Пугало. Ужас из далекого детства

Пугало. Ужас из далекого детства
Сергей Юрьевич Саканский

Кто знает, насколько опасны могут быть детские игры? Найдя сундук колдуньи, полный таинственных предметов, некогда служивших древней магии, ребята оживили огородное пугало. Они чуть не умерли от ужаса, который испытали на солнечном огороде, средь бела дня. Но, может быть, все это им просто почудилось: ведь они выпили эликсир, сваренный по стеаринному рецепту. Страх, пережитый ими тогда, повлиял на всю их дальнейшую жизнь…

Сергей Саканский

Пугало

Ужас из далекого детства

Мини-роман

Элли внимательно разглядывала смешное разрисованное лицо чучела и удивилась, видя, что оно вдруг подмигнуло ей правым глазом.

    Александр Волков
    «ВОЛШЕБНИК
    ИЗУМРУДНОГО ГОРОДА»

На обложке: иллюстрация к роману работы Алексея Алпатова (холст, масло, 36х39 см)

В ПРИЛОЖЕНИИ: несколько эскизов и набросков, варианты композиции и др. материалы к картине.

ВСЮ ЖИЗНЬ ОНО ШЛО ЗА НЕЮ, КАК ТЕНЬ…

Когда Горин увидел ее на пороге редакции, он сразу понял, что погиб. Можно было назвать это любовью с первого взгляда, не окажись все гораздо сложнее.

– Я не ошиблась? – спросила гостья. – Газета «Московская страшилка»?

Эта женщина была идеалом Юрия Горина. Именно такое лицо он искал всю жизнь, именно эти черты находил по отдельности в какой-нибудь встречной и тогда влюблялся в нее целиком – за одну лишь черту. И вот, наконец, свершилось! Будто кто-то составил со слов Горина фоторобот воображаемой возлюбленной, максимально приближенный к оригиналу. Женщина его мечты стояла в дверном проеме и смотрела на него, чуть откинув голову назад и сощурившись от яркого света. В эти утренние часы солнце вовсю веселилось в помещении редакции, разбиваясь об оконные переплеты и укладывая на пол плоские золотые плиты.

– Ну и название для газеты, скажу я вам! – завила незнакомка, грациозно прошла к столу, отодвинула кресло и села, положив ногу на ногу.

– Не я придумал, – буркнул Горин, невольно глянув на восточную стену помещения, за которой располагался кабинет главного редактора.

Со стороны Горин производил впечатление сдержанного, немного угрюмого, смертельно занятого журналиста, в то время как внутри у него все кипело от восторга.

Женщина осматривалась, обживая глазами незнакомое пространство, а Горин рассматривал ее. Ему хотелось, чтобы эти мгновения длились и длились… И если существует загробная жизнь, какой-нибудь там рай, то именно таким он и должен быть: утро, яркое солнце в окнах, а в кресле напротив – она.

Ей было около тридцати – ровесница Горина, плюс-минус год-два. Стройное, сильное тело, точеные ноги, высокая грудь. Короткое летнее платье василькового цвета. И таинственная пурпурная тьма – там, где за его краем смыкались линии ног… В сущности, идеал Горина был вполне конкретен: гостья была похожа на Аню, его детскую любовь, и во всех встречных красавицах он подсознательно искал именно ее черты.

– У меня к вам один вопрос… – начала незнакомка. – В вашей газете я прочитала статью. Тема меня очень заинтересовала, и я бы хотела поговорить с автором.

Она положила на стол номер газеты, разгладив его ладошкой. Горин отметил, что у нее нет обручального кольца. Сам он не так давно расстался с очередной невестой и снова стал мужчиной ищущим. Если бы к нему пришел кто-то другой, например, какой-нибудь пенсионер, то Горин нашел способ вежливо выпроводить его, но сейчас он изобразил на своем лице крайнюю заинтересованность.

Горин считался хорошим знатоком женской психологии, что помогало ему сравнительно легко добиваться побед на любовном фронте. Друзья частенько обращались к нему за советом. С мягкой улыбкой глядя на красавицу, Горин лихорадочно соображал, обдумывая план грядущей атаки. Главным было, конечно, заинтересовать незнакомку, удержать ее внимание и заручиться ее телефоном.

