Рой

Рой
Сергей Савин

Этот запах. Манящий и тревожный, знакомый и пугающий. Она встревожена, очень встревожена. Она зовёт. Бегу. По стенам, по потолку, по тонкой ароматной струйке, разлитой в воздухе специально для меня. Мои ноги выстукивают дробную мелодию по полу. Я очень спешу.

Этот запах. Манящий и тревожный, знакомый и пугающий. Она встревожена, очень встревожена. Она зовёт. Бегу. По стенам, по потолку, по тонкой ароматной струйке, разлитой в воздухе специально для меня. Мои ноги выстукивают дробную мелодию по полу. Я очень спешу.

Все расступаются. Даже туповатые неповоротливые рабочие нижних уровней жмутся к стенам. Её аромат на мне лучше любого пропуска и уровня доступа. Стражи у массивных дверей командного покоя расступаются, шуршат бронированными надкрыльями. Запах здесь просто одуряющий, такой, что даже воины беспокоятся. Обострённое чутьё побуждает действовать, а приказ велит стоять на месте. Их усики нервно подёргиваются, лапы согнуты в боевой стойке. Провожают меня подозрительными взглядами, щёлкают жвалами.

В командном покое темно и тихо. Молчат даже болтун-радар и прожорливый навигатор. Негромко пощёлкивает анализатор атмосферных газов. Стоит мне войти, как обзорная стена делается прозрачной: Она показывает мне всю картину, ничего не прячет.

Инстинктивно исполняю ритуал приветствия. Припадаю на передние ноги, склоняю антенны, щёлкаю жвалами. Подчинение и послушание. Запах становится острее: раздражение Её растёт, как и беспокойство. Нервно стрекочет в углу навигатор.

Под нами плывёт планета. Без всяких приборов понятно, что для жизни она малопригодна. Слишком много воды, слишком богата кислородом, слишком близко к солнцу.

Она вдруг резко шевелится, массивное тело Её вздрагивает. Что мы тут делаем? Я недоумённо щёлкаю. От запаха начинает кружиться голова, глаза теряют фокусировку. Ментальный удар врывается в мозг, поток Её мыслей несёт меня как обезумевший сель. Матка раздражена моим непониманием. Она – наш корабль, Она – кормит нас и направляет, создаёт и уничтожает, Она – привела нас сюда. Она не хочет терять времени на медленные феромоны и слишком сложные звуки. Она хочет показать. И я смотрю. Повиновение и послушание.

Мы одни, всегда были одни. Только наш Рой и больше никого в целой Вселенной. Много раз мы отправляли корабли-матки к разным мирам. Некоторые из них стали колониями, некоторые убили маток. Но ни разу мы не нашли никого, похожего на нас. В нашем родном жестоком мире из стали и пластика есть много живых, но все они неразумны.

Движения нашего мира хаотичны. Он скачет от звезды к звезде, без всякой цели и смысла. Лучшие учёные так и не смогли точно просчитать траекторию движения, несмотря на то, что первые из них задумались об этом сразу после Пробуждения более тысячи поколений назад.

Кто-то думает, что наша семья существовала всегда, что она самозародилась и развилась сама. Кто-то уверен, что не обошлось без божественного вмешательства. Общий Разум рассматривает разные теории. Рассматривает и продолжает посылать матку за маткой, потому что убеждён: Рой должен найти своё прошлое, родную планету.

Тот мир, что мы считаем домом, враждебен. Сотни моих собратьев умирают каждый день в ядовитой атмосфере, многие яйца приходится уничтожать, потому что их нечем кормить. Вся семья выбивается из сил, чтобы вырастить новую матку. И каждая следующая получается слабее предыдущей. Но каждый корабль – это надежда и шанс для Роя.

Всё время полёта к планете, пока учёные и солдаты были только яйцами, матка вела бесконечно медленные разговоры с домом. У неё достаточно яиц, чтобы захватить плацдарм где угодно, но цена этому – отказ от сверхсветовых перелётов. В бесконечном молчании космоса всё, что оставалось матке – долгие беседы с Общим Разумом о том, кто мы и почему мы так одиноки в бесконечной Вселенной.

Что-то щёлкает меня по голове.

– Смотри, – шепчет Она. Огромные радужные крылья раскрываются, закрывают часть обзорной стены так, чтобы я видел главное. Постепенно я начинаю понимать. Вот эти яркие пятна – тёплые, там можно основывать гнёзда, а вот эти, синие – холодные, там тоже можно, но сложнее. Тёплых оранжевых много, рядом с ними расплываются зелёные облака, это количество пищи. Вся поверхность в зелени. Здесь мы можем процветать. Но почему я чувствую тревогу? Каждое тёплое пятно пульсирует, трепещет как сердце, объятое пожаром. Вся поверхность бьётся в такт!

Поднимаю глаза. Не понимаю. Никогда такого не видел.

– Слушай, – шелестит её голос. Она снова у меня в голове, и я слушаю. Разноголосый хор врывается в меня и кружит. Я слышу такой знакомый и тянущий голос Общего Разума. Он поёт во всех тональностях, зовёт и манит. Я так хочу к нему, я спешу, вот сейчас я приду, сейчас!..

Удар прерывает сумбурные мысли, Она вновь опускает завесу.

– Ты невнимателен, – шелестит Она. – Ты плохо слушал. Это не просто Рой, это ещё один Общий Разум. Понимаешь? Мы нашли их, нашли таких же, как мы! А может быть, мы родом отсюда. Кто знает. В наших летописях нет упоминания этой планеты. Наш мир здесь впервые. Разведчик, ты нужен Рою. Ты должен идти вниз. Там найдёшь тот другой Разум и поговоришь с ним. Иди готовься. Расти десантный кокон. Усиль маскировку, укрепи жвалы, они могут понадобиться. Ступай.

