Темный странник

– Дьявольщина, – вырвалось у женщины, которая, как ни силилась, не могла понять, что происходит.

Если это чья-то злая шутка, то совсем не смешно. А если нет… Надо вооружиться, прежде чем продолжить осмотр дома. Стараясь не шуметь, пятясь, чтобы не выпускать из поля зрения коридор, заросший странной растительностью, Миала обогнула кровать и открыла нижний ящик встроенного в стену бельевого шкафа. Здесь, меж аккуратно сложенных простыней лежал ее электрошоковый пистолет с ласковым названием «Элли-79». Это в прямом смысле слова сногсшибательное оружие, стреляющее реактивными электродротиками, одним выстрелом посылало в нокаут любого человека и являлось, по сути, основным вооружением уличных полицейских. Два года назад, когда в городе с новой силой разгорелась война уличных банд, вечно грызущихся из-за раздела территорий, каждый здравомыслящий гражданин поспешил обзавестись такой игрушкой в целях собственной безопасности, моментально обогатив компанию-производителя. Пневматические многозарядные шокеры системы «Элли» вмиг приобрели огромную популярность. Объяснялось это очень просто – так как огнестрельное оружие вот уже двадцать лет как было запрещено законом и его ношение каралось смертной казнью (мера весьма радикальная, но и столь же эффективная), у людей остался небогатый выбор: либо «Элли», либо один на один с подонками и наркоманами, плюющими на все законы и вооруженными до зубов. Шокер по крайней мере сравнивал шансы жертвы и нападавшего, а подчас и давал преимущество. Обычная пуля, не попавшая точно в цель, только ранила, раздразнивая и еще больше озлобляя преступника, ведь многие нападавшие, наглотавшись наркотиков, вообще не чувствовали боли. А «Элли», угодив даже в палец ноги, вызывал мгновенный паралич всего тела, сколь бы сильно оно ни было пропитано наркотической дрянью. Миала еще ни разу не применяла свое оружие в деле, но отлично умела им пользоваться, проведя несколько недель в специализированном тире «Для домохозяек» на курсах по самообороне. Вот теперь, наконец, она получила свой шанс использовать приобретенный опыт обращения с пистолетом. Уж лучше бы его не было!

Взяв оружие в руку, женщина первым делом извлекла обойму, чтобы убедиться в наличии патронов. Полная. Двенадцать продолговатых капсул с иглами-контактами на закругленных концах. Все в порядке. Можно продолжать осмотр дома.

Уверенным движением вогнав обойму в рукоятку пистолета и передернув затвор, Миала смело, но осторожно – осторожность не помешает никогда – направилась в коридор. Задержавшись перед занавесом, создаваемым свисающими с ветвей дерева лентовидными листьями, женщина с огромным трудом подавила в себе желание выкрикнуть угрожающе-предупредительное: «У меня пистолет». Это было лишним. Если за занавесом притаилось жуткое чудовище, жаждущее отведать человеческой крови, вряд ли подобная фраза всерьез напугает его. Оно слопает свою жертву вместе с пистолетом, и электродротики вызовут у твари разве что приступ икоты, пока будут перевариваться в ее желудке. Если же на кухне притаился маньяк или грабитель, чего тоже не стоило отрицать, то зачем давать ему шанс подготовиться к встрече с вооруженным хозяином дома. Нет уж. Пусть лучше пистолет в руках Миалы окажется для него неприятным сюрпризом. По крайней мере, так она, возможно, успеет выиграть несколько драгоценных секунд, которые позволят ей сделать один точный выстрел.

«Ну ладно, наркоманы и чудовища. Я иду!»

Миала осторожно раздвинула живую штору и, шагнув за нее, замерла, в ужасе созерцая картину, представшую ее взору. В первую секунду женщина даже не поняла до конца, что выхватил из темноты яркий луч ее фонарика, но когда с каменеющим сердцем она вгляделась в хаос ветвей и листвы, царивший перед ней, голос ее сорвался на сиплый, отчаянный стон:

– Не-э-эт!

