отношение идей, ощущений, мыслей к вещам оказывается лишь соответствием между разнородными по существу членами двух параллельных рядов. Презентационизм, пользуясь слабостью репрезентационизма, пытается доказать, что единственными объектами, действительно доступными познанию, являются непосредственные чувственные данные – sense – data; таким образом, презентационизм – это феноменализм.

Так называемый репрезентативный реализм исходит из обособления и внешнего противопоставления образа и предмета, вещи. Образ превращается в некую идеальную вещь, которая существует сначала безотносительно к предмету в сознании, подобно тому как материальный предмет, вещь существует в материальном мире. Образ и предмет представляются как две вещи, принадлежащие к двум мирам: первый – к внутреннему духовному миру сознания, второй – к внешнему миру материальной действительности. Такое понятие образа является вместе с тем и основным понятием интроспективной психологии. Репрезентативный реализм стремится доказать, что эти субъективные образы, идеи все же представительствуют – «репрезентируют» вещи и «соответствуют» им. Однако указанное соответствие идей вещам – при дуалистических предпосылках, из которых исходит этот реализм, – повисало в воздухе. Установить наличие такого соответствия, исходя из представления «репрезентативного» реализма об «идеях» как чисто субъективных состояниях сознания, представлялось невозможным: сознание, замкнутое в сфере своих «идей», никак не могло «сличить» их с вещами. Идеализм, стремящийся свести истину к соответствию идей с идеями же, использовал это обстоятельство.

Основной аргумент идеализма: в процессе познания нам никак не «выпрыгнуть» из ощущений, восприятий, мыслей; значит, нам не попасть в сферу вещей; поэтому надо признать, что сами ощущения и восприятия – единственно возможный объект познания. В основе этого «классического» аргумента идеализма лежит мысль, что, для того чтобы попасть в сферу реальных вещей, надо «выскочить» из сферы ощущений, восприятий, мыслей, что, конечно, для познания невозможно.

Этот ход мыслей заранее предполагает доказанным то, что он стремится доказать. Заранее предполагается, что ощущение и восприятие – это только субъективные образования, внешние по отношению к вещам, к объективной реальности. Между тем в действительности вещи причастны к самому возникновению ощущений; ощущения, возникая в результате воздействия вещей на органы чувств, на мозг, связаны с вещами в своем генезисе.

Еще Беркли в свое время именно на критике репрезентативного реализма с его неспособностью обосновать познание внешнего мира попытался утвердить взгляд, что сами чувственные данные являются единственными объектами познания, и подставить, таким образом, чувственные данные на место вещей. Сейчас этим же путем идет неореализм. Действительно, если принять исходные посылки репрезентативного реализма – признание образов, идей чисто субъективными состояниями сознания (хотя бы и вызванными в нашем сознании внешним воздействием), то все попытки выйти из сферы субъективного мира, мира идей, сознания в мир реальных, физических, материальных вещей окажутся тщетными. Ошибка репрезентационализма, однако, не исправляется, а усугубляется, если сами эти чувственные данные подставить – как это делают Беркли и современный неореализм – на место вещей в качестве единственных непосредственных объектов познания.

Дуалистическое обособление образов, идей, явлений сознания от материальных вещей ведет к параллелизму. Соответствие идей вещам может быть только соотнесенностью – неизвестно как и кем устанавливаемой – разнородных членов двух параллельных рядов. При таком параллелизме явлений сознания и явлений материального мира образы и идеи могут быть в лучшем случае только знаками материальных реальностей, находящимися лишь в формальном соответствии с ними, совпадающими с этими реальностями по внешним соотношениям, но никак не раскрывающими сущности вещей. Подлинное познание вещей становится невозможным, гносеологическая проблема – неразрешимой.

Такое понимание образа неизбежно приводит к роковым последствиям. Приняв его, уже нельзя выпутаться из противоречий, из фиктивных и потому неразрешимых проблем. Учение о восприятии увязает в необходимости разрешить загадку: как внутренний образ сознания выносится вовне и из мира сознания проникает во внешний материальный мир вещей. Поскольку образ, согласно исходной предпосылке, мыслится как особый идеальный предмет, по внутренней своей природе безотносительный к предметам материального мира, возможность правильного решения вопроса о связи образа с предметом заранее исключена.

