Инквизитор

Инквизитор
Сергей Семенов

Однажды, вечность назад, Творец совершил свою единственную ошибку. И началась война. Война, в которой невозможно победить, можно лишь выиграть схватку, зная, что за ней последует новая – Перемирий не бывает. Милосердие забыто. Остались лишь ярость Света и ненависть Тьмы. И свинец в стволах давно сменило серебро, а пространство снова и снова стонет под ударами могучих боевых заклятий древних дархов, веками отстаивающих свое право на мировое господство. И лишь Инквизитор, воин с чистым Сумраком в душе, способен остановить это безумие хотя бы на время. Но если однажды по какой-то причине он не придет, пепел горящих городов покроет землю, и в мире воцарится Вечная Тьма.

Сергей СЕМЕНОВ

ИНКВИЗИТОР

Возьми щит и латы и восстань на помощь мне;

Обнажи меч и прегради путь преследующим меня;

Да будут они, как прах пред лицом ветра, и Ангел

Господень да прогоняет их;

Да будет путь их темен и скользок,

и Ангел Господень да преследует их.

    Псалтирь. Псалом 34

Конец Света – это всего лишь Начало Тьмы.

    Логическое умозаключение

1

Как обычно, в середине мая злобная и мстительная стерва по имени Зима решила в последний раз напомнить о себе, громко и неприятно хлопнув дверью. Вечера стояли мрачные, серые, отнюдь не весенние, и уже начавшая привыкать к теплу юная зелень, робко выглянувшая из давно оттаявшей земли, теперь засыпала, покрываясь тонким слоем белого инея, который не желал пропадать даже после восхода солнца. Такие вечера бывают обычно по осени, в конце сентября – начале октября, когда бесстыдные деревья уже сбрасывают свои золотистые одежки, обнажая набухающие холодной влагой дождей черные ветви и неприветливо помахивая ими под порывами холодного ветра.

Но так бывает осенью…

В мае все должно быть по иному – и деревья не бросаются листвой, а только-только набираются сил, чтобы в одном безумном порыве взорвать жизнь внутри себя, выплеснуть ее наружу и облачиться в новое, девственно чистое платье зелени и цветов; и солнце припекает все жарче и жарче, насыщая землю и воздух золотистыми мелодиями пробуждения.

Сегодня, как, впрочем, и всю неделю до этого, было иначе. Неприветливо, зябко, сыро. Омерзительный, холодный и мелкий дождь, лениво накрапывавший еще с утра, хорошо вписывался в картину осеннего уныния и на общем фоне даже не казался незваным пришельцем, вырванным из середины октября. Но, скорее всего именно он и являлся виновником серой пустоты, опустившейся на город и окружающие его деревни. Естественно, в такую погоду на улице не увидишь даже бродячей собаки. О людях, привыкших, к вечерним сериалам и предпочитающих тепло и уют дома, говорить не приходилось. Впрочем, исключения бывают всегда…

Эхо выстрела треском сломанной сухой ветки скользнуло среди молчаливых деревьев, теряясь в туманной вышине. Затем еще раз. И еще, пока, наконец, не слилось и не затрещало в несколько «голосов». Послышался звон бьющегося стекла, глухо ухнуло, и быстро затихший стон завершил вечерний шум.

Виктор осторожно отодвинул горячим стволом трофейного «Макарова» изодранную пулями занавеску и выглянул, оценивая обстановку. Купленная не так давно на задворках городского рынка Ф1 сделала свое дело – прямо посреди ведущей к крыльцу асфальтовой дорожки, возле клумбы с ярко-алыми тюльпанами дымилась небольшая дыра. С одной стороны воронки валялся потрепанный ботинок, забрызганный красным, а чуть дальше – его владелец, парень лет двадцати пяти – тридцати, бритоголовый, облаченный с ног до головы в черную кожу без гербов и нашивок. Без сомнения, рядовой подис. Выглядел он на данный момент не лучшим образом. Ноги и живот представляют собой кровавое месиво, глаза выкачены, рот открыт, и из него виднеется прикушенный от боли кончик языка. Парень, кажется, уже не дышит. Рядом с ним лежит второй, словно брат-близнец – также до синевы выбрит, также затянут в черную кожу. Но этому досталось значительно меньше, он не только жив, но и пытается подняться. Хотя с перебитыми ногами сделать это сможет едва ли. Тут же, на дорожке, их оружие – «калаши», и, кажется, даже не повреждены. Жаль, отсюда до них не добраться. А вот раненый может, и его рука уже тянется к ближайшему автомату. Ну, уж нет!