Коридора больше не существовало. Прямо посреди него росло из пола огромное ветвистое дерево, ствол которого был не менее метра в диаметре, а толстые, изогнутые ветви расходились во все стороны, исчезая в стенах и снова появляясь из них. Ствол этот явно начинался многими этажами ниже, где наверняка был значительно толше. Словно, начав расти в подвале, дерево с легкостью пробило себе дорогу сквозь бетонные перекрытия, миновало пять нижних этажей здания, «отметилось» в квартире Миалы и продолжило свой путь дальше наверх. Но ужасало Миалу не это. Другое…

Среди ветвей и листьев стоял Кир, ее муж! Стоял, вросший спиной в кору чудовищного дерева. Руки и левая нога у него остались свободными, но вот правая по колено увязала в древесине. Мелкие веточки росли прямо сквозь его тело, торчали из груди, живота, шеи и даже из раскрытого рта. Но самым страшным оказалось то, что Кир все еще был жив! Ветвь в горле мешала ему говорить, и, увидев жену, он вновь издал омерзительные звуки, выворачивающие наизнанку сознание Миалы.

– У-у-у-э-э-й!

Невнятный крик несчастного мученика, переполненный мольбой и болью.

– М-м-е-е-я-я!

Трясущиеся руки, покрытые зеленой слизью и плесенью, потянулись к ней, моля о спасении, и женщина, поняв свою беспомощность, почувствовала, что сходит с ума. Не помня себя, она выронила фонарь, но тот не разбился, ударившись об пол, а, упав, продолжал освещать отвратительный гибрид человека и растения, волей чьего-то извращенного разума порожденный в ее квартире этой проклятой ночью. Поняв, что больше она ни секунды не сможет вынести вида ужасного НЕЧТО, тянущегося к ней, Миала вскинула вверх руку с пистолетом и начала лихорадочно посылать заряд за зарядом в тело своего любимого. Трех выстрелов подряд было бы достаточно, чтобы умертвить взрослого мужчину. Миала не сразу остановилась после того как опустел двенадцатизарядный магазин. Лишь придя, наконец, в себя и увидев, как тело ее мужа безвольно повисло среди ветвей, ощетинившееся впившимися в кожу электродротиками, женщина сумела разжать побелевшие пальцы, выронила пистолет и бессильно опустилась на мокрый пол. Горячие слезы брызнули из глаз, и останавливать их не было ни сил, ни желания. Губы двигались сами собой, повторяя словно в бреду всего одну фразу:

– Это сон. Это сон. Это сон…

А где-то, гулко ударяясь о металл, продолжала капать вода:

Дум-м, дум-м, дум-м-м…

ГЛАВА 2

На рассвете Кондор вышел, наконец, к Серому озеру. Всю ночь он безмолвной тенью шел по лениво петляющей меж холмов дороге, слушая голоса ночи и вглядываясь в безоблачное небо с сияющими прорехами звезд на его черном полотне. А небо, в свою очередь, пристально следило за ним, одиноким, неторопливо шагающим путником.

Кондор знал это небо. И небо знало Кондора. Они не были друзьями – просто старыми знакомыми. Небо – прекрасный собеседник. Никогда не перебивает, никогда не лезет с дурацкими советами, никогда не перечит, если, конечно, сам не желаешь поспорить. Хотя какие могут быть споры с безмолвной, холодной пустотой в бесконечной вышине. Просто бессмысленный диалог человека, привыкшего к одиночеству больше, чем к оживленному шуму городов. Бред сходящего с ума Темного странника, носящего необычное для этих мест имя Кондор Артоволаз.

«Приветствую тебя, Вечный», – говорило ему небо каждый раз, когда с последними лучами заходящего солнца он устремлял свой взгляд в бездонную чернеющую высь.

«И я приветствую тебя, Вечность», – отвечал он.

Вечный… Никто, кроме неба, не называл его так. Люди называли Кондора и его собратьев Темными странниками. Сами Странники говорили о себе – «брошенные». Брошенные кем? Ах, если бы знать ответ на этот вопрос… Брошенные дети богов, получившие в дар от родителей вечную молодость, неуязвимость и невероятную силу, но не знающие, что делать с этим своим даром. Созидать или разрушать? Сеять смерть или даровать жизнь? Какова вообще цель появления Темных странников в этом мире? Десятки вопросов, и ни одного ответа на них. Никогда.

Молчали мудрецы, молчало небо, молчал даже Великий отшельник, создавший однажды Закон, которому подчинялись все «брошенные».

«Не вмешивайся» – говорилось в первых строках Закона. «Не участвуй в людских войнах, не создавай семьи, не возвышай себя над человеком». Если Закон нарушался, Отшельник не судил сразу. Сначала он предупреждал. Давал шанс одуматься. Если же Странник не желал слушать, приходили Судьи. Могучие воины, с ног до головы закованные в броню, быстрые, сильные, практически неуязвимые, обладающие странным оружием, способным остановить даже «брошенного». Конечно, люди этого не знают, но даже Странники смертны. Просто убить их гораздо сложнее, да и неподвластно это простым людям. Судьи – дело другое. Правда, судили они всего несколько раз, останавливая тех, кого уже не могли сдержать ни законы, ни совесть. Кондор никогда не относился к их числу, хотя и не являлся воплощением добродетели. Просто он всегда давал людям то, чего они заслуживали, ведь у него тоже было право судить. И судил он жестко, но справедливо. И Отшельник всегда был согласен с его судом.