На самом деле, существует не образ как идеальный предмет, обособленный от предмета материального или подставленный на его место, а образ предмета. Но образ предмета не есть его знак. Образ вообще, безотносительно к предмету, отображением которого он является, не существует. Мы воспринимаем не образы, а предметы, материальные вещи – в образах. Нельзя оторвать образ от предмета, не разрушив самого образа. Первоначальный путь ведет не от сознания к вещи, а от вещи к сознанию. Поэтому вопрос о том, как восприятие переходит от образов к вещам, это ложно поставленный вопрос. Пытаться ответить на него в такой постановке – значит идти в ловушку и попасть вместе с идеализмом в тупик[74 - Все вышесказанное о восприятии в принципе может быть распространено и на представление. Представления по преимуществу выступают и часто трактуются как «внутренние» образы, обособленные от вещей, поскольку представление – это в отличие от восприятия образ предмета, в данный момент отсутствующего. Однако и образы представлений являются образами предмета, они возникают в результате воздействия вещей; их воспроизводство вызывается первоначально опять-таки воздействием вещей, если не тех самых, то других, связанных в прошлом с воспроизводимой в представлении вещью. В тех случаях, когда субъект произвольно актуализирует то или иное представление в отсутствие вещи, которая в нем представлена, это обусловлено тем, что, объективируясь у человека в слове, представление может быть актуализировано без непосредственного воздействия вещей (первосигнальных раздражителей) посредством слова (второсигнального раздражителя). Значит, и представление является внутренним образом совсем не в смысле идеалистической интроспективной психологии, обособляющей образ, как принадлежащий к якобы замкнутому внутреннему миру сознания, от внешнего мира материальных предметов. Характеристика представления как внутреннего образа правомерна, лишь поскольку она выражает отличие представления от восприятия, а не обособление его от вещи, от предмета, в нем представленного.]. Для дуалиста, разрывающего внутреннюю связь образа и вещи, остаются лишь две возможности.

1. Образ противопоставляется вещи, замыкаясь во внутреннем мире сознания (дуализм образа как явления сознания и вещи в себе, духовного и материального мира или внешнего и внутреннего опыта; в гносеологии – репрезентативный реализм, в психологии – интроспекционизм).

2. Образ подставляется на место материальной вещи. Таков в философии путь Бергсона[75 - Веrgsоn H. Matiere et memoire. Ch. I «De la selection des images pour la representation. Le role du corps», p. 58—71; ch. IV «De la delimitation et de la fixation des images. Perception et matiere. Ameet corps», p. 244—249. Ed. 2. Paris, 1914.], махистов, неореалистов, позитивистов-феноменалистов, прагматистов, различных разновидностей эпистемологического монизма и т. д.

Теория отражения, строящаяся на основе материалистического монизма, преодолевает как все формы и последствия дуализма образа и вещи, так и все разновидности эпистемологического монизма откровенных идеалистов, неореалистов, позитивистов, прагматистов и т. д., который заключается в том, что образы, чувственные данные, идеи отожествляются с вещами, причем первые подставляются на место вторых. Свою идеалистическую установку эпистемологические монисты ошибочно выдают за преодоление субъективизма, потому что идеи, образы переводятся из статуса субъективных состояний в статус реальных вещей, отсюда «реализм» этих идеалистов.

Материалистический монизм определяет коренное, принципиальное отличие теории отражения диалектического материализма от так называемой picture – theorie или Bildtheorie (теория образа) репрезентативного реализма, которая строилась на дуалистической основе.

Конкретным выражением материалистического монизма в вопросе о гносеологическом отношении образа и вещи является положение: образ вещи – это идеальная, т. е. отраженная в субъекте, в его мозгу, форма отраженного существования вещи. Содержание этой формулы таково: это значит, что образ вещи – не сама вещь и вместе с тем не знак вещи, а ее отражение.