Горин заглянул в газету, вытянув шею, и почувствовал волнующий запах сирени. Разглядев заголовок, он возликовал: перед ним была его собственная статья! Он написал ее месяц назад, решившись, наконец, придать гласности не изысканные фантазии, не чьи-то сомнительные небылицы, а свои кровные воспоминания.

– Это мой материал, – скромно сказал он, со стороны оценивая эффект, который произведут эти тихие, но значимые слова.

Эффект оказался совсем не тот: он был настолько неожиданным, что Горин сразу забыл о своих донжуанских планах. Женщина пристально посмотрела на журналиста, подняв палец, и как будто обвела в воздухе контур его лица. Вдруг всплеснула руками и рассмеялась.

– Тогда ваше имя должно быть Юрий, – сказала она, – а статья подписана «Георгий Гаранин».

– Это мой псевдоним. Но откуда вы… – Горин, что называется, не верил своим ушам. – Так вы… Аня?

Женщина, которая сидела перед ним в кресле, смеясь и болтая ногой, была вовсе не собирательным образом его первой любви, а самой этой любовью.

– Анна Вихрова, – она протянула руку через стол.

– Юрии Горин, – Горин сжал ее ладонь. – Только я не знал вашей фамилии.

– Мы были на «ты», Юра, – Анна выдернула руку и помахала в воздухе длинными пальцами. – Ну, и клешня, скажу я тебе! Каким спортом занимаешься?

– Боксом. Занимался в университете, давно… Сколько же лет прошло!

– Двадцать. Как и сказано в твоей статье. Я поняла, что это написал кто-то из наших, или с его слов. Но я не сразу тебя узнала.

– И я тоже. Смотрю: вроде бы похожа… Так значит, тебя серьезно все это интересует?

Анна взяла со стола газету и приблизила ее к глазам. Горин понял, почему она щурилась: женщина была близорука, но очки носить не хотела. Он почувствовал себя мерзавцем. Получилось, что с той единственной, которую, может быть, он только и любил настоящей любовью, он просто планировал завести заурядный романчик.

Анна стала читать, нарочито низким, страшным голосом:

– «…И тогда пугало дернуло головой, которая была сделана из старого треснутого чугунка. Глаза его засветились. Пугало со скрипом согнуло руку и посмотрело на свою ладонь, сделанную из корня сорняка. Казалось, что лицо его выражало удивление. В этот момент шест, на котором стояло пугало, треснул вдоль, и пугало выпрыгнуло из земли, у него как бы образовались ноги. Пугало сделало несколько пробных движений этими ногами, будто танцуя на месте и, не глядя на ребят, устремилось прочь, вошло в кусты смородины и зашелестело в них. Дети стояли как вкопанные, с ужасом глядя, как идет сквозь кусты смородины то, что несколько минут назад было обыкновенным огородным пугалом. Долго еще был видна шляпа, возвышаясь над кустами, шляпа, надетая на старый, черный, треснутый чугунок…»

Прочитанный вслух текст показался Горину убогим, он заметил, по крайней мере, две стилистические ошибки.

– Разве ты видел все это? – спросила Анна.

– Нет, конечно! Это же Игорь рассказывал. Все сразу убежали, как только пугало ожило. А он остался.

– Смельчак, ничего не скажешь…

– Нет, просто он не мог пошевелиться от страха. Вот и получилось, что Игорь – самый смелый из нас.

– Кстати, ты видишься с кем-то из ребят?

– Нет, – сказал Горин.

Он исповедовал старомодный принцип: никогда не врать, предпочитая пользоваться фигурами умолчания. Поскольку Анна употребила слово «ребята», Горину удалось избежать лжи.

– И Марину ты не видел?

Горин отвел глаза, чувствуя, что краснеет.

– Нет, – ответил он. – Очень давно не видел.

И это было правдой, потому что «давно» – смутное и растяжимое понятие.