Остановившись на обочине дороги, Кондор с наслаждением втянул ноздрями аромат утренней свежести. Боже, как он любил это время суток. Солнце еще не показало краешек своего слепящего жаркого диска, но свет тонкими ручейками уже струится в пространстве, играет с каплями хрустальной росы на сочных стеблях травы, заставляет алеть горизонт, разжижает бесплотные ночные тени, жирными мазками невидимой кисти перекрашивая небо и землю. Природа пробуждается от своего мимолетного летнего сна, оповещая об этом мир первыми робкими трелями птиц. Час возвышенного спокойствия и предвкушения жизни.

Постояв немного, наслаждаясь рассветом, Кондор огляделся.

Справа от него, докуда хватало глаз, тянулась поросшая низким, обожженным на солнце кустарником равнина, обрамленная изящной грядой холмов. Справа обзор полностью закрывали все те же холмы, а прямо перед Кондором зыбко серебрилось огромное озеро, другой берег которого едва проглядывал в туманной дали. Меж холмов, мимо редколесья и густых зарослей камыша, плотной живой изгородью обрамляющего кромку озера, тянулась дорога, по которой Кондор шагал не сворачивая уже несколько дней и в конце ее должен был достичь ворот крупнейшего в Киштыре торгового города Ченгхору. Интересно, помнят ли там еще Темных странников? Возможно, уже забыли, сохранив в памяти только обрывки легенд о величественных скитальцах земли, спасших однажды королевство Киштыр. Люди слишком быстро забывают добро, такова уж их суть. Им больше по душе страшные сказки о воскресших мертвецах и оборотнях – безжалостных убийцах ночи. А Темные странники… Кто вообще такие, эти одинокие призраки прошлого? Были ли они, или это легенда, рожденная в пьяном мозгу завсегдатаев придорожной таверны?

Хотя могло быть и так, что он ошибается. Все зависит от того, сколько новых легенд родилось в Киштыре с момента Великой битвы у Стальных ручьев и как давно в последний раз проходил здесь другой Странник.

Тихонько постукивая по земле своим боевым посохом «Дишмед», полученным, как и черный балахон, в момент рождения на берегу Проклятого моря, Кондор спустился к озеру. Подавив желание скинуть одежду и окунуться с головой в прозрачную прохладу, он склонился над водой и, зачерпнув полные пригоршни прохладной воды, жадно выпил ее. Затем еще трижды повторил процедуру, восполняя утраченный объем жидкости в теле. Вода – это жизнь. И для людей и для «брошенных». Только продержаться без нее «брошенный» может гораздо дольше. По соленой пустыне без воды и пиши Кондор блуждал почти тринадцать дней…

Едва успев напиться, Кондор внезапно услышал множественный стук копыт, доносящийся из-за холма. Пока еще зыбкий и далекий, едва слышный даже ему. По дороге ехал небольшой отряд всадников. Семь-восемь человек, не больше. Но, несомненно, вооружены до зубов. Уж в этом Кондор не ошибался никогда. Долго ждать гостей не пришлось. Вскоре на дороге, поднимая клубы пыли, появились семеро всадников. И не нужно было долго вглядываться, чтобы определить в рыцарях отряд элитной гвардии императора, встреч с которыми Кондор всячески избегал последние несколько лет, ибо встречи эти всегда предвещали только неприятности.

Заметив на обочине дороги одинокую темную фигуру, гвардейцы перекинулись меж собой парой фраз, громко расхохотались и, осадив лошадей, перешли с галопа на рысь, направившись в сторону путника. Кондор тяжело вздохнул, подобрал с земли посох, оперся на него, ожидая гостей. Им заинтересовались, а ведь день так хорошо начинался…

Всадники подъехали совсем близко, окружив Странника ровным полукругом, преграждая дорогу и прижимая его к воде. Старший, носящий на груди поверх серебряной кирасы золотой фамильный герб и орден Высшего Благочестия, заговорил:

– Назови себя, путник. Кто ты и откуда?

Высокомерие в каждой нотке, однако начало неплохое. Посмотрим, что будет дальше.