Принципиальное отличие теории отражения диалектического материализма от традиционной теории образа (Bildtheorie) находит выражение и в коренном отличии диалектико-материалистического учения об истине как адекватности мышления бытию от представления репрезентативного реализма о соответствии мышления бытию. Согласно репрезентативному реализму, всякое суждение (А есть В) утверждает нечто в отношении моих мыслей; это утверждение оказывается истинным, если обнаруживается, что так же, как в моих мыслях, дело обстоит в действительности. (Неизвестно только, как это может обнаружиться, поскольку согласно исходной позиции бытие выступает для меня лишь в мыслях, в явлениях сознания.) Здесь адекватность мысли бытию, характеризующая истину, трактуется как внешнее соответствие членов одного ряда членам другого – в духе дуалистического параллелизма. На самом деле суждение есть утверждение не о мыслях, а об объекте этих мыслей, о бытии. Истинность суждений – в адекватности утверждения о бытии, объекте наших мыслей, самому бытию, а не в адекватности бытию того, что мы утверждаем о наших мыслях. Эта последняя постановка вопроса, по существу, исключает истину в подлинном ее значении. Истина не есть нечто внешнее по отношению к познанию, поскольку познание не есть нечто внешнее по отношению к бытию. Само познание есть выявление бытия субъектом, который существует не потому, что он мыслит, познает, а наоборот, мыслит, познает потому, что он существует. Сказать о мыслях, что они истинны, и сказать, что они – познание своего объекта, это одно и то же. Познание не является внешним по отношению к бытию, истина не является внешней по отношению к познанию, нормальный статус мыслей – быть познанием, т. е. формой отраженного существования их объекта.

Истина объективна в силу адекватности своему объекту, не зависимому от субъекта – человека и человечества. Вместе с тем как истина она не существует вне и помимо познавательной деятельности людей. Объективная истина – не есть сама объективная реальность, а объективное познание этой реальности субъектом. Таким образом, в понятии объективной истины получает конденсированное выражение единство познавательной деятельности субъекта и объекта познания.

Если в исходной посылке признать чистую субъективность психических явлений, то никакими последующими аргументами этой ошибки не исправить, не восстановить связи психического с объективной реальностью и не объяснить возможности ее познания. Необходимо исключить такое субъективистическое понимание психических явлений в исходных позициях. Психические явления возникают в процессе взаимодействия субъекта с объективным миром, начинающегося с воздействия вещи на человека. В вещах – источник происхождения всех представлений о них. Связь психических явлений с объективной реальностью заложена в самом их возникновении, она – основа их существования. По самому смыслу и существу сознание – всегда есть осознание чего-то, что находится вне его. Сознание – это осознание вне его находящегося объекта, который в процессе осознания трансформируется и выступает в форме, в виде ощущения, мысли. Этим, конечно, не отрицается различие сознания и его объекта – бытия, но вместе с тем подчеркивается единство сознания, ощущения, мышления и т. д. с их объектом и то, что основой этого единства служит объект. В таком понимании психических явлений получает свое исходное выражение материалистический монизм в теории познания.

В гносеологическом отношении психических явлений к их объекту выступает противоположность субъективного и объективного, существенная в гносеологическом плане. Однако для того, чтобы подчеркивание этой противоположности не привело к дуализму, необходимо раскрыть и то единство, в рамках которого она раскрывается. Поэтому важно подчеркнуть не только противоположность, но и исходное единство ощущений, мыслей, сознания и объективной реальности, отражением, осознанием которой они являются.

Идеалистическое мировоззрение исходит из замкнутого в себе внутреннего «мира» субъективных психических явлений. Находящаяся в плену у этого мировоззрения философская мысль безуспешно бьется над тем, как прорваться и можно ли прорваться из этой замкнутой субъективности к объективному миру. Материалистический монизм диалектического материализма сразу же исходит из внешнего объективного мира. Отправляясь от него, теория отражения идет к психическим явлениям. Таков коперниковский переворот, осуществляемый теорией отражения.

Итак, первая коренная отличительная черта теории отражения диалектического материализма заключается в том, что она снимает обособление и дуалистическое противопоставление образа предмету. Гносеологическое содержание образа (ощущения, восприятия и т. д.) неотрывно от предмета.

Подобно тому как образ не может быть обособлен от предмета, образ неотделим также от процесса отражения, от познавательной деятельности субъекта.

