Залечь на дно в Тагиле, или «В глаза смотреть!»

– Забыл название деревни, – с вызовом произнёс Георгий Павлович, продолжая оставаться на ногах. – А использовать животных в цирке – недопустимо!

Киселёв с искренним изумлением посмотрел на бывшего коллегу.

– Но ведь это ж всегда было! И чтой-то я, друг, не припомню, чтоб слышал от тебя подобные разговоры.

– Принуждение, насилие… – Георгий Павлович пытался подобрать нужные слова.

– А мы? А нас? – вскинулся Киселёв. – Нам тоже не всегда приходится делать только то, что хочется.

– У людей – свобода выбора. – Георгий Павлович опустился на стул и мрачно уставился в пол. – Ну, так считается.

Киселёв бросил на него тревожный взгляд.

– А давай без этих вот… И чтобы в рамках всё.

– Ладно, давай про рамки, – буркнул, не поднимая головы, Георгий Павлович.

Киселёв радостно оживился.

– А вот сейчас подъедет человек. Понимаешь, да? Тебе самому даже транспортировать не придётся. С тобой поедет и заберёт ослика. Уже должен быть, кстати. – Киселёв повернул голову и посмотрел на настенные часы.

Георгий Павлович быстро поднялся на ноги.

– Я сам. У меня и машина оборудована.

– Подожди! Так не делается, Палыч! – Киселёв вскочил и выбежал из-за стола.

– Что значит «не делается»? – Георгий Павлович направился к выходу. – Год его катаю. Не делается!

Он продолжил бы ворчать, пока не покинул кабинет, однако на его пути возник Киселёв, обнаруживший вдруг поразительную резвость.

– Стоп! Всё уже решено! – Киселёв растопыренной пятернёй коснулся груди рвущегося на выход посетителя. – Палыч, сидим и ждём. Мне неприятности не нужны. Тебе, я думаю…

– За меня думать не надо! – оборвал Георгий Павлович. – Восемь с половиной таблеток в день!

– Вот! Вот! – радостно вскричал Киселёв.

Он намерен был ещё что-то сказать, однако дверь резко распахнулась, и в комнату ворвался человек роста высокого, сложения крепкого. Это оказалось столь неожиданно, что и Георгий Павлович, и Киселёв невольно сделали по шагу, а то и по два в сторону от двери.

– Чуть не опоздал. Прошу прощения, – пророкотал пришедший. – Да, чуть. А вину не признаю принципиально никогда. Юрий Ильич, моё почтение!

Киселёв и ворвавшийся в комнату здоровяк обменялись рукопожатиями и оба, с завидной синхронностью, повернулись к Георгию Павловичу.

– Что ж, знакомьтесь, – предложил Киселёв. – Палыч, рад тебе представить Владлена.

Георгий Павлович вскинул голову и посмотрел на Владлена, сделав вид, что не видит протянутой руки. Лицо всё в шрамах, словно кто-то съесть мужика пытался, а стрижка – подростковая.

– Владлен? Ладно, запомню, – сказал Георгий Павлович.

– Да необязательно, Палыч, – с усмешкой проговорил Недоеденный, как его только что мысленно окрестил Георгий Павлович, и сунул руку в карман брюк. – Я только скотинку заберу. И вряд ли где пересечёмся.

– Печально, – процедил владелец «скотинки», теперь уже бывший.

– А впрочем… – улыбнулся Недоеденный. – Да, моё имя будет на афишах. Владлен Недоля – такой, вот, псевдоним у меня будет.

– Псевдоним? Будет? – Георгий Павлович непонимающе уставился на Киселёва.

– Ну да, да, – замялся Киселёв. – Владлен – дрессировщик. Начинающий. И… многообещающий.

– Мечты сбываются. Готов забрать осла. Ну, поехали? – Произнося эти слова, Недоеденный опять улыбался и смотрел на старика, как удав на кролика.

– Готов, вишь ли. Осёл не готов, – буркнул Георгий Павлович.

Он вознамерился было пройти мимо полноразмерного «подростка» со шрамами к двери, однако тот преградил ему дорогу и, более того, исключительно бесцеремонно положил свою прямо-таки тяжеленную руку старику на плечо.

– Как это – «не готов», Палыч?

«Сместиться влево, чуть подсесть и – по печени»? – мелькнула в голове Георгия Павловича мысль.

Вслух он произнёс:

– Морально. Так что обождать придётся, Владлен Недоеденный.

– Что?!

– Псевдоним перепутал. А вообще… Ну, я – Палыч, ты – Владлен Недоеденный. Идёт?

Георгий Павлович встряхнул кистью правой руки, упрямо норовившей сжаться в кулак, затем резко подался назад, чтобы сбросить руку Недоеденного со своего плеча. Ему это удалось, и Георгий Павлович быстрым шагом проследовал к выходу из кабинета.

– Если дело за столь малым, так готов посодействовать, Палыч! – прокричал выскочивший в приёмную вслед за стариком Владлен Недоля-Недоеденный. И добавил, уже не так громко: – Палыч-Старикашыч, понимаешь.

Выбежал и Киселёв.

– Палыч! Георгий Палыч! – воззвал он.

Однако тот уже в коридоре и торопливо идёт к лестнице. Затем оглядывается и видит размашисто шествующего Недоеденного и поспешающего следом Киселёва.

– Я с вами! – кричит Недоеденный.

– Не дури, Палыч! А ну, стой! – нервничает Киселёв.

Бежать вниз, прыгнуть в машину и умчаться? Да нет, не получится. Георгий Павлович, уже у самой лестницы, спотыкается, натуральненько этак, и падает сначала на колено, а потом и на правый бок. Теперь обе руки прижимаем к груди и испуганный и растерянный взгляд устремляем куда-нибудь в никуда и мимо. Не заиграться бы только и не словить приход настоящий, ибо уже испытано.

Сработало, однако. Переполох необходимого уровня. Вот уже и про «скорую» речь зашла. Что ж, наблюдаем за развитием событий в ожидании подходящего момента. Но глаза на время зажмурим.

– Вы не могли бы? У меня телефон в кабинете! – взволнованно обращается к Недоеденному Киселёв.

– Нет, вы уж сами. У меня это всегда плохо получается, – следует достаточно твёрдый отказ. – А за ним я присмотрю.