Склоняюсь в поклоне. Повиновение и послушание.

Кокон падает в атмосферу, окутывается огнём. Я чувствую как языки пламени облизывают его, пробуют на вкус. Моя броня кряхтит и медленно сгорает под напором плазмы. Раз за разом прокручиваю в голове напутствие матки. «Мы не можем быть теми, кто есть, пока не вспомним, кем были». Что она имела в виду?

Огненный туман рассеивается, падение замедляется, раскрываю крылья. Подо мной лоскутное одеяло лесов и полей. Как на карте, только ярче, лучше, свободнее. После узких коридоров корабля всё это мне кажется нереальным. Крылья поют за спиной.

– Помни, – знакомый голос пробивается сквозь эйфорию. – Помни, кто ты.

Верно, у меня здесь дела. Сужаю круги, снижаюсь туда, откуда идёт зов. Он странный, не такой, как наш и в то же время такой знакомый! Всё моё существо стремится к нему. Мне трудно удерживать контроль. Интересно, какие у него рабочие и воины, похожи ли хоть немного на моих собратьев?

Мы так долго были одни, так долго Рой летел от звезды к звезде, неприкаянный, одинокий, не помнящий прошлого.

Плавно опускаюсь на землю. Теперь это планета семьи.

Передо мной высится гнездо. Ко мне подбегают чужие рабочие, пытаются поднять и унести. Не даюсь, одного или двоих приходится убить. Расступаются. Бегу ко входу. Странно, тут нет охранных нитей, и даже сигнализация не проведена. Неужели этот Разум настолько силён, что ни в чем подобном не нуждается?

Спускаюсь в основной коридор. Голос чужого Роя тревожен. Его воины пытаются атаковать. Отрываю головы и лапы, ем их. Теперь мимикрия заработает, я буду пахнуть как все. Навстречу бегут новые солдаты, обнюхивают и несутся дальше. Спускаюсь ниже. Мимо родильных камер и грибных садов. Туда, откуда идёт зов.

Отбираю у кого-то из рабочих еду для матки, вхожу в главные покои. Благоговея, совершаю ритуал приветствия, тяну усики как можно ниже, приветствуя первое разумное существо в нашей истории. Какая честь!

Жду, склонившись в ритуальном поклоне.

Жду минуту и две.

Ничего.

Поднимаю голову.

Да, это она. Я не мог ошибиться. Вновь тяну усики. Она молчит. Испугана? Осторожничает? Нет, просто молчит. От стены отлепляется один из её охранников, усиками касается моих. Вот он, долгожданный контакт! У меня столько вопросов. Я так счастлив встретить собратьев. Что же он мне скажет? Мне так много нужно узнать!

«Иди собирай падь. Тли там».

Что? Падь?

«Ты не понял? Заболел? Плохо учился? Пойдём, покажу, где они».

Стражник направляется к выходу.

Иду за ним.

Не понимаю, не понимаю, не понимаю. Они не говорят, не мыслят, всё, что их интересует – еда. Невозможно, но это так. Этот Рой не пробуждён, не осознаёт себя.

Снаружи ещё бегают воины, ищут меня. Тот, кто ведёт меня, вновь касается усиками, хочет показать стада. Сосредотачиваюсь, зову матку. Ей надо знать.

Боль режет нервы, рвёт голову, заливает глаза лимфой, сводит крылья. Панический вопль с орбиты заставляет корчиться не только меня, но и всех вокруг. Гнездо замирает. Изо всех сил ору, вызываю матку. Долгое молчание и только после него приходит слабый отклик.

– Джоф, ты там скоро? – просипел Жорж Водовозов сквозь респиратор. – Сил нет, глаза режет! Давай уже циркуляцию включать!

– Да погоди ты, – проворчал интерком. – Я кибертехник, а не биолог, так что давай для верности ещё чутка посидим. Мало ли, может, они живы ещё. Я им плеснул всё, что было, но кто их, генетически модифицированных, разберёт. Вот кто тебя просил тех чокнутых яйцеголовых на борт брать!

– Чего?! – возмутился пилот. – Сам же говорил: они безвредные, муравьишками занимаются, и платят хорошо. Доволен? Который рейс ни один инсектицид шестиногих сволочей не берёт! Одни муравейники кругом!

– Да ладно тебе, – пошёл на мировую кибертех. – Заплатили-то и правда неплохо. Кто ж знал, что у них контейнер негерметичный и муравьи оттуда по всему грузовику расползутся… Хорошо хоть, земные муравьи, а не какие-нибудь там сирианские, бррр. Ладно, врубай циркуляцию.

– Врубил, – Жорж посмотрел на главный дисплей. – Стыковка со станцией через два часа. Ох, только бы пронесло. На околоземных станциях с контролем жёстко. Колыбель человечества, как-никак. Найдут этих клятых муравьёв – посадят в карантин, и всё, пиши пропало. Весь график муравью в жвалы. Ни за что больше не возьму на борт никого живее стальной шпалы, так его разэтак плазмой через корму!

Она рухнула с ярко-синего неба обугленным камнем. И так и осталась лежать, покрытая твёрдой чёрной коркой, без признаков жизни. Трава вокруг тлеет, отпугивая местных, земля под ней пропеклась. Я бросаюсь к ней, втискиваюсь внутрь, бегу по коридорам.

Я не слышу её, не слышу, не слышу, не слышу!

В воздухе висит жирная копоть, части тел рабочих разбросаны по коридорам. В командном покое тихо. Молчит радар, из навигатора толчками выплёскивается бурая жидкость. Обзорная стена ослепла.