Отрыв образа от процесса отражения означает порочную субстанциализацию образа, ведет к уничтожению самого предмета психологического исследования и дает простор для всяческих превратных представлений как об одном, так и о другом[76 - Расчленение образа и процесса, его порождающего, обособление их друг от друга является, в частности, основным приемом, посредством которого современные англо-американские неореалисты и прагматисты реализуют свои теоретические замыслы. Очень обнаженно и грубо это выступает – как уже отмечалось, – например, у Рассела. Так, в восприятии он отчленяет образ восприятия (percept) от восприятия (perception) как процесса. Отрыв образа от психического процесса потому и нужен неореалисту, продолжателю махизма, что он развязывает руки для подстановки образа на место вещи. С другой стороны, процесс, из которого выпал образ, теряет свое психологическое содержание, перестает быть психическим процессом. Психическое, как предмет психологического исследования, испаряется. В психологии неореалиста и прагматиста поэтому торжествует бихевиоризм: сознание изъято из человека и подставлено на место бытия. У человека, как предмета психологии, остаются только реакции!Расчленение восприятия на образ (percept) и процесс (perception) Рассел использует как доказательство своей «нейтральности» в борьбе материализма и идеализма, как свидетельство того, что он якобы стоит над обеими борющимися сторонами.]. Весь процесс отражения, таким образом, мистифицируется: на одной стороне оказывается материальный физиологический процесс, на другой – неизвестно как выступающий из него идеальный образ. При этом образ как идеальный неизбежно противопоставляется материальному процессу и тем самым обособляется от него. (Это обособление и осуществлял Рассел, когда он стоял на позициях объективного идеализма.) Не приходится специально доказывать, что признание обособленного существования чего-то чисто идеального – это квинтэссенция идеализма.

В действительности мы нигде не встречаем образа как обособленно существующего идеального. Он не существует помимо отражательной деятельности субъекта, его мозга. При этом деятельность, в процессе которой выступает чувственный образ предмета, – это не единый акт сотворения образа, отделяющегося от чужеродных ему материальных физиологических процессов, а координированный ряд чувственных деятельностей – чувственного анализа и дифференцировки различных свойств предмета и чувственного синтеза, связывающего отдельные чувственные качества в цельный образ предмета. Образ связан с отражательной деятельностью не только по происхождению, но и по существу.

Таким образом, неразрывно связывая образ с отражательной деятельностью субъекта, теория отражения борется против всякой субстанциализации образа как идеального, против всякого его гипостазирования.

С этим связана вторая, не менее существенная черта теории отражения диалектического материализма, отличающая ее от Bildtheorieметафизического материализма. «Основная беда метафизического материализма есть, – писал Ленин, – неумение применить диалектики к Bildertheorie, к процессу и развитию познания».[77 - Ленин В. И. Философские тетради. – М.: Госполитиздат, 1947. – С. 330.]

Для представителей домарксовского материализма отражение представляло собой пассивный отпечаток вещи в результате ее механического воздействия на то, в чем она отражается. Дидро прямо сравнивал мозг с воском, на котором вещи оставляют свой отпечаток. Для домарксовского материализма отражение – это пассивная рецепция внешнего воздействия субъектом, его мозгом: для диалектического материализма – это результат взаимодействия субъекта с объективным миром, воздействия внешнего мира и им обусловленного ответного действия субъекта, его мозга. Отражение – не статический образ, возникающий в результате пассивной рецепции механического воздействия вещи; само отражение объективной реальности есть процесс, деятельность субъекта, в ходе которой образ предмета становится все более адекватным своему объекту.

Только перейдя от статического образа, идеи к процессу, к деятельности познания, к конкретной диалектике субъекта и объективного мира в их взаимодействии, можно адекватно разрешить проблему познания, проблему идеального и материального – основной вопрос философии.