Виктор, не целясь, – нажал на курок. Две пули ушли в землю, третья попала в цель, выбив из груди парня маленький фонтанчик крови. По черной кожанке быстро расползлось алое пятно. Подис захрипел, шлепнул по кровавому пятну на груди рукой и замер, уставившись стекленеющими глазами в мрачное небо. Изо рта, сопровождаемая предсмертным сипом, медленно и лениво сползла капля алой пены и остановилась, едва достигнув подбородка. В ответ из-за деревьев ударила короткая очередь. Палили не на поражение. Наугад, лишь бы отпугнуть. Заставить затаиться.

Хрустя битым стеклом, Виктор осторожно отошел от окна к древнему сундуку у стены. Тяжелая, окованная железом крышка натужно взвизгнула, напоминая хозяину, что пора бы и смазать, но сейчас Виктору было не до того. В сундуке под кучей ненужного тряпья обнаружилась необходимая в данный момент вещь – большая картонная коробка из-под обуви, обернутая в полиэтилен и залепленная клейкой лентой. Недолго думая, Виктор разорвал «обертку» и бережно извлек содержимое – новенькую, словно только что с завода, беретту «Пустынный орел», четыре полные обоймы к ней и еще горсть «орешков» россыпью. Виктор присмотрелся повнимательней. Одну обойму отложил сразу – все пятнадцать пуль из чистого серебра. Вряд ли в данном случае найдется хоть одно существо, для которого предназначены такие пули. Еще две обоймы он рассовал по карманам. Там серебро вперемешку со свинцом. Эти тратить не так жалко, однако они пойдут в ход позже, ведь есть еще одна обойма, и там только свинец. Сейчас как нельзя кстати. Все, кто смог подобраться к дверям этого дома так близко, без сомнения, люди. Вернее – подис. Другие сунуться сюда просто не посмеют, вот и послали этих… В тайнике под полом тоже полно оружия и боеприпасов, но Виктор решил не использовать их. Пригодятся следующему Хранителю, если он будет, конечно. А ему хватит и этого.

На чердаке раздался звон бьющегося стекла, грохот. Проворные, мерзавцы. Быстро сообразили, что так просто им в дом не проникнуть. Ищут иные пути. Ничего, пускай ищут. Через чердак путь не легче, чем через парадную дверь. Там их ждут несколько хитроумных ловушек, активированных им сразу после нападения. Установлены они как раз для таких случаев. Жаль, что ничего подобного он не установил в дверях. Побоялся напороться на собственный сюрприз.

Наверху послышались осторожные шаги, скрипнули высохшие доски. В принципе, Виктор мог безошибочно определить местоположение чужака на чердаке и убить его немедля, прямо сквозь потолок, стоило лишь подняться на второй этаж. Только зачем, когда можно просто подождать.

Долго ждать не пришлось. Уже через считаные секунды где-то прямо над его головой раздался глухой хлопок, словно лопнул воздушный шарик, затем негромкий всхлип и удар, будто уронили мешок с песком. Еще один готов. Итого четверо. Первого чужака он уложил сразу, как только подис полезли в его дом. Сейчас этот парнишка, совсем юнец лет шестнадцати-семнадцати, лежал в дверном проеме прихожей. Лицо перекошено болью, из горла возле сонной артерии торчит рукоять короткого столового ножа. Что поделаешь, если на момент нападения Виктор чистил картошку, и другого оружия под рукой у него просто не оказалось. Это уже потом, после молниеносного броска и ловкого удара ножом в горло, он вырвал из слабеющих пальцев молокососа пистолет и сразу же открыл хаотичную пальбу в пустоту, отпугивая нападавших. На пару минут это помогло, но потом нападавшие снова полезли в дом. Тогда Виктор схватил с подоконника валявшуюся там, словно забытая игрушка, гранату, метнул ее в окно и умудрился одним махом уложить еще двоих. И вот, наконец, только что четвертый попался в ловушку на чердаке.

Интересно, сколько их всего? От четверых-пятерых он еще отобьется, а если нападающих больше? И если они прекратят глупый лобовой штурм его дома, возьмут, к примеру, и забросают его бутылками с чем-нибудь жутко горючим? Или тоже отыщут у себя пару гранат… Хотя вряд ли. Наверняка у тех, кто послал этих людей сюда, особые планы насчет Виктора. Он даже не удивится, если его попытаются взять живым. Впрочем, нет, пока подис пытаются достичь совершенно противоположного результата. Может, оно и к лучшему. Так, по крайней мере, у него нет никаких угрызений совести – просто Виктор имеет дело с отступниками, которые стремятся убить его, а значит, и он не станет жалеть убийц, будь то мужчина, женщина или ребенок. На войне как на войне. Вот только продержаться бы…

Взгляд Виктора непроизвольно скользнул по полу. От двери до разбитого окна, а затем от окна до его левой ноги на полу алела дорожка из капель свежей крови. Прежде чем он в немыслимом прыжке вогнал нож в шею нападавшему, парнишка успел выстрелить. Профессионалом он не был, да и стрелял, скорее всего, с испугу, но все же попал.

Пуля прошла навылет, оставив в левом боку Виктора две аккуратные кровоточащие дырочки. Рана так себе, ничего серьезного, но вот кровопускание ему сейчас совершенно ни к чему. Если осада продлится достаточно долго, он может просто потерять сознание. Думать о том, что может случиться после этого, совершенно не хотелось. Оставалось надеяться, что оставшиеся подис не знают о его ранении и, потеряв еще пару-тройку бойцов, отступят, как уже бывало. Если нет, то дело дрянь. Умирать сегодня, когда на улице так паршиво и омерзительно, совершенно не хотелось.

Виктор снова перебрался к окну, выглянул и тут же вынужден был убрать свою любопытную физиономию под защиту стен. Длинная автоматная очередь прошибла тишину, сбивая остатки оконной рамы и окончательно мочаля занавеску. Держали крепко, не давая даже толком оценить положение. Впрочем, и так понятно, что дело дрянь.

Справа, за стеной, возле самой двери раздался приглушенный шепот. А это уже наглость! Не раздумывая, Виктор разрядил остатки обоймы «Макарова» в дверной проем. Бог с ним, проку все равно мало, а припугнуть лишний раз не помешает. Пускай знают, что он контролирует и дверь и окно. Снова загрохотало на чердаке, снова глухо ухнуло, и снова кто-то тяжело повалился на пол. Вторая… Осталось еще две ловушки, но если нападавшие будут продвигаться тем же маршрутом, то от них толку мало. Ловушки, преграждавшие дорогу в дом через восточное окно, свое уже отработали. Оставалось надеяться, что, потеряв двоих, остальные через чердак не сунутся, побоятся, и будут искать другие лазейки. Но спустя минуту рухнула и эта надежда – по потолку загрохотали ноги в тяжелых ботинках и армейских берцах… Значит, все, конец. Хотя побороться еще стоило.

В дверном проеме мелькнула черная тень. Виктор выстрелил, но шанса попасть у него не было, а за дверью вновь послышался приглушенный шепот. К нему никто не обращался, не пытался начать переговоры. Да и зачем говорить с тем, кого намереваешься убить? Сейчас за дверью наверняка решали, как покончить с Виктором наилучшим образом, потеряв при этом минимальное число своих. Из прихожей пора было выбираться. Два окна, входная дверь, забаррикадированная трупом зарезанного подис, и полное отсутствие контроля над чердаком. Здесь осажденному просто не удержаться.

Практически ползком, стараясь не показываться в проемах окон и распахнутой настежь двери, Виктор перебрался в соседнюю комнату, сбил ногой тяжелый половик, ловко подцепил и отбросил в сторону широкую половую доску, под которой обнаружился небольшой тайник – достаточно объемная каменная выемка с встроенным в нее аккуратным сейфом. На темной поверхности крышки находился крохотный электронный пульт кодового замка. Несложная комбинация из шести чисел и мягкий щелчок. Не мешкая, на это просто не было ни секунды лишнего времени, Виктор поднял стальную крышку, осторожно снял с шеи нательный крест, большой, едва ли поместится в спичечную коробку, на толстой серебряной цепочке, и небрежно бросил его в тайник. Затем пошарил в его темной глубине, извлек два свернутых вчетверо листа бумаги, развернул, пробежался по содержимому глазами. Как он надеялся никогда не использовать этих посланий, но, очевидно, от судьбы не уйдешь. Пришло и их время. Герметичная стальная крышка встала на место. Одно письмо осталось под ней, второе легло сверху. Затем доска и, наконец, половик. Тайник никудышный, но ЭТИ не найдут. Не должны найти.

Из прихожей раздался шорох, осторожные шаги. То же самое в соседней комнате, где находилась лестница на второй этаж. Значит, он опоздал встретить гостей, как положено, и они уже успели спуститься с чердака в дом. Плохо. На чердачной лестнице он рассчитывал положить, по меньшей мере, двоих. Теперь точно конец. Можно, конечно, попытаться прорваться, выскочить на улицу и выйти из окружения, да только какой смысл? Без всякого сомнения, дом взят в плотное кольцо, обложили по всем правилам, но даже если найти слабое место и пробиться, в лесу все равно будут ждать другие… Сюда они не пришли, просто не могут, поэтому и послали своих подис. Но и сами наверняка неподалеку. Слушают, наблюдают, ждут. Через людей он, возможно, и пройдет, но будь у него даже автомат, начиненный серебром, он вряд ли сумеет сделать хоть сотню шагов за границей Убежища. Тех, кто подготовил это нападение, так просто не испугать и не остановить.

Мелькнула паническая мысль – а не приставить ли пистолет к собственному подбородку и… Но это грех, это предательство, а значит, неизбежное наказание. И судить его будут отнюдь не простым судом. Его ждет Военный Трибунал, и на ТОМ суде у него не будет адвоката. Боже, как плохо все знать!

– Дай мне силы, Господи, – прошептал Виктор, передергивая затвор и досылая патрон в ствол беретты, – прости, Дайя, наверно не свидимся больше. Придется тебе самой, если, конечно, до тебя они не добрались раньше, чем до меня.

В дверном проеме возник черный силуэт бритоголового, сжимавшего в руках охотничью двустволку с обрезанным стволом. Виктор замешкался всего на секунду, и его выстрел прогремел в унисон с залпом обоих стволов чужака. И подис и Виктора ударило одновременно. Падая и уже чувствуя жгучую боль в груди и животе, Виктор успел заметить, как брызжет кровь из пустой глазницы нападавшего. Даже на пол они упали одновременно, но, коснувшись пола, бритый был мертв, а Виктор нет, хотя особых надежд на свой счет он уже не питал. Грудь жгло и рвало изнутри, в легких отвратительно клокотало, а рот быстро наполнялся соленым. Дробь изодрала его тело в клочья, и то, что в раненом оставались хоть какие-то крупицы жизни, удивляло даже его самого. Перевернувшись на бок и стараясь не обращать внимания на боль, Виктор подобрал свой пистолет и попробовал отползти за гардероб, который стоял у стены и мог хотя бы на время послужить надежной защитой. Попутно агонизирующий мозг отметил, что дробь, пробившая его тело и неглубоко засевшая в стене, тускло поблескивает серебром. Молодцы ребята. Не знали, на кого нарвутся, и на всякий случай решили перестраховаться. Интересно, сколько же они истратили Чистого металла Силиорда, дабы снабдить всех своих боевиков оружием с серебряными пулями. И самое смешное, что все впустую. Кто говорил, что Хранитель обязательно должен быть дархом? Чтобы Служить, достаточно Видеть. А иногда даже просто Верить, хотя одной верой на этой войне врага не одолеть. Некоторые пытались. Бедняги…

Вооруженные только верой, врагу могли противостоять лишь дархи – Обращенные или Прирожденные, сошар или нефалимы, но отнюдь не люди, рожденные из плоти Творения. Вот почему Виктор всегда отдавал предпочтение беретте.

В комнату ввалилась еще одна черная тень, следом вторая. Лежа на боку в луже крови, Виктор выстрелил, вкладывая все оставшиеся силы в слабеющую руку, но даже не удивился, когда пуля ушла в сторону, не причинив чужакам никакого вреда.

Все, конец.

Подис без опаски подошел к израненному Хранителю, мыском ботинка выбил из ослабевших пальцев Виктора пистолет, склонился, с любопытством младенца разглядывая его раны.

– Можешь не ждать, – выплюнул вместе с кровью Виктор. – Ничего не будет. Я человек.

На лице бритого отразилось неподдельное разочарование. Очевидно, он ожидал как минимум сошар. Ха! Дал бы он себя так просто взять, будучи сошар, да еще в Убежище. Возможно, в итоге они и одолели бы, как-никак, а в стволах все же серебро, но с собой он уволок бы не четверых плюс двое ловушками, а как минимум два десятка. Людям далеко до сошар.

«Ах, Дайя, Дайя, нужно было тебе быть понастойчивее и уговорить меня на Обращение. Не послушался, дурень. Думал, хватит „Глаза Мира“.

– Тащите в дом, – услышал он сквозь нарастающий шум в ушах.

Мелькнула мысль: «А разве я не в доме?» – но, спустя минуту, в прихожей загрохотало, послышались злые выкрики, мат. Похоже, в дом действительно что-то тащили. Нечто тяжелое и громоздкое.

– Боком поверни, вот так, как в кино. Никогда не видел, что ли, как таскают? На плечо положи и тащи, – уловил Виктор, уже теряя способность ориентироваться в пространстве.

Его схватили за ноги и словно вещь потащили куда-то. Очевидно, недалеко, хотя, впрочем, он мог просто отключиться на некоторое время. Сквозь кровавую пелену умирающий увидел оклеенные коричневыми обоями стены и знакомую люстру на потолке. Значит, пока еще дома… Сильные руки подхватили его ослабевшее тело под мышки, протащили еще немного, но уже в сторону, снова бросили с прежней небрежностью и презрением. Виктор хотел застонать, но из груди вырвался только едва слышный сип, смешанный с клекотом. Горло было наполнено кровью. Удивительно, как он дышал до сих пор?! И зачем он нужен им? Добили бы, и дело с концом. Разве это не то, чего они хотели?!

Но в покое его оставлять явно не собирались. Сквозь мутную пелену, застилавшую глаза, Виктор видел темные силуэты подис, склонившихся над ним. Бритоголовые переговаривались, негромко смеялись, один сопляк лет восемнадцати, криво ухмыляясь, склонился пониже и плюнул Виктору в лицо. Тварь! Ничего, найдется управа и на тебя! Думаешь, многие подис становятся в итоге дархами и уж тем более удостаиваются чести попасть во Тьму? Единицы, да и те скорее по чьей-либо небрежности или случайности. Редко, как вознаграждение. Конечно, им обещают, их завлекают и удерживают, но слугам Тьмы нужны такие преданные псы, нужны в своем смертном лике, ибо только подис – люди, посвященные в тайные знания разного уровня и служащие дархам, способны на трюки, подобные этому. Ведь только человек может беспрепятственно войти в Убежище, сколь бы ни была черна его душа.

Виктор хотел плюнуть в ответ. Его плевок получился бы более смачным, ибо слюны во рту давно не было, только соленые сгустки крови. Но в итоге он не смог пошевелить даже губами. Жаль.

Физиономия убралась. Его снова схватили, на сей раз за кисти рук, протащили еще немного и положили на что-то твердое, округлое. Столб, что ли? Развели руки в стороны, скрестили ступни ног… Кто-то, лица практически не разобрать, повертел перед его глазами огромным, похожим на железнодорожный костыль гвоздем. Но объяснения были лишними. Виктор и так уже понял, что палачи приготовили для него. Идиоты. Обряд Осквернения не сработает в Убежище, разве им не сказали? Его нужно проводить за пределами Потока, тогда он будет иметь должный эффект. Или Виктор ошибается, и это нечто совершенно другое?