– Темный странник Кондор Артоволаз, следую из Картара в Ченгхору, – ответил Кондор и, как это уже бывало десятки раз, не удержался, дерзко добавив: – А кто спрашивает?

Именно с этого обычно все начиналось. Но по-другому с гвардейцами Кондор вести себя просто не мог.

– Высший имперский Зазыватель… – Старший сделал многозначительную паузу, дабы невежественный путник мог в полной мере ощутить все величие момента встречи со столь высокочтимым дворянином. Кондор едко усмехнулся в душе, но вида не подал. Если этот вояка так гордится своим титулом – пусть. Лично ему все равно. Тем временем Зазыватель продолжил прерванную фразу: – …Граф Бзовуб Дис-Делоу, в окружении Золотоносных рыцарей пятого гвардейского полка Пратского легиона императора Мискасиуса Второго Исхарийского.

Скажет тоже, Золотоносные. Позолоченная морда дракона на шлемах и когтистые лапы дракона на плечах, создающие такое впечатление, будто чудище выглядывает из-за спины рыцаря. Зрелище действительно впечатляющее, но не более. На самом деле это всего лишь громкое название. Доблести и благородства оно не прибавляет, хотя Золотоносные рыцари не простолюдины. И обходиться с ними нужно по-особенному. Именно поэтому Кондор приложил левую руку к груди и легонько, едва-едва подавшись вперед, поклонился. Поклонился как равным.

Столь вольный жест, означающий глубокое уважение и открытое неповиновение одновременно, тут же был замечен всем отрядом и расценен Золотоносными как неприкрытая дерзость, а в глазах Дис-Делоу вспыхнула яркая искра гнева. Интересная реакция. В Киштыре Темным странникам позволялось многое. Раньше. Похоже, теперь многое изменилось. Человеческая память слишком коротка. Люди предпочитают не помнить о своих долгах. И скоро, по всей видимости, у Темных странников начнутся проблемы. Вернее, проблемы появятся у тех, кто решит оспорить их права на свободу.

– Скажи мне, невежественный путник, – зло, но пока что сдерживая себя в рамках приличия, насколько это позволяло оскорбленное самолюбие дворянина, произнес Дис-Делоу, – несешь ли ты некий обет, запрещающий тебе сжимать оружие в руках и проливать кровь врагов своих?

– Нет, – коротко ответил Кондор, уже понимая, куда клонит Высший имперский Зазыватель Пратского легиона.

– А имеешь ли ты принадлежность к какому-либо ордену или роду, ограничивающему твою свободу?

– Нет, – столь же коротко ответил Кондор и, заметив, что его ответы, односложные и потому крайне неуважительные, заводят графа еще больше, поспешил напомнить: – Я Темный странник и не принадлежу никому, кроме себя самого. Я подчиняюсь только одному Закону, и этот Закон позволяет мне судить врагов и следовать туда, куда я пожелаю.

Как и в первый раз, его слова не возымели должного эффекта. Значит, дело плохо.

– Из твоих слов можно сделать вывод, что ты совершенно свободен? – радостно оскалился Зазыватель.

– Абсолютно, – нагло ответил Кондор, понимая, что разумного разговора не получится. Ему начала надоедать их бессмысленная, по сути, игра слов. В его планы не входил столь долгий диалог, грозящий затянуться до глубокой ночи, а с таким собеседником подобная перспектива становилась весьма реальной.

– Хорошо. Тогда сейчас ты проследуешь вместе с нами в форт Лишратар на излучине Хгастры, где удостоишься чести быть зачисленным в третий корпус девятого полка Пратского легиона, – торжественно проговорил Дис-Делоу.

«Так-так, – подумал Кондор, уже не скрывая улыбки, медленно расплывающейся по лицу. – Спустя шестьдесят лет странствий меня решили зачислить в рекруты. Да еще простым солдатом. Дожил…» Вслух же он произнес:

– Ваше предложение занять, без сомнения, достойное место в рядах легионеров весьма заманчиво, но, к сожалению, сегодня у меня несколько иные планы на вечер, а посему я вынужден отклонить его. Однако, дабы не лишать вас надежды, я обещаю серьезно обдумать ваше приглашение. Договорились?

– Это не приглашение, наглец! – неожиданно взвизгнул граф, словно юная девица, увидевшая мышь в своей постели. – Именем императора Мискасиуса и своим именем я повелеваю тебе! Ты исполнишь мое приказание немедля или поплатишься за свою глупость и дерзость!