То, что психическая деятельность есть отражение, означает вместе с тем, что отражение есть деятельность, процесс. С этим положением связана глубокая перестройка самого понятия отражения, которое домарксовский материализм считал отношением между вещью и ее идеальным отпечатком. В теории отражения домарксовского материализма в качестве основного выступает непосредственное соотношение вещи и образа. Для диалектико-материалистической теории отражения исходным является взаимодействие человека как субъекта с миром; соотношение этих двух реальностей выступает здесь как основное, исходное. Образ, идея существует лишь в познавательной деятельности субъекта, взаимодействующего с объективным миром. Взятое в своей конкретности отношение психического к миру выступает в единстве познавательного процесса как отношение субъективного к объективному. Отношение идеи, или образа, как идеального к предмету как материальной вещи есть лишь абстрактно выделенная сторона, момент, аспект этого исходного отношения. Выделение этого специального аспекта – это только абстракция, правомерная, нужная абстракция, но все же абстракция, вскрывающая лишь момент, аспект, сторону реального отношения психической деятельности к миру, отношения, взятого в его конкретности. Само это отношение – процесс, деятельность, взаимодействие. Включенный в этот процесс, в котором он только и существует, образ выходит из якобы статического отношения к предмету. Это отношение выступает в своем истинном виде как процесс познавательной деятельности субъекта, в которой одно определение, один образ предмета снимается другим, более адекватным, более глубоким. В динамике этого процесса диалектически осуществляется непрерывное приближение образа к предмету, все более полное раскрытие предмета в образе, все же никогда не способное исчерпать его бесконечного богатства (см. также главу III, § 2 и главу IV § 1 (б) настоящей работы).

Теория отражения диалектического материализма представляет собой, собственно, распространение на процесс познания принципа детерминизма в его диалектико-материалистическом понимании, согласно которому, как отмечалось выше, внешние причины действуют через внутренние условия. Всякий процесс детерминируется внешними объективными условиями, преломляющимися через внутренние закономерности данного процесса. Это относится и к процессу познания. Можно определить теорию отражения диалектического материализма посредством распространения на процесс познания выше сформулированного принципа детерминизма.

Мышление определяется своим объектом, но объект не непосредственно определяет мышление, а опосредствованно через внутренние законы мыслительной деятельности – законы анализа, синтеза, абстракции и обобщения, – преобразующей чувственные данные, не выявляющие в чистом виде существенные свойства объекта, и приводящей к его мысленному восстановлению.

2. О психическом как идеальном

В гносеологическом отношении к объективной реальности психические явления выступают как ее образ. Именно с этим отношением образа к предмету, идеи к вещи связана характеристика психических явлений как идеальных; именно в гносеологическом плане психическое выступает как идеальное. Это, разумеется, не значит, что психические явления перестают быть идеальными, когда они рассматриваются в другой связи, например как функция мозга. Характеристика психических явлений – как и любых других – не зависит от точки зрения, с которой они рассматриваются. Психические явления объективно как таковые всегда стоят в гносеологическом отношении к объективной реальности и поэтому они всегда сохраняют эту характеристику идеального. Но иррадиированное распространение характеристики психического как идеального за пределы той системы связей, в которой оно действительно выступает в этом качестве, на психическое в целом, во всех его связях и опосредствованиях, ничего кроме теоретической путаницы породить не может.

Характеристика психического как идеального относится, собственно, к продукту или результату психической деятельности – к образу или идее в их отношениях к предмету или вещи. Превращение отношения идея – вещь в основное гносеологическое отношение (каковым в действительности является взаимодействие человека как субъекта с миром) служит источником универсализации характеристики психического как идеального (см. стр. 72). Возникновение проблемы идеального в платонизме недаром было связано с противопоставлением идей и чувственно данных вещей. Идеальность по преимуществу характеризует идею или образ, по мере того как они, объективируясь в слове, включаясь в систему общественно выработанного знания, являющегося для индивида некоей данной ему «объективной реальностью», приобретают, таким образом, относительную самостоятельность, как бы вычленяясь из психической деятельности индивида. На психическую деятельность идеальность распространяется опосредствованно, вторично, поскольку ее продукт, ее результат – это идея, образ. Психическая деятельность идеальна преимущественно в своем результативном выражении. Противопоставляться материальному психическая деятельность может лишь в качестве духовной, поскольку она оказывается насыщенной идейным содержанием, приобретенным в процессе общественно организованного познания.

В результате выделения анализом отношения образа или идеи к предмету или вещи выступает противопоставление идеального материальному и возникает опасность обособления идеального от материального, внешнего дуалистического противопоставления первого второму. Вековая дискуссия по этому вопросу открывается еще борьбой Аристотеля против «хорисмоса», против обособления идей от вещей